– Я сбежала, Саш не от тебя, а от себя.

Публичность места, как покаянный перекресток у Достоевского, вдруг позволила говорить то, что до этого тщательно пряталось под тяжелое сукно запретов. – Мне непонятно почему мы вместе. Я боюсь даже подумать о том, а так легко ты говоришь…

Попытки формулировать разбивались о тишину на конце телефонного мира:

– Но обещаю, буду стараться. Я перестану бояться. Не сразу. Дай время понять и привыкнуть.

– Для начала перестань бегать! – Даже сквозь шум улицы поняла, что кричит в трубку. – Ты по дороге своими колючками рвешь в клочья все живое вокруг! Ты – слон в посудной лавке, думаешь о себе, до посуды по хер!

Наташе казалось, что в голове светлеет:

– Саша, подожди, поняла! Я законченная эгоистка, правда? Алло… ты слышишь? Алло!

Быстро посмотрела на экран телефона, нет, не отключился. Молчит.

– Саш… Прости меня…

– Иди домой, уже поздно. До понедельника.

– Алло!

Наташа еще минуту сидела с телефоном, крепко прижатым к уху, хотя с ней уже остались только чужие люди. Девчушка с огромными наушниками наклонилась над Наташей и подергала за плечо:

– Тетенька, Вам плохо?

– Нет, тетеньке, кажется, намного лучше, – Сказала, вставая. В глазах от долгого сидения на корточках потемнело, тонкие, такие же, как новые ощущения внутри Наташи, руки крепко поддержали. – Спасибо. Я дальше сама.

Вот сейчас не страшно заходить в метро, как несколько минут назад. И камень на распутье не нужен, потому что уже пришла.

В себя.

– 8 –

На кафедре Игнатьевна вновь встретила Наташу с букетом из желто-рыжих кленовых листьев. Три вечера секса на диване-книжке с неизменным: «Будь осторожнее через дорогу» и три прогулки, естественно по количеству секса, и на утро – кленовые листья. Вот такой незамысловатый гербарий:

– Натали, может ему денег дать на приличные цветы? Утомляет однообразием.

– Согласна, Нонна Игнатьевна, такая романтика начинает надоедать.

– Декаданс, а не любовь. Он вообще верит в ваши отношения? – Игнатьевна, крепко зажав листья в пухленьком кулачке, брезгливо держала «букет» подальше от себя. – Ты что сделала с предыдущими?

– Выкинула, – Вздохнула Наташа и, без капли сожаления, проследила путь подарка до мусорной корзины. – Спасибо.

Всего две недели, а ощущение цепкого репья, запутавшегося в пряди волос, – по нарастающей. Благодаря Борису, Наташа обнаружила потрясающую способность быть «свободными ушами» для непризнанного гения. Сама виновата – пошла по принципу «стерпится – слюбится». Может и слюбилось бы, если не Саша. Как полярник весной: льдина между ног раскололась и разъезжается, а в какой стороне земля – непонятно. Борис – «на север», Саша – «зеленый». Вот и выбери…

Рано или поздно каждый из нас остается единственным взрослым, принимающим решения в жизни. И спросить не у кого: мама и папа сменили место жительства с земли на небо. Когда уходят бабушка или дедушка –горько и обидно. Кажется, недавно играли с тобой, конфеты приносили, курточку потеплее застегивали, теперь их нет. Просто нет. А когда умирают родители, сначала плачешь, как маленькая, навзрыд, а потом что-то каменеет внутри. Нет, не сердце, тот самый «внутренний стержень». Свет становится ярче, ветер холоднее и звуки резче: впереди больше никого, ты одна на передовой. В укрытие или в атаку – решаешь сама, и о последствиях тоже узнаешь первой. Звонок будильника означает, что точно пора вставать, и теплое одеяло не взлетит вверх с неизменным вопросом: «Ну как ты не боишься проспать?», а на кухне не шкворчит яичница. Мама не встала первой.

* * *

Уже почти два часа дня, а Наташа только выходила из сквера на Гастелло в направлении больницы. Ноги переставляла лишь усилием воли и чувством долга. Нет ни малейшего желания вновь встречаться с Сашей после выкрутасов в субботу. Стыдно. Вот бы съежиться, стать маленьким гномиком, попутаться под ногами и, пискнув, когда поддадут пенделя, тихо уползти домой. Но гномиков метр семьдесят, сорок шестого размера с третьим в районе груди не бывает. Остается надеяться, что ему некогда будет устраивать допрос. А может и вовсе не обратит внимания. Наташа – мелкое досадное происшествие, случайный человек. Как пришла, так и уйдет.

Около санпропускника рядом с Сашей стоял невысокий увалень: бритый почти налысо, две складки на могучей шее, черная кожаная куртка натянулась от напряжения на широкой спине. Когда повернулся – живот впечатлил изящно-идеальной округлостью. Саша поздоровался, как будто расстались час назад, представил их. Увалень оказался знаменитым Дэном. Наглядное доказательство классического утверждения – противоположности притягиваются. Непохожие друг на друга чаще всего и проносят дружбу через года: Саша и Денис вместе выглядели как Дон Кихот и Санчо Панса.

Стояли молча, курили. Каждый ждал своего выхода на сцену. Телефонный звонок внес конкретику: вызывали с санпропускника – «Идите, забирайте». Схватил Наташу за руку и почти бегом зашел в двери. Около поста медсестры, как в ледяных тисках, стал сильно сжимать, до хруста, ее пальцы… Чтобы не заойкать, Наташа попробовала успокоить:

– Не волнуйся, так сильно. Все будет хорошо.

Быстро недоверчиво глянул. За ними раздался грохот и совсем не «Извините, что-то пошло не так». Денис с инвалидным креслом с трудом взял штурмом дверной проем. Встал рядом. Вздохнул. Стало невыносимо от напряженного молчания мужчин:

– Саш, а Лера придет?

– Домой. К трем. – Голос хриплый, как будто сорванный от сильного крика.

В узком темном коридоре появилось движение. Усталая грузная медсестра с огромными пакетами: одежда, простыни, подгузники для взрослых, все небрежно скомкано, как будто никому не принадлежит.

– Вы за Веригиной пришли? Вещи возьмите. Пойдемте, в «скорую» пора грузить.

Наташа опередила всех, ловко подхватив пакеты. Пахнуло несвежим и тяжелым – больничным. По спине побежали мурашки: знакомый запах – запах приближающейся смерти.

– А кресло? – Саша растерянно указал в сторону Дениса рукой.

– Какое кресло, юноша! Она не сможет в нем сидеть. Пойдемте быстрее, а свой агрегат катите туда, где взяли.

Понятливый Денис, что-то бурча себе под нос, развернул кресло и пошел в обратный путь. Саша крепко взял Наташу за плечо, как слепой поводыря. Толкнул за медсестрой в темноту коридора.

Два санитара выкатили навстречу каталку, на которой безвольно лежала хрупкая женщина с растрепанными короткими светлыми волосами. Тонкая загорелая рука крепко сжата в кулак. Только в этом и чувствовалось желание жить.

– Мама! – Саша, резко толкнув Наташу в сторону, подскочил, схватился за поручень. Стал катить вместе с санитарами, запутался в ногах, чуть не упал. Медсестра только вздохнула и покачала головой. Жалко и до надрыва больно видеть, как взрослый здоровый мужик превращается в напуганного и потерянного ребенка.

Саша, так и не отпустив каталку, забрался вместе с мамой в машину «Скорой помощи». Наташа растерянно осталась стоять на крыльце. Что она вообще здесь делает? Отдать пакеты с вещами Денису и прочь отсюда.

Кожаный колобок Денис вальяжной походкой обошел машину и крикнул:

– Эй, давай садись, что ли?

«Сам ты «эй», буркнула под нос Наташа, спускаясь по наклонному пандусу с крыльца санпропускника. Денис совершенно не вызывал симпатий, наоборот, дымок непонятной угрозы так и витал в воздухе.

– Я пойду, Денис, мне пора.

– Говорю, садись в машину. Саня сказал тебя привезти, я привезу.

«Саня сказал бы с моста скинуть, ты бы скинул». Денис умел внушить покорную веру в его слова с первых секунд беседы.

– Давно дружите? Саня только недавно раскололся. А чё скрываете? – Денис старался быть очень важным. Лихо крутил руль одной рукой, не совсем корректно обгоняя и подрезая автомобили.

– Не очень давно…, – Начала рассказывать Наташа, как любой вежливый человек, отвечая на вопрос, но осеклась. Поняла, что с момента первой встречи в баре «Тhе Наt», хоть и прошло не так много времени – всего месяц, но по количеству событий – год. Понятие «давно» ни с какой точки зрения совершенно не подходило для определения длительности странных отношений. Да и сама Наташа так сильно изменилась, что на месте Саши начала бы сомневаться: а с той ли девушкой он «встречается»?

Дениспонял по-своему, воспринял молчание, как нежелание вступать в диалог:

– Пугать не буду. Но если будешь Сане голову крутить, я с тобой поговорю. Первой голову откручу на хрен…

Наташа отвернулась в окно. Нашелся защитник, типа мужская дружба! Сам даже не знает, через какие испытания друг проходит. Интересно, они с Ларисой тоже еще не знакомы? Как бы с ней Дэн поговорил?

Приехали быстрее, чем «скорая», опять молча стояли и курили. Ждали. Наташе пришлось, неизвестно ради чего, терпеть суровые взгляды Санчо Пансы. Конечно, молодец, все правильно понял. Интуитивно почувствовал, она не радостная страница в книге жизни друга, и появилась не по доброй воле.

В подъезд Саша занес маму на руках. Придерживая перед ними дверь, Наташа успела увидеть остановившийся безучастный взгляд: пустые голубые глаза на худом лице, смотрит вроде и на сына, а как будто сквозь него. Непроизвольно схватилась за горло – перехватило от жалости. Вошедший следом Денис с креслом-каталкой в руках как бы невзначай больно ударил по колену колесом. Идиот, даