Тело налилось свинцом. Мысли еле плелись. По лицу текла кровь, я чувствовала ее на глазах.

– Я… Я… Не…

Поплыли воспоминания: надвигающиеся фары. Визг тормозов. Падение.

– Меня сбил грузовик, – пробормотала я.

– Да, правильно.

Мне бинтовали голову. Мою голову. Я вспомнила, как голова ударилась оземь. Вот почему больно. Вот откуда кровь. Но болело и тело. Ныло плечо. Я ушиблась. Келлан поднял меня на ноги. Я ударилась сначала в него, а потом о землю.

Я сразу попыталась сесть:

– Келлан!

Фельдшер уложил меня силком и попытался зафиксировать. Мой взгляд метнулся к месту, где я в последний раз видела Келлана. Но там его не было, только кровь и стекло.

– Вы здорово порезались, мэм. Мне надо перевязать рану и посмотреть, нет ли других травм. Не двигайтесь, может быть хуже. Вы помните, как вас зовут? – спросил он мягко.

– Кира Аллен… Кайл. Где мой муж? – прохрипела я.

Фельдшер трудился над моей головой. Я старалась лежать смирно, но мне хотелось лишь вскочить и побежать по улице, выкрикивая имя Келлана.

– Им занимаются другие санитары, Кира. Он в надежных руках.

Пусть я видела нечетко, но все же заметила, как он глянул влево. Трепеща всей душой, я посмотрела туда же. Келлан лежал на таких же, как у меня, носилках. Он тоже был в крови, и я не знала, чья она – моя или его. И это неведение чуть не свело меня с ума.

– Келлан!

Я выкрикнула его имя, но он не ответил. Его трясло. Он выглядел очень плохо. Затем, к полному моему ужасу, он согнулся – и его вырвало кровью.

Запаниковав, я потянулась к нему, но фельдшер опять уложил меня, и мои носилки вкатили внутрь «скорой».

– Он цел? Он цел? – повторяла я снова и снова, не в силах остановиться.

Прежде чем прозвучал ответ, двери закрылись, и машина тронулась с места. Сирена врезала по ушам, но это не шло ни в какое сравнение с сердечной болью. Почему его рвало кровью? В порядке ли он? Он обязан быть в порядке!

– Они сделают все возможное, – проговорил фельдшер, держа меня за руку. – Я обещаю.

Меня это слабо утешило. Я начала всхлипывать.

Когда мы доехали до больницы, я уже ничего не соображала: слова я слышала, но смысла их не понимала. Кто-то сказал, что у меня шок. Другой упомянул сотрясение. Черепно-мозговая травма. Травмы внутренних органов. Ничего из этого не застревало в памяти, так как перед глазами стоял окровавленный Келлан. Меня чем-то кололи, тыкали, мяли живот. Было больно, плечо пульсировало, но я не страдала. Мучительным было только неведение о судьбе Келлана.

Его доставили в приемное отделение в тот самый момент, когда медсестра вводила мне анестетик, чтобы наложить швы на рану на голове. Я увидела, как Келлана провезли мимо моей палаты, и вскочила с кровати. Его не рвало, но он был без сознания. Он выглядел совершенно безжизненным, и я обезумела от ужаса.

Медсестра погналась за мной, твердя, что не закончила. Сестры, столпившиеся вокруг Келлана, объясняли врачу, что произошло. Я остановилась в сторонке, чтобы подслушать, не привлекая внимания: не ровен час, уволокут обратно, до того как я выясню, в чем проблема.

– Молодой мужчина, немного старше двадцати, дорожно-транспортное происшествие. На месте отмечалась спутанность сознания, головокружение, была кровавая рвота. Вздутие живота, тахикардия, артериальная гипотензия…

Доктор кивал, проверяя жизненные функции. Он задрал рубашку Келлана, и даже я разглядела вздутый живот. Врач осторожно надавил, Келлан открыл глаза и хапнул воздух от боли.

– У него внутреннее кровотечение. Готовьте к операции.

Тут я не выдержала, шагнула вперед и спросила:

– Операция? Все так плохо? Мой муж поправится?

– Я сделаю все, что в моих силах, – вежливо улыбнулся врач.

Он заступил мне дорогу и осмотрел мою голову, пока Келлана увозили прочь.

– Вам обязательно надо наложить швы, нехороший порез.

Он кивнул медсестре, стоявшей позади. Та мягко взяла меня за руки и увлекла обратно в смотровую. Келлана уже не было, и я понимала, что ничем не смогу ему помочь, если отправлюсь следом.

