Ее рука слегка дрожит. Сигарета выкурена почти наполовину.

— Все это напоминает мне кое-что из моей прошлой жизни, — добавляет она. — Каждый раз я наступаю на одни и те же грабли. Как же мне надоело быть сестрой милосердия. Вот приведу вам совсем свежий пример. Время от времени я позволяю себе поездку в Майами. Это происходит, как правило, в межсезонье. Зимой Майами мне не по карману. Так вот. Два года назад в Майами я познакомилась с немцем, имеющим американское гражданство. В тот раз я остановилась в шикарном отеле. У меня был даже лежак, зарезервированный на мое имя. На целых десять дней! Мой номер был выше всяких похвал: белые стены, широкий застекленный оконный проем, пушистый зеленый ковер на полу. А какой вид из окна! С одной стороны — море, а с другой — широкая улица с интенсивным движением. С высоты 26-го этажа снующие туда-сюда автомобили казались мне крохотными букашками. Какое блаженство встать, когда захочется; снять телефонную трубку и заказать завтрак в номер. Затем спуститься к морю и плавать в свое удовольствие. Случается, что местные акулы соблазняются пышными формами незадачливых туристок. Во время моей последней поездки в Майами я вела праведный образ жизни: заботилась лишь о душе, полностью забыв о теле. Никаких курортных романов. Тишина и спокойствие. И вдруг ко мне подходит толстенный тип — праздник живота для прожорливых акул, — мой бывший соотечественник. И начинается: дорогая, дорогая, дорогая. Целыми днями я слышу от него только это слово. Он немного переигрывал. Мужчина делал все, чтобы мне понравиться. Ему пришлось немало попотеть. По вечерам мы слушали с ним музыку или просто гуляли… В Майами имеются места, где можно пройтись… Вы не поверите, там вечером можно спокойно ходить по улицам… В Майами никто не покушается на вашу жизнь… Когда из Вашингтона прилетаешь в Майами, то сразу же чувствуешь себя по-настоящему свободным человеком… А вечером — выздоравливающим больным, который только что отбросил в сторону костыли.

Мой бывший соотечественник ходил за мной буквально по пятам. «Какие ножки», «какая фигурка». Мужчина внешне ничего собою не представлял, но зато умел красиво говорить. Я клюнула на его болтовню об «утраченной родине». До войны он торговал вином, а во время гигантской мясорубки отсиживался с мамочкой в глухой деревушке. Его почти не коснулись военные тяготы и лишения. Он никогда не голодал. Меня заворожил этот поток сознания на немецком языке. С одной стороны, меня от него тошнило, а с другой — я с блаженством вслушивалась в знакомые с детства слова. Они мелодией звучали в моих ушах. Вытянувшись на лежаке около бассейна, я давала волю своему воображению.

Я представляла себе моего герой не иначе как сидящим за письменным столом в просторном рабочем кабинете. Ведь у него был вид преуспевающего бизнесмена! И все же, если он нечаянно прикасался ко мне, я почему-то вздрагивала от отвращения. Стоило ему только положить свою ладонь на мою руку, как у меня к горлу подкатывался такой тошнотворный ком, как будто я находилась в открытом море на корабле и страдала от морской болезни. Вообще-то мне нравятся уверенные в себе, солидные мужчины. У них даже походка особенная. Они не идут, а прокладывают себе дорогу, словно танки, сметая все на своем пути. Если такой мужчина сожмет вас в своих медвежьих объятиях, то вы только получите огромное удовольствие. С моим толстяком мы виделись с утра до вечера. И каждый день над нашими головами сияло ослепительное солнце. Океан радовал взор своей прозрачной синевой. Пловец из него был никудышный. Он мог лишь бревном держаться на воде. Я же дружила с волной и без всякого страха, очертя голову, заплывала как можно дальше от берега. Мне казалось странным, что мой кавалер, много и охотно рассказывая о своем прошлом, почему-то ничего не говорил о своей теперешней жизни. И ни разу словом не обмолвился о своем семейном положении. «Так дальше дело не пойдет», — решила я. И выложила все свои карты на стол. Я сказала ему, что ни с кем не связана ни обязательствами, ни узами брака. Я свободна как птица. Мне захотелось ускорить события. Знаю я этих господ как облупленных: каждой встречной и поперечной они поют одни и те же песни и рассказывают одни и те же байки.

