С. Стивенс - Отчаянные

– Зачем? – спросил неряха.

Келлан оглянулся на ребят, молча сидевших сзади. То была точка невозврата. Но мы уже зашли слишком далеко. Для полного понимания случившегося люди должны узнать всю правду.

Эван потянулся, сжал Келлану плечо, кивнув. Келлан посмотрел на диджея, задавшего вопрос:

– Чтобы увеличить продажи. Фирма изначально решила, что, если мы с Сиенной предстанем влюбленной парой, это вызовет выгодный для них ажиотаж. Это была их идея – снять провокационный клип. – Келлан нахмурился и посмотрел на меня. – Никогда себе не прощу.

– Да я же тебя и уговорила, – напомнила я.

Келлан кивнул и сделал глубокий вдох. Диджеи ловили каждое наше слово.

– Компания внушила мне, что необходимо дать волю слухам, а я должен держать язык за зубами. Я не хотел подвести команду. Эти ребята – моя семья. Я желал им успеха, а потому… сначала пошел у студии на поводу… – Он тяжело вздохнул и пожал плечами. – А когда передумал и начал говорить правду, было уже поздно. Никто мне не поверил.

– Фирма сняла «Чудил» с турне «Уходя от расплаты» и прикрепила к Сиенне, чтобы раздуть пожар, – сказала я, видя его потерянное выражение. – Сиенна делала все, чтобы постоянно фотографироваться вместе. Келлан изворачивался, желая защитить меня. – Качая головой, я повернулась к Келлану. – Неудивительно, что фанаты тебе не верили. Никто не виноват.

– Никто, кроме Сиенны и вашей фирмы, – нахмурилась ведущая. – Вы были новичками в этом бизнесе. Наверное, растерялись, а они вас подмяли под себя. Это гнусно, и я, например, глубоко возмущена.

Мы с Келланом улыбнулись ей. Наконец-то хоть кто-то понял. Нам поверили. Я и представить не могла, как это здорово – приобрести сторонницу.

Еще несколько минут мы отвечали на вопросы, в том числе и насчет непонятной порнозаписи.

– Нет, там не Сиенна, – объяснил Келлан. – Это моя старая приятельница, соседка по квартире. Запись сделана много лет назад. Она слила видео, чтобы подзаработать, а поскольку ни разу не объявилась, то полагаю, что ей хорошо заплатили.

По-моему, он высказался очень удачно. Диджеи думали так же.

Когда они исчерпали свои вопросы, мы ответили на ряд звонков в студию. Получилось очень неплохо, хотя кое-кто был потрясен, разгневан и огорчен тем, что роман Келлана и Сиенны оказался выдумкой. Одна слушательница даже расплакалась. Я не хотела разбивать сердца поклонникам парочки Келл-Секс, но мы с Келланом больше не могли скрывать истину. Я надеялась, что в конечном счете они поймут.

В тот миг, когда мы покинули студию, я ощущала душевный подъем, которого не испытывала давно. Открытость наших отношений наполняла меня как ужасом, так и свободой. Пусть фирма и Сиенна устроят нам ад, – по крайней мере, отныне все будет честно. Впервые за последние недели меня окрыляла надежда. И гордость. Мы с Келланом поступили правильно, как бы ни было трудно.

Не успели мы дойти до лифта, как телефон Келлана пробудился. Взглянув на дисплей, Келлан скривился, но ответил:

– Привет, Сиенна.

Она визжала так, что мне было слышно:

– Что это ты там устроил?!

– То, что должен был сделать давно, – любезно, но сдержанно отозвался Келлан. – Сказал, что думаю.

– Ты признал, что мы манипулировали публикой ради наживы! Хочешь разрушить нашу карьеру?

Тори стояла вся красная, и я не могла не понять, что она полностью согласна с Сиенной, – странно, что она еще не набросилась на нас. Наверное, она дожидалась, пока мы сядем в машину. Сиенна сотрясала воздух, а группа безмолвствовала.

Келлан отнял телефон от уха:

– Наши альбомы скажут сами за себя. Так и должно быть. Если наша музыка хороша сама по себе, мы останемся на вершине. А если упадем с нее… я не расстроюсь.

– Ты величайший кретин, какого я знала! Живо сюда! Немедленно!

Она отключилась, и Келлан сунул мобильник в карман. Когда прибыл лифт, он нагнулся ко мне и шепнул:

– Думаешь, она сердится?

Его губы изогнулись в чарующей и сексуальной улыбке. Мне не осталось ничего, как только повиснуть у него на шее и целовать самозабвенно, на ходу, покуда мы входили в кабину.

