– Все, убирай. – Обратно в карман телефон скользнул сам. Не пришлось погружать руку, ощущая бедро. – Ты поняла?

– Что я должна была понять?

– Наташ, ты что, выходила, пока я разговаривал? – Саша грохнул тарелками в раковине. – В понедельник тебе надо появиться к двум часам в больницу. Маму будем забирать.

– Хорошо, приду. Что-нибудь при себе иметь надо?

– Нет, ничего. Только с силами соберись. Думаю, что нам всем будет тяжело. Да, кстати, я сказал Дэну, что ты – моя подруга, и мы встречаемся.

– Когда успел? – Наташа лихорадочно пыталась воспроизвести разговор, который не помнила, но такое она не смогла бы пропустить.

– На днях встречались, болтали о том, о сем. Ну и о тебе поговорили. – Саша, лукаво улыбаясь, глянул через плечо. – Все наконец-то закончил, ненавижу мыть посуду! Закрыл кран и сел к Наташе за стол, взял в руки чашку с остывшим кофе.

– Поправь, если я ошибаюсь, но, кажется, ты соврал Дэну. – Самое главное, быстро остановить появление нелепости и несоответствий, в которых потом оба могут запутаться.

– Не-а, не наврал. Ты ошибаешься. Смотри, все доказательства есть, опротестовать не сможешь. Мы знакомы, ты принимаешь дружеское участие в моих делах. Значит подруга. Так? Так. Я тебе звоню, ты – приходишь. Происходит встреча. Значит, мы встречаемся. Так? Все правильно, как видишь.

Хитро улыбаясь, совершенно невзначай, незаметным движением, как профессиональный «спецназовец», Саша свернул ей голову. Пришлось согласиться. С юристом спорить сложно, тем более при полном отсутствии обычной человеческой логики, имея при себе только женскую.

С четырех до половины шестого приходили три кандидатки, но ни одна им не понравилась. Каждая имела опыт и считала, что уход за лежачими всего лишь присутствие в квартире. Иногда покормить с ложечки, да переворачивать с боку на бок по часам. Сквозило что-то небрежное в том, как они говорили о работе сиделки. Тучную мадам с пучком жидких волос, распространявшую в чистой квартире амбре дешевых духов пополам с кислым потом, Саша резко попросил уйти после того, как она сказала: «Все равно Ваша мама уже просто тело, которое ничего не чувствует. Юноша наберитесь терпения, ждите, а я буду делать вашу работу за Вас». После того, как ушла, открыл окна во всей квартире и, тихо матерясь, ушел на балкон курить. Наташа вышла следом. Не удержалась, сделала то, что не смогла бы позволить в обычной ситуации, – погладила по плечу:

– Не расстраивайся, она не хотела обидеть. Для нее всего лишь очередной способ заработать деньги.

– Я думал, будет проще. Почему они не понимают, что мама все еще живой человек? А вдруг придет в себя и будет как раньше? Ведь надо не просто «поливать как растение», – Процитировал одну из ушедших кандидаток, – А вернуть к жизни.

В глубине квартиры задался звонок в дверь:

– Ну все, последний вариант. Если не подойдет, я не знаю что делать. – Саша с остервенением потушил сигарету, чуть не уронив с узкого балконного подоконника тяжелую хрустальную пепельницу.

Когда Наташа, докурив, зашла в комнату, на диване сидела опрятная женщина лет пятидесяти, одетая совершенно не по возрасту: синие расклешенные джинсы, удлиненная толстовка с капюшоном темно-синего цвета и кожаная куртка-косуха. Осветленные пшеничные волосы собраны в тугой хвост, на запястьях надето штук десять разноцветных плетеных браслетов. Ярко-голубые глаза внимательно посмотрели на Наташу:

– Здравствуйте, я Валерия Семеновна. Рекомендую назвать Лерой или Валерией. Так лучше отзываюсь.

– Наташа, – Представилась, а сама тем временем смотрела на Сашу, пытаясь понять, что последует дальше. Он сидел верхом на стуле, уткнув подборок в руки, и не отрываясь, смотрел на Леру-Валерию. Присела на диван рядом с женщиной.

Та, немного откашлявшись, продолжила:

– Сразу скажу, я никогда не работала сиделкой. До этого трудилась курьером в строительной фирме, но директор умер, контора распалась, и теперь безработная.

– Вы сказали по телефону, что опыт есть. – Мрачно сказал Саша.

– Помогала за соседкой ухаживать, но если бы я не слукавила, пригласили бы на собеседование? – Елена смотрела очень внимательно и не отводила взгляд.

– Что Вы думаете делать? В чем заключается работа? Ваши версии? – Отказывался верить, что может что-нибудь получиться. Наташа боялась даже пошевелиться, слово против и полетишь за дверь вместе с Лерой.

– Я буду помогать Вашей маме выкарабкаться, что же еще нужно делать? Насколько сильно больна?

– Врачи говорят, скоро умрет. – Саша резко встал, почти швырнул стул в сторону и заходил по комнате.

– Ну, не факт. Бывают разные случаи. Скажите, а что мама любила читать? – Она встала и стала разглядывать корешки книг за стеклом в «стенке».

Наверное, это явилось ключевым моментом, Саша начал вместе с Лерой отбирать книги. Через некоторое время накопилась небольшая стопка. Потом состоялась экскурсия в спальню. Наконец принято решение об оплате, за дверцей одного из шкафов у Саши обнаружился принтер с функциями сканера и ксерокса, он быстро подключил, снял ксерокопию с паспорта Валерии, подписали договор в один листок. Все время торопливо рассказывал о том, что мама любит. Сомнений нет: Лера подходит идеально. В прошлом музыкант: питерский рок-клуб одно время дом родной, любит читать, слушать музыку, пишет стихи и отлично готовит. Карьера особо не сложилась. Деньги не научилась зарабатывать, живет с мамой, есть взрослая дочь. В первую очередь человек, а потом уже сиделка. Конечно, все со слов Леры, но, глядя на нее, трудно представить, что может врать. Наташе показалось, что знакомы много лет, настолько легко и спокойно.

У порога, уходя, крепко пожала обоим руки:

– Александр, обещаю, буду делать все, что в моих силах. Вам с женой не надо волноваться, я стараюсь держать слово.

– Да, Лера, спасибо большое. Мы будем Вам помогать. По-семейному. – Саша улыбнулся и обнял Наташу за плечи.

Когда закрылась дверь, резко скинула руку, плечо начинало гореть огнем, и пошла в комнату за сумкой. – Ну, все, дело сделано, пора домой.

Конечно, Лера как масло в огонь подлила, дала повод поглумиться по простоте душевной. Саша догнал, снова обнял:

– Куда собралась, дорогая жена? Здесь твой дом.

Когда Наташа, как ужаленная отпрыгнула, захохотал:

– Все, попалась. Только попробуй разрушить мою репутацию и сказать Лере, что не женаты! Я тогда в твоем институте расскажу, что тайком вышла замуж за меня.

С широко расставленными руками, покачивая бедрами в стиле «капоэйра», наступал: – Теперь так просто не отделаешься!

– Саша, ты дурак?! Зачем тебе это надо? – Наташа держала сумку перед собой, чтобы хоть как-то защититься.

– Объясню! Лера понравилась. Думаю, тебе тоже. Не хочу, чтобы думала про меня как про неудачника, живущего с мамой в тридцать семь лет. Если разболтаешь – я предупредил! – Он все-таки приобнял и мягко вытолкнул из комнаты. Посиди на кухне. Хоть и женаты уже как пять минут, я еще не готов при тебе переодеваться. – Давай, поедем, поужинаем где-нибудь. А потом отвезу, так и быть, домой.

Как только Наташа оказалась в коридоре, то четко понять, что будет делать. Уже «посидела на кухне». Воздух рядом с Сашей становится с каждой минутой все более разреженным. Как на большой высоте – чем дальше, тем выше они забираются в их непонятных отношениях. Ни минуты больше выдержать не сможет, задохнется.

Быстро и бесшумно надела туфли, схватила плащ и выскочила из квартиры.

Одеваясь на ходу, бегом вниз по лестнице с шестого этажа, услышала, как где-то наверху открылась дверь. Испугавшись, что Саша сейчас побежит следом, ускорилась и подвернула ногу. Хромая, ругая себя, на чем свет стоит за идею надеть новые туфли на каблуках только потому, что «великолепно подходят к коричневой кофточке», выскочила из подъезда. Как затравленный зверь, обернулась: так и есть, стоит на балконе, скрестил руки на груди. «Вот какой же мега-дурой выгляжу в его глазах», мелькнула правдивая мыслишка, но паника опять затмила разум и погнала в быстром темпе Наташу дальше.

Только в метро, до которого дошла, не заметив, как пролетело полчаса, начала успокаиваться. Но ненадолго: страх, что Саша может заявиться к ней домой для выяснения отношений, – и будет прав, – выгнал Наташу из подземки на Невский. Пройтись, оттянуть время и попытаться среди прохожих наконец-то вернуться в себя.

Гоголь ошибался, написав: «Все, что вы ни встретите на Невском проспекте, все исполнено приличия». Наташа, только лишь на первый взгляд, выглядела прилично: молодая женщина интеллигентного вида, добротный бежевый френч с серебряными пуговицами, каблук средней высоты, аккуратная прическа. Диссонанс вносили безвольно опущенные плечи, невидящие глаза, нетвердая походка. Наверное, так выглядят сумасшедшие или потенциальные самоубийцы.

Или растерянные молодые женщины, внезапно переставшие себя понимать…

Социальные сети пестрят утверждениями типа «»жизнь начинается там, где заканчивается зона комфорта». Может для молодежи и хорошо звучит, у них каждый божий день – выход из этой зоны, потому что нет четкого представления вообще о том, что такое жизнь. Юность: прогулки по ночам, новая книга Пелевина, ремонты до утра у иногородних сокурсников в «общаге», первая «Студенческая весна», первая рюмка водки и утренние клятвы «чтобы еще раз… да никогда!». Все является жизнью, новым опытом, подстегивающим искать дальше острых ощущений, а не выходом за какие-то рамки.

Наташа чувствовала, еще две недели назад привычный ход-тихоход дней просто рушится как карточный домик. Все, что сейчас осталось – колосс на глиняных ногах. Успешный преподаватель, сильный лингвист, а по факту – одинокая женщина с тщательно закрашенной сединой, и лучшая подруга не доверяет личную жизнь. Ученых мозгов не хватило правильно подобрать слова, для мужчины, который на расстоянии вытянутой руки просит о помощи.

До сих пор Наташина ладонь чувствовала сильные мышцы Сашиного плеча, как вообще осмелилась дотронуться? Опять фантомные боли? Вся жизнь – фантом, существующий лишь в скудных воспоминаниях. Если новые люди выводят на новые дороги, сколько таких дорог прошла за последние десять лет? Пожалуй только одну и старую: от порога квартиры до дивана… А дальше?

Саша и Лариса преподнесли бесценный подарок – разрушили привычный мир, тем самым впустив свежий воздух за тяжелые шторы стереотипов, но разве оценила? Нет! Проще убежать, зажмурить глаза, воткнуть голову в асфальт, только не открываться навстречу переменам. Сколько раз всякие люди говорили, какая Наташа хорошая, умная, красивая, но заклинания не работают: просыпается утром в одиночестве, и яблочный пай, испеченный по рецепту Марины Цветаевой, уносит на работу, потому что дома накормить некого… Врут все? Или говорят то, что хочет слышать? А на самом деле? Да ничего. Ничего о ней подумать нельзя существенного. Прозрачная, как целлофановый пакет. Все, что в нем лежит, выставлено на всеобщее обозрение. И, судя по тому, что до сих пор там пребывает, на фиг никому не нужно. Кроме Саши. Не говорит никаких «заклинаний». Просто берет: внимание, поддержку, участие. «Пройди по квартире, посмотри, что еще надо сделать…», просит Наташу быть женщиной. А она? Испугалась, незнакомый человек смог подумать, что они женаты?! Ай-яй-яй, как страшно!

Наташа остановилась. Обелиск возвышался над Площадью Восстания как камень на распутье перед богатырем. Еще чуть-чуть и появятся высеченные огнем надписи «Направо пойдешь…, налево…, а прямо, то…», осталось только разобрать, что ждет за поворотом, и принять решение. Но, она – не богатырь и спасительных советов, предупреждающих о возможных потерях нет. За спиной двери станции метро манили как Сирены: сделай шаг, нырни домой, в привычную норку, легко и просто так, без побед, без поражений.

Четко сформировалась мысль: самое важная и невозвратная потеря – доверие Саши. Наташа совершенно неожиданно для себя присела корточки, прислонившись спиной к колонне здания станции, и стала судорожно, промахиваясь мимо кнопок, набирать Сашин номер. Прохожие косились, боясь посмотреть открыто. Абсолютно все равно, что думают. Главное сейчас – гудки, которые не спешат заканчиваться, а когда перестали бить набатом, – тишина:

– Алло, Саш, ты меня слышишь? Алло? Ты тут?

– Я у себя дома, а ты – там.

Шум машин и гул голосов, как цензура, выпалывали эмоции из голоса. Просто слова, но почему-то съеживается кожа на голове от холода, которым от них веет:

– Саша, прости меня. Я больше не буду так. – Первое, что пришло на ум.

– Как так?

– Ну так… сбегать… Я испугалась, понимаешь?

– Не понимаю, понимаешь?

– Я понимаю, что не понимаешь, – Похоже на какую-то шараду, разгадать бы. – Но больше так не буду…

– Наташ, ты вообще где?

– На Невском, не важно, послушай меня, ты слушаешь?

– Слушаю. Не понимаю. Ты на английском говоришь, что ли или на суахили?