– Вы знаете, что с ним случилось? – повернулась я к сестре со слезами на глазах.

Та усадила меня на стол и приложила к голове марлю.

– Скорее всего, разорвался какой-то орган. У него кровотечение. Придется срочно найти источник и устранить повреждение.

Она взяла иглу и нитку, а мой рот вдруг наполнился кисловатой горечью.

– Он умирает?

Слезы хлынули по щекам. Не может быть, чтобы все закончилось так.

Медсестра ответила не сразу, а когда заговорила, тон ее был профессиональным и осторожным:

– У нас работают лучшие врачи страны. Он в хороших руках.

Мне было ясно, что это шаблонный ответ, а я нуждалась в правдивом.

– Это не ответ, – уставилась я на нее, вскинув голову.

– Знаю, но больше ничего не могу сказать, – произнесла медсестра, повернувшись ко мне.

Она говорила спокойно, по-доброму, но при этом твердо, и я поняла: ответить не мог никто.

Когда мне зашили голову, настала очередь рентгена, а потом МРТ. Мне выдали лед и предложили прикладывать его к плечу каждые двадцать минут. Если не считать нытья в плече и головной боли, я чувствовала себя хорошо, о чем и говорила. Когда все исследования подтвердили мою правоту, меня наконец отпустили из больницы.

Заполнив бумаги, я помчалась в вестибюль приемного отделения ждать новостей о Келлане. Никто пока не мог ничего сказать. В приемном выдался напряженный день, и, изучая толпу, я поражалась числу несчастных, чей привычный ход жизни был сегодня нарушен. Как мой. Слезы застилали глаза, но я держалась. Не время расклеиваться – да и незачем. С Келланом все будет в порядке.

Моя сумочка так и висела через плечо. Она чудесным образом никуда не исчезла за все это время. Я отняла холодный компресс и поискала телефон. Хорошо бы он тоже уцелел и работал. Мне нужно было чем-то заняться. Быть деятельной. Если я замру хоть на секунду, то начну думать, а мне этого не хотелось. Я не желала волноваться.

Телефон, слава богу, был в целости и сохранности. Перебрав список близких людей, я прикинула, кому позвонить первым, но тут кто-то заорал во все горло:

– Кира!

Я подняла взгляд и прошерстила толпу пациентов, в итоге отыскав того, кто орал. С глазами, расширенными и налитыми кровью, ко мне летела моя сестра в сопровождении Гриффина и Эвана. Анна едва не сбила меня с ног своим объятием. Было больно, но я не жаловалась.

– Анна, – каркнула я, стараясь не разрыдаться и обнимая ее так же крепко.

– Ты жива, жива… Слава богу, ты жива, – шептала она, гладя меня по волосам. Отстранившись, она заключила мое лицо в ладони. – Не смей меня так пугать, ясно тебе?

Я кивнула, сдерживая слезы. К нам подступили Гриффин и Эван. Я огляделась в поисках Мэтта, но не нашла его. Ребята были бледны и унылы. Гриффин, прижимавший к себе Гибсон, чуть позеленел.

– Нам ничего не говорят. Ты знаешь, что с Келланом? Он выживет? – спросил он надтреснутым голосом.

Отстранившись от Анны, я трижды сглотнула, прежде чем смогла ответить:

– Он еще в операционной. – И с фальшивой улыбкой добавила: – Но все будет хорошо.

Анна погладила меня по спине:

– Кира, я видела происшествие в Сети. Репортеры засняли все до секунды.

– Все будет хорошо, – повторила я, сморгнув слезы и встретившись взглядом с сестрой.

Гриффин, блестя глазами, смотрел на дочку. Эван облапил меня. Когда он отстранился, я сдвинула брови: необычные ощущения при частично онемевшей голове.

– Где Мэтт? Он не пришел?

Гриффин шмыгнул носом и посмотрел на автоматические двери:

– Он еще снаружи. Сказал, что должен кому-то позвонить…

Обняв Эвана еще раз, я посмотрела туда же. И точно – вдалеке маячил Мэтт, расхаживавший взад и вперед. Он выглядел озабоченным.

– Пойду скажу ему про Келлана.

Все кивнули, Анна прильнула к Гриффину. В кои-то веки они смотрелись трогательно, и было видно, как сильно они любят друг друга. Еще красноречивее был их обмен взглядами. Отвернувшись, я пошла к Мэтту. Он, должно быть, переживал не меньше товарищей.

На полпути к выходу ожил телефон, который я так и сжимала в руке. Увидев, кто звонит, я испытала облегчение и боль одновременно.

