Но я прилагала все усилия, чтобы придать дому жилой вид. Наше, и только наше, присутствие ощущалось в каждой комнате. Пересекая просторную спальню, я улыбнулась знакомой картине: уютное кресло Келлана пристроилось в углу возле торшера – идеальное место для чтения. Постер «Рамоунз» – мой подарок – был заключен в рамку и занял почетное место на стене рядом с постером «Чудил» с фестиваля искусств. Ковбойская шляпа Келлана из стрип-клуба висела на деревянном гвозде в изножье нашей новой кровати. А компакт-диски «Чудил» соседствовали с моей книгой. Уже могло показаться, что мы провели здесь годы.

В ванной комнате я взглянула на саму ванну – такую огромную, что можно было в ней спать, душевую на две персоны и широкие гранитные столешницы. Я могла бы поселиться здесь и быть счастливой. Келлан в белой рубашке с закатанными рукавами налег на стойку и смотрелся в зеркало. Он делал длинные вдохи и выдохи. Не знай я его, я бы решила, что он нервничает.

– Нам пора. Ты в норме?

Келлан взглянул в мою сторону, послав беспечнейшую улыбку:

– Ага. Готов.

Я уперла руки в бока:

– Я спросила, в норме ли ты.

Улыбнувшись уже обольстительно, Келлан развернулся и обнял меня за талию:

– Я только что занимался любовью с прекрасной, успешной писательницей. Лучше и быть не может!

Я просияла, а затем переключилась на грандиозные события:

– А твоя группа собирается завтра взять «Дебют года», так что побежали-ка на самолет, чтобы доставить твою задницу на «Грэмми».

Номинантов объявили в конце ноября, через неделю после нашей свадьбы, но Келлан так и не верил в происходившее. У него не укладывалась в голове скорость, с которой развивались события. Бывало, что не верилось и мне, но я удивлялась меньше. Келлан представлял собой «полный набор»: в нем сочетались внешность, талант и харизма. В нем была изюминка, привлекавшая людей. «Грэмми» – только начало.

– Неужели это обязательно? – расслабленно улыбнулся Келлан.

– Тебе выступать, так что да, желательно поприсутствовать, – кивнула я, смеясь над его нежеланием принимать похвалу даже от людей его круга.

– Зачем я только согласился на это? – прикрыл глаза Келлан.

Я стиснула его крепче и нежно поцеловала:

– Затем, что ты не мыслишь себя без сцены, и мир от этого только краше.

Келлан в неверии приоткрыл один глаз. Я со смехом поцеловала его опять:

– Иди же, рок-звезда, повелевай миром!

Он отпустил меня, направился в спальню и бросил через плечо:

– Да нам все равно не победить. Наш альбом еще совсем свежий.

Я промолчала, понимая, что данное обстоятельство не имеет значения. В душе я не сомневалась, что победа достанется Келлану.

* * *

Когда лимузин помчал нас на церемонию в «Стэйплс-центр», я пересмотрела свои восторги насчет пребывания в этом месте. Я никогда не ступала на красную ковровую дорожку, не считая больничной на свадьбе, и перспектива очутиться на ней перед многочисленными фотографами породила неприятное ощущение в животе: там будто засел человечек, взбивавший яичный белок для безе. Как бы меня не вырвало. Взглянув на сидевшего рядом Келлана, я поразилась: он, судя по виду, испытывал то же самое. Впрочем, я была уверена, что прохождение по дорожке его не пугало, он больше боялся предстоящего торжества. Келлана не волновало чужое внимание, но он не умел принимать похвалу. Он даже отказался заготовить речь, заявив, что все равно не победит, а потому ему незачем заморачиваться.

Я вынула телефон, чтобы успокоиться, и быстро написала сообщение. Келлан покосился на экран. Словно тоже ища, чем отвлечься, он спросил:

– Что ты делаешь?

– Пишу твиты твоим фанам, – усмехнулась я, подняла телефон и прочла: – «Едем на „Грэмми“. Пожелайте мне удачи».

Келлан закатил глаза. Одной из первых вещей, которые сделал в качестве его агента Денни, было требование присоединиться к социальным сетям. Денни заявил, что лучший способ положить конец сплетням – напрямую общаться с фанатами. Я согласилась, не в состоянии уразуметь, почему мы не сделали этого раньше. Но лицо Келлана, исполнившееся смятения, нежелания и раздражения, объяснило все. «В какой такой „Фейсбук“? И что такое „твиттить“? Чирикать, как птичка? Ты издеваешься?» – ответил он Денни, придя в негодование.