Мне известны все их уловки! Одни, например, жмут вам нежно ручку и заливаются соловьем: «Я не смогу никогда развестись; моя жена больна; она тронулась умом; однако не до такой степени, чтобы поместить ее в клинику для душевнобольных. У бедняжки неизлечимое заболевание. Боюсь, что в суде мои доводы о том, что она теряет рассудок лишь в тот момент, когда я предлагаю ей самостоятельно зарабатывать на жизнь, покажутся недостаточно убедительными. Моя благоверная, выйдя за меня замуж, уверилась в том, что этого вполне достаточно, чтобы до конца своих дней не думать о хлебе насущном. С ее материальными запросами она должна была бы заниматься любовью с таким же рвением, как портовая шлюха. Но куда там! В моей холодной постели лежит мешок, набитый колотым льдом. Если я подам на развод, то у нее хватит наглости сигануть вниз головой с пятого этажа. Дорогая, вы мне нужны. Вы — мое утешение и спасение. Мы будем два раза в неделю тайно встречаться. Я согласен даже давать вам денег на мелкие расходы».

Еще встречаются преданные маменькины сынки. Они не могут жениться на вас до тех пор, пока их драгоценная матушка не отойдет в мир иной. Всю свою жизнь они боятся огорчить ее. Она же уверена, что ее любимое чадо принадлежит только ей одной. Если старухе перевалило уже за девяносто, то у вас еще есть надежда, что через какой-то десяток лет вы либо отпразднуете ее столетие, либо сочетаетесь законным браком с ее сынком. Терпи, милая. Надейся и жди.

Закоренелый холостяк с годами становится рабом своих привычек. Ему больше по душе довольствоваться мимолетными встречами, чем терпеть постоянное «женское присутствие». По вечерам он предпочитает в одиночестве сидеть у телевизора в своих любимых тапочках. «Какие возвышенные чувства нас объединяют! Мы будем встречаться не реже двух раз в неделю. И конечно же, на твоей территории, дорогая…» И все эти нравственные уроды повторяют одни и те же слова: два раза в неделю! Как заклинание, статью в гражданском кодексе или цитату из Библии. Два раза в неделю! Почему бы не использовать эти слова в качестве лозунга во время избирательной кампании?

А вдовцы? Вечная комедия! Двуличие и ханжество. Они цепляются за воспоминания о своем недавнем семейном рае и прикрываются ими, как щитом. У них повсюду расставлены фотографии и развешаны портреты отошедших в мир иной подруг. Эти портреты преследуют вас повсюду. Вдовцы? Вот уж настоящая беда! Сколько бы вы ни утешали их, ни утирали бы им слезы и сопли, когда они предаются сентиментальным воспоминаниям, ничто не поможет вам. Покойная супруга остается для этих слизняков лучшей из женщин. «Ваш бифштекс удался. И все же у Джоан он был сочнее. У вас классные сиськи. У Джоан они были еще круче». Они любят пустить слезу. Вдовцы долго всхлипывают и сморкаются, прежде чем вынести вам приговор: «Джоан останется для меня навсегда единственной любовью. Никто не сможет заменить ее. Нет, что вы, о нашей свадьбе не может быть и речи. Все кончено. Даже мой член и тот — вот убедитесь сами — мягкий, как вареная лапша. Джоан сделала меня импотентом. Еще задолго до своей смерти».

О рогоносцах лучше и не вспоминать! Обманутый в своих лучших чувствах этот тип мужчин использует вас, чтобы отомстить. Он готов переспать с коровой, лишь бы ответить той же монетой своей неверной жене. На свете нет хуже любовника, чем жаждущий мести рогоносец. Однажды его оставили в дураках, и теперь он выливает всю накопившуюся злобу на вас. Вы возмущаетесь, он смеется над вами. Он зол на весь мир и ведет грязную игру.

Интрижка с рогоносцем дорого вам обойдется. Он раздавит вас физически и морально.

И все же самый худший вариант, если ваш избранник окажется благопорядочным отцом семейства. Этот малый вовсе не промах. В своем доме он мастер на все руки. Он способен даже накормить младенца из соски. Вам же он дарит самое лучшее, что у него есть, — свою поломанную игрушку. Ему хочется поскорее ее починить. Ей рано еще идти на покой. «Стоит мне вспомнить о моих детях, как я превращаюсь в импотента. Помогите мне. Всего два раза в неделю!» И этот туда же! Их всех объединяет одна навязчивая идея. «С тех пор как моя жена стала матерью, я не сплю с ней. Моя супруга — святая женщина. Она думает только о детях. Я никогда не смогу с ней расстаться. А вы можете помочь мне вновь обрести радости секса. Верните мне вкус к жизни».

А если вам встретится на жизненном пути слишком набожный тип? Этот благочестивец ничуть не лучше рогоносца. Вначале он спит с женщиной, а затем вместо благодарности оскорбляет ее.

Однажды я познакомилась с мужчиной, который жаловался на то, что его постоянно унижает жена. Она обзывала его ничтожеством, дураком и рохлей. Мне захотелось его утешить. Я принялась уверять его в обратном: «Вы умный, гениальный, вы сами не знаете, какой вы талантливый». Я приложила титанические усилия в надежде, что на этот раз мне улыбнется удача. Мужчина разведется со своей мегерой и женится на мне. Не тут-то было! Он был связан по рукам и ногам общим кошельком. В случае развода она обобрала бы его до нитки. И он предпочел не менять свою жизнь в лучшую сторону. Он зарабатывал деньги, а она продолжала пилить его: «Ты ничтожество, ты дурак, ты рохля». Я же как последняя идиотка повторяла: «Вы умный, вы гениальный, вы сами не знаете, какой вы талантливый…» До тех пор, пока, наконец, не поняла, что мне ничего с ним не светит…

Не буду говорить, с каким нетерпением я ждала, какой номер выкинет мой соотечественник. Что придумает он, чтобы не жениться на мне? Кто он? Вдовец, рогоносец, благочестивец, покорный раб своей жены, добропорядочный семьянин? Я не ждала особых сюрпризов. Мне казалось, что меня ничем уже нельзя удивить.

В последний день нашего совместного отдыха мой немец закатил для меня настоящий королевский пир во французском ресторане. Он заказал самые изысканные вина. Гусиную печень со спаржей, бифштекс величиной с летающую тарелку, французские сыры. Вы не поверите — настоящий камамбер и суфле в Майами! И напоследок — мое любимое шампанское «Вдова Клико» — единственная в мире вдова, к которой я отношусь с симпатией. Слегка отяжелевшие от того, что было съедено и выпито, мы вышли из ресторана и присели отдохнуть при свете луны на широкой террасе, выступающей над океаном. Я искоса поглядывала на моего спутника. Его облик внушал мне такое глубокое отвращение, что я дрожала, как тростинка на ветру. Я не могла понять, отчего мне так плохо. «Этот респектабельный господин сейчас сделает мне предложение, — уговаривала я себя. — Надо сказать ему “да”, и дело с концом, и плевать на все остальное…» Мне было бы легче принять решение, если бы я встретила его где-то в другом месте, а не в курортном городе. Мне хотелось думать, что я имею дело с порядочным человеком. Кто он? Ученый, поэт, писатель, музыкант? Какая разница! Возможно, он вышедший на пенсию спелеолог или учитель музыки. Он мог бы быть и научным работником, из тех, кто до конца своих дней пытается что-то исследовать… за счет государства. Я предпочла, если бы он оказался писателем. Мне пришлось столько всего повидать на своем веку, что я могла бы подсказывать ему темы для многих романов. Ночь и луна настраивали на такой романтический лад, что я готова была принять предложение любого, мало-мальски привлекательного на вид мужчины. Наконец, он произнес: «Дорогая, пришло время рассказать о себе. Буду откровенным, как на духу. Вы должны знать, кто я…»

Я сразу же почувствовала какой-то подвох. Он сжал мою руку и с сокрушенным видом произнес: «Я одинокий человек… Совсем одинокий». Я поняла, что настал момент, когда он выложит мне всю правду о том, почему до сих пор он не обзавелся семьей. И приготовилась выслушать его исповедь до конца.

«Моя жена исчезла».

От ужаса я оцепенела. Только этого не хватало! Исчезнувшая жена может в любой момент явиться домой и занять свое законное место.

Он похлопал меня по руке, возможно, чтобы утешить, и продолжил: «Вот уже три года, как моя жена официально объявлена пропавшей без вести… Мне пришлось промучиться целых двадцать лет, чтобы наконец было признано в официальном порядке, что ее не стало».

«Вы уверены, что однажды она не объявится?» — спросила я, стараясь придать своему голосу сочувствующие нотки. «Никогда», — ответил он и положил на мое колено свою ладонь. По мере того как его рука продвигалась вверх, я чувствовала, как к моему горлу подступает тошнота.

«Дорогая, я бы мог жениться на американке. Однако после зрелого размышления я пришел к выводу, что коротать остаток дней лучше с немкой. С ней можно поговорить на родном языке, выпить кружечку нашего доброго старого пива, а порой спеть нашу любимую народную песню… Как тебе нравится такая перспектива, дорогая?»