– Денни, здорово, что ты позвонил. Я…

– Я видел аварию в новостях, – перебил он меня. – Ты цела?

– Со мной порядок.

Денни с облегчением выдохнул:

– Я распереживался! Сюжет просто жуткий, его даже не показали по телику целиком. Господи, как же я рад слышать твой голос!

Прикрыв глаза, я направилась к Мэтту, который все так же ходил из стороны в сторону.

– Со мной все хорошо, но Келлан…

Денни заговорил так тихо, что я едва слышала его сквозь шум дверей:

– Пожалуйста, скажи, что он в норме.

Я плотно сжала губы. Как же не хочется это произносить! Как же и думать не хочется. Будь проклято все.

– Он в операционной. Они не уверены…

– О боже. Кира… Я… страшно сочувствую.

Хотя больница располагалась в центре Нью-Йорка, снаружи было тихо. Мирно. Я слышала все, что происходило вокруг: шум машин, слова прошедшей мимо пары, далекую сирену и сопение Денни.

– Кира, я уверен, что он выкарабкается.

По его страдальческому тону я понимала, что Денни, несмотря на случившееся между ними, искренне переживал за старого товарища.

Я прислонилась к колонне, державшей козырек. Мэтт перестал ходить кругами и смотрел на меня. В его глазах был тот же ужас, что и в моем сердце.

– Обязан, – прошептала я, не в силах представить жизнь без Келлана.

Пообещав Денни позвонить сразу, как только узнаю новости, я отключилась. Мэтт подошел, когда я убирала мобильник в сумочку.

– Кира, я безумно рад, что ты цела. В жизни не видел такой жути.

Я кивнула и шагнула к нему. Он с такой силой сжимал телефон, что побелели пальцы. Я накрыла их ладонью, чтобы он расслабился.

– Кому ты звонил?

Он посмотрел поверх моего плеча, на двери:

– Родителям, Рейчел… – Когда Мэтт снова взглянул на меня, его светлые глаза блестели. – Я боюсь туда входить, – прошептал он.

– Я тоже. – Успешно освободив его мобильник, я взяла Мэтта за руку и угодила в тиски: он вцепился так, будто я была ему единственной опорой. – Мы вместе войдем, хорошо?

Мэтт кивнул, похожий на маленького мальчика, который заблудился и наконец нашел человека, согласного отвести его домой. Мы вошли в больницу, готовые ждать вестей о судьбе Келлана.

В приемном отделении томились ожиданием Дикон с ребятами из «Крутого поворота», а также Командирша Тори и кое-кто из экипажа. Все они были встревожены не меньше нас. Когда наша компания устроилась с комфортом, я позвонила всем, кому только можно: Дженни, Шайен, Кейт, родителям, отцу Келлана. Большинство уже слышало новости, но разговоры с ними хоть сколько-то отвлекли меня от волнений.

Как только список был исчерпан, Анна отвела меня в туалет умыться, так как я все еще оставалась в крови. Она ополоснула мне лицо и руки, выдала футболку с длинным рукавом – для беременных, слишком просторную, но та успешно скрыла следы крови у меня на груди. Все еще переполненная эмоциями, Анна поцеловала мою головную повязку:

– Чтобы я больше никогда не видела бинтов у тебя на башке!

– Не возражаю, – кивнула я, глянув в зеркало.

– Как же я рада, что ты жива и здорова!

Уже не сдерживаясь, она закрыла лицо руками. Я не стала мешать и обняла ее, понимая, что ей нужно выплакаться, однако сама рыдать не стала. В этом не было надобности. Келлан выкарабкается.

Когда мы вернулись в вестибюль, я обратила внимание на людей, которые таращились из окон, показывали куда-то пальцами и перешептывались. То, что их привлекло, меня не особенно интересовало, мне нужны были лишь новости о Келлане. Но Дикон был среди них и подозвал меня:

– Кира, ты должна это видеть.

Оцепеневшая, больная, усталая и опустошенная, я поплелась к окнам, где собрались люди, и выглянула, не зная, чего ожидать. Время приближалось к обеду, и на противоположной стороне улицы возле низкой стены у парковки стояла группа людей. Казалось, что у них пикник. Странно. Я собралась спросить, что в этом такого, когда заметила футболки под куртками – исключительно «чудиловские». А в темных кружках, которые люди держали, выстроившись на тротуаре в ряд, были вовсе не напитки, а маленькие свечки, благодаря которым кружки весело светились в этот безрадостный день. Я растаяла, видя, сколь многим был дорог Келлан. Он не поверил бы, скажи ему кто-нибудь.