Келлан держался от новшеств подальше. Он пребывал вне технологий. У него даже не было компьютера. Ноутбук он брал либо у меня, либо у Гриффина. Предпочитал мой. Он заявил, что у Гриффина липкая клавиатура. Я не хотела знать почему. Но Келлана буквально пинками загоняли в современную эру. Он так очаровательно подавил отвращение, что я его даже сфотографировала. Когда-нибудь, может быть, повешу на стенку.

На мой твит от имени Келлана посыпались благие пожелания. В итоге Келлан рассмеялся и втянулся в процесс. Мы так увлеклись комментариями, что даже не заметили, как подъехали к «Стэйплс-центру». Келлан с ребятами уже бывали здесь, когда репетировали, но те посещения не шли ни в какое сравнение с нынешним. Люди были повсюду. Камеры – тоже. Полно знаменитостей. Нереальное мгновение из тех, что бывают раз в жизни.

– Вот же мать твою так, – пробормотал Келлан, смотря в окно, пока машина сбавляла ход.

Все, кто сидел в салоне, пришли в возбуждение. Никто не захотел ехать врозь, и лимузин был набит битком – с нами были Гриффин, Анна, Эван, Дженни, Мэтт и Рейчел. Все они тоже выглядели классно. Анна и Дженни сделали прически и накрасились, а ребятами занимались видные модельеры, подобравшие им гардероб. На мне было черное платье с оголенным плечом, стоившее, наверное, больше, чем я зарабатывала официанткой за год. Я всячески старалась его не испачкать и не порвать.

Мальчики оделись чуть небрежнее, но выглядели все равно сногсшибательно. Эван был в сером свободном костюме и черной рубашке. Мэтт облачился в истертые по моде джинсы и темно-синий блейзер поверх белой сорочки. Гриффин разнашивал теснейшие кожаные штаны. Все умоляли его надеть что-нибудь другое, но он и слышать об этом не желал. Анна хотя бы сумела отговорить его от футболки с надписью «Задрот». Впрочем, вовсе не из-за надписи, а лишь потому, что она считала футболку неподходящим нарядом для церемонии награждения. Келлан оделся в черный костюм и белую рубашку, которую расстегнул на три или четыре пуговицы, пиджак же был однобортный и сходился чуть ниже груди. Вышло чертовски стильно и сексуально.

Мы обменялись словами признательности и поддержки, после чего выбрались на свет божий. И началось шоу.

Моя трясучка прекратилась на полпути по ковровой дорожке. Поразительно, как быстро привыкаешь к шквалу вопросов и фотовспышек. Мне не хотелось бы вариться в этом постоянно, но от случая к случаю – в самый раз. Улыбка Келлана была ровной и ослепительной, походки – обворожительной. Никто, кроме меня, не подозревал о его волнении. А я знала о нем лишь по мертвой хватке, которой он вцепился в мою руку. Неизвестно, что успокоило бы его больше – победа или поражение. Ему, наверное, стало бы легче от выступления, да только группа, увы, шла на сцену лишь после момента истины. Но я намеревалась помогать ему, как всегда помогал мне он.

По ходу церемонии я отвлекала его как могла. Мы подшучивали над Денни и Эбби, сидевшими с Гибсон на выходных, а также над намерением Эбби обзавестись к понедельнику собственным чадом. Эти мысли привели нас к обсуждению репертуара группы на их свадьбе, до которой оставалось два дня. Эбби обожала «Islands in the Stream»[31], но Келлан отказывался делать кавер как на эту песню, так и на запасную, тоже ее любимую – «Endless Love»[32].

Когда подошла очередь номинации Келлана, он стал говорить меньше, а ерзать – больше. Еще он принялся как одержимый целовать свое имя, вытатуированное у меня на запястье. В какой-то момент дело дошло до того, что я начала бояться, как бы он не высосал все чернила с моей татуировки. И вот на сцену вышли двое ведущих, готовых объявить лучший дебют. Колено Келлана заходило ходуном. Я никогда не видела, чтобы ему было так страшно.

Мне пришлось придавить его ногу. Он же с глазами, как блюдца, повернулся ко мне и шепнул:

– Я психую. Реально психую, черт возьми. Как, по-моему, и все вокруг в той или иной степени.

Покуда парочка у микрофона пыталась разрядить обстановку прескверной клоунадой, Келлан заметил:

– А вот ты не психуешь.

Я молча посмотрела на Келлана, прикидывая, сказать ему кое о чем или нет. Я собиралась дождаться, пока утихнет гул, но понимала, что тогда он окончательно спятит. А что до меня, так я уже. Пошла кинозаставка: показывали клипы номинированных групп. Едва аудиторию заполнил безупречный голос Келлана, я подалась вперед и прошептала ему на ухо свой секрет. Он в изумлении уставился на меня. Я же, готовая расплакаться, только кивнула в ответ на его невысказанный вопрос.

Улыбка начала расползаться на его лице в тот самый момент, когда ведущие дружно произнесли:

– И победителями в номинации «Дебют года» становятся… – Для вящего эффекта они выдержали паузу, и Келлан подался ко мне, чтобы поцеловать. – «Чудилы»!

Помещение взорвалось аплодисментами и ликующими возгласами, но я была уверена, что Келлан не слышал ни слова. Взяв мое лицо в ладони, он-таки добрался до губ. Остальные музыканты начали вставать, а Келлан все сидел, покрывая мои щеки легкими поцелуями. Понимая, что за этим наблюдают миллионы телезрителей, я оттолкнула его и заставила подняться. И он встал. Эван и Мэтт хлопнули его по спине, понуждая идти. Я стояла с остальными девчонками и аплодировала, пока ребята неуклюже пробирались к сцене. Келлан оглядывался на меня каждые пять секунд с выражением ликующим и в то же время недоверчивым. Не знаю, что было тому причиной – победа или мои новости.

Мальчишки взошли на сцену и вежливо обнялись со знаменитыми ведущими. Эван и Мэтт отступили как по команде и пропустили к микрофону Келлана, Гриффина они деликатно придержали за плечи, как бы «сопереживая» ему. Келлан же подошел к микрофону, качая головой и сжимая статуэтку – золотой граммофон.

– Ох… я не знаю, что сказать. Мне хочется поблагодарить…

Его голос сорвался, и у меня потекли слезы. Келлан прикрыл рот тыльной стороной ладони и замолчал. Затем опять покачал головой и опустил руку.

– Извините. – Он еле сдерживал эмоции. – Жена только что сказала мне, что беременна.

Ему пришлось сделать шаг назад – настолько обуревали его чувства.

Аудитория разразилась ором. «Чудилы» напрыгнули на Келлана, поздравляя его. Все сидевшие неподалеку от меня повернули головы в мою сторону, включая сестру и подруг. Я еще никому не говорила, потому что сама узнала недавно. На прошлой неделе, если быть точной. И назвать мою первую реакцию удивлением означало бы не сказать ничего. Я принимала таблетки, а потому меня не волновало, что я могу забеременеть. Наверное, просто задержка – я постоянно волновалась, переживала. Слишком много навалилось событий. Но я ощущала в себе нечто странное. Меня не тошнило, нет. Я просто чувствовала себя не как обычно. Быстрее уставала, а есть то не хотелось, то хотелось так, что я могла умять в один присест две буханки хлеба. Я пошла к врачу только затем, чтобы исключить какую-нибудь хворь. Милая женщина заверила меня, что я не умираю от испанки, а просто беременна.

Когда я сухо возразила, что это невозможно при моей болезненной дисциплинированности – я в жизни не пропускала приема противозачаточных средств, – та сообщила, что на рынок попала партия бракованных упаковок. Таблетки расфасовали неправильно, указав не ту дозировку. Приятная новость. Всю партию отозвали, но я, очевидно, успела сорвать джекпот. Ребенок должен был родиться в сентябре.

Сестра и Дженни начали тихонько выпытывать у меня подробности, а Келлан наконец взял себя в руки. Вновь приблизившись к микрофону, он протяжно выдохнул:

– Я не покривлю душой, если скажу, что это лучший день в моей жизни. – Овации смолкли, и он продолжил: – Я хочу поблагодарить всех, кто хоть чем-то, хоть когда-то нас поддержал. Ваша преданность была важнее всего на свете, и без вас мы бы здесь не стояли. Наверное, сейчас я чересчур эмоционален, так как собираюсь стать отцом, но я искренне люблю вас всех вместе и каждого в отдельности. От всей души я говорю вам – спасибо!

С моего места не было видно, но я не сомневалась, что он помахал и отошел от микрофона со слезами на глазах. Мне было ясно, что этот трогательный момент будет завтра транслироваться во всех передачах, посвященных церемонии «Грэмми». О нем будут судачить на всех радиостанциях. Его обсудят в каждой курилке. И я была рада – на сей раз в порядке исключения. Мне хотелось, чтобы эта минута навсегда сохранилась в нашей жизни. Я мечтала пересмотреть видеозапись через двадцать лет и вспомнить лицо Келлана, когда тот узнал, что станет отцом. И показать ее нашему сыну или дочери – пусть не сомневаются, что их любили. С самого первого дня.