– Мне все равно, сердится она или нет, – пробормотала я, долю секунды помедлив.

Пока кабина шла вниз, телефон Келлана трезвонил без умолку, но мы обнимались и не обращали внимания. Мое радостное настроение чуть омрачилось, когда мы вышли на холодную и серую нью-йоркскую улицу. За время интервью толпа фанатов изрядно разрослась. Настрой ее тоже изменился. Представлен был полный диапазон реакций: от шока до гнева и скорби. Однако в основе неизменно лежало любопытство. Было очевидно, что интервью услышали все. Ясно было и то, что у всех еще оставались вопросы.

Подоспела и пресса. Репортеры так и рыскали с микрофонами наготове, повсюду сверкали вспышки. То, что новостники переключились на меня, лишний раз показывало, как быстро обстряпываются дела в Нью-Йорке. Мне вовсе не улыбалась перспектива засветиться на телевидении, но после интервью она напрягала меня меньше, чем прежде.

Мы с Келланом предложили историю чуть более глубокую, чем розовые романтические сопли. Мы открыто признали, что нас использовала компания. Такой скандал привлек внимание. Вся эта свора налетела на нас, посыпались вопросы: «Кира, Кира, как вы прокомментируете действия фирмы?», «Вы подадите иск?», «Вы откажетесь от турне?», «Не является ли ваш рассказ нарушением контракта?».

Вопросы были в точку, но нам пока нечего было на них ответить.

От любопытства умирали и фанаты, но те спрашивали более личные вещи: «У тебя правда нет ничего с Сиенной?», «Неужели вранье?», «Ролик очень правдоподобный – ты уверен, что ничего не испытываешь к Сиенне?».

Тори и персонал станции пытались держать толпу, чтобы мы смогли уехать. Я подумала, что нам стоит остаться и ответить каждому, но мне было очень неуютно в плотном кольце, которое вызывало у меня клаустрофобию. Их было слишком много, и стояли они слишком близко. Мне это не нравилось. Для первого раза мы сказали достаточно. Мне хотелось поскорее залезть в машину и вернуться в автобус.

Охрана смогла раздвинуть бушевавшую толпу ровно настолько, чтобы Эван, Гриффин и Мэтт протиснулись сквозь поклонников и с облегчением добежали до ожидавшего нас внедорожника. У нас с Келланом не было шанса последовать за ними: со всех сторон нас обступали фанаты. Однако он все равно крепко сжал мою руку и потащил меня сквозь море людей.

В толпе засверкали вспышки: значит, подоспела не только пресса. Папарацци вели себя куда агрессивнее, чем фанаты и репортеры. Для сдерживания последних хватало оцепления, но папарацци пытались прорваться сквозь него. Пара дюжих фотографов сумела протолкнуться и оказалась прямо перед нами. Келлан заставил меня отступить, и я прикрылась от непрекращавшихся сполохов.

Людей, снимавших нас, нисколько не заботило наше желание дойти до машины. Они выкрикивали вопрос за вопросом, не давая нам даже времени ответить. Мы, впрочем, и не собирались. Взбешенный, Келлан попытался просочиться мимо одного из зевак, однако бугай не сдвинулся с места.

Стараясь не переборщить, так как в прошлый раз, когда мы столкнулись с подобными типами, нам едва удалось избежать судебного иска, Келлан вежливо произнес:

– Мы уезжаем. Пожалуйста, позвольте пройти.

Те словно не слышали. Они продолжали снимать, хоть кол на голове теши. Я тоскливо взглянула на наш внедорожник и поймала сочувствующие взгляды Мэтта и Эвана. Они были готовы расшвыривать публику, чтобы добраться до нас. Я этого не хотела, Келлан – тоже. Когда я уже начала верить, что нам не найти другого способа выбраться из этой каши, открылся узенький проход. Он вел гораздо левее, чем нам было нужно, и проходил аккурат через стайку возбужденных фанатов, однако других вариантов у нас не было.

Келлан увидел эту призрачную надежду одновременно со мной. С его подачи мы дернулись вправо, обманывая папарацци, а после резко повернули налево и проскочили в смыкавшуюся прореху. Келлан потянул меня в проход как раз тогда, когда тот начал закрываться. Фанаты норовили к нам прикоснуться, но агрессивным фотографам путь за нами был закрыт.

В толпе мы немного увязли. Внедорожник компании стоял далеко, блокированный людской массой. Толпа гудела позади, а впереди была улица. Коль скоро ребята оказались вне досягаемости, внимание сосредоточилось на нас с Келланом. Через плечо я заметила, что все потянулись к нам. Келлан высвободил руку, пытаясь поймать такси, а я содрогнулась при виде надвигавшейся оравы.

Репортеры продолжали о чем-то спрашивать нас и протягивали большие микрофоны. Папарацци проталкивались между фанатами, стараясь выбрать лучший ракурс, а те трепетали от столь тесной близости со своим идолом. Похоже, им даже не было дела до его слов о Сиенне – особенно тем, кого Келлан отпихивал по пути. Эти пребывали в экстазе и явно стремились дотронуться до него еще и еще раз. Я понимала их желание, но общий настрой толпы заставлял меня нервничать.

– Келлан, мне это не нравится, давай убираться отсюда.

– Сейчас поймаем тачку, – кивнул Келлан.

Едва он это произнес, до фанатов начало доходить, что он ускользает. Они рванули вперед и окружили нас, вытягивая руки и хихикая. Келлана разворачивали, пальцы шарили у него по груди, в лицо ему совали авторучки, а сотовые телефоны фиксировали каждое мгновение. Поклонники протиснулись и между нами. Я старалась держаться за руку Келлана, но связь наша все-таки разорвалась, как слишком натянутая резинка.

– Келлан, мы любим тебя!

Этот клич перекрыл град вопросов, летевших от фотографов и репортеров. Странно, но моего внимания искали не меньше, чем внимания Келлана. Я тоже привлекала публику – женщина, завоевавшая сердце Золотого Мальчика. Одни хотели узнать, каков он на самом деле, другие интересовались моим отношением к клипу, а третьи даже спрашивали, не беременна ли я. Вымотанная вконец, я только пятилась.

Пресса же очутилась позади фанатов и продвигалась вперед вместе с наиболее любопытными зеваками. Тех поклонников, что сгрудились перед нами, толкали сзади. Идти им было некуда, и они врезались в нас с Келланом. Тот держался, а на меня насели так, что я оступилась. Каблук соскользнул с поребрика. Я и не знала, что проезжая часть так близко. Это стало совсем очевидно, когда я полетела прямо на дорогу. Фанатка потянулась за мной, но промахнулась, и я жестко приземлилась на задницу. Испуганная и смущенная, я уставилась на приближавшиеся фары. Единственная мысль была о том, что удар грузовика будет не таким болезненным.

Я стала подниматься, но голова шла кругом, и мне было ясно, что я не успею: грузовик даже не сбавил хода. Затем, как мой ангел-хранитель – или, скорее, как буйнопомешанный, – на дорогу бездумно вылетел Келлан. Я была уверена на сто процентов, что стану свидетельницей его гибели и окажусь вдовой, еще не успев официально выйти замуж, и перестала дышать.

Келлан схватил меня за запястье и резко дернул. Руку пронзила боль: наверное, вывих плеча. Взвизгнули тормоза – шофер наконец заметил нас, но было поздно. Я повалилась Келлану на грудь, тот резко толкнул меня за себя и вскинул руку перед грузовиком, готовясь к удару. Ни на что другое времени не осталось.

Странно, но даже за секунду от катастрофы я успела рассмотреть, что грузовик предназначался для доставки цветов. В памяти вспыхнули лепестковые послания Келлана. Мне их отчаянно не хватало.

Грузовик вильнул влево, пытаясь объехать нас, но не сумел. Он врезался в Келлана, ударив того в живот. По совокупности досталось и мне. Я впечаталась в спину Келлана, потом упала. Было очень больно, как я и предполагала. Удар вышиб из меня дух. Голова треснулась об асфальт прежде, чем руки успели смягчить удар. Череп ожгло, из глаз полетели искры, и наступил мрак.

Когда я очнулась, кто-то светил мне в глаза. Было больно. У меня все болело. Я не могла вспомнить, где нахожусь. Голова раскалывалась, меня мутило. Откуда тошнота? Пытаясь укрыться от проклятого света, я попробовала отвернуться, но помешало что-то на шее. В чем дело? Краем глаза я увидела, что лежу на улице. Возле моей головы валялись осколки фары. И еще виднелся острый кусок металла в крови. Кровь свежая. Кто это растянулся на мостовой, не я ли сама? Не мешаю ли я движению? Люди рассердятся. Нужно встать. Но мне не хотелось двигаться. Я подозревала, что это будет больно.

Пребывая в тумане, я почувствовала, как чьи-то руки подняли меня и положили на белый стол. От боли я скривилась и резко втянула воздух. Зачем меня укладывают на стол? Откуда взялся стол посреди дороги? Мужчина в защитном жилете задавал мне вопросы:

– Мэм, вы понимаете, где находитесь? Вы знаете, что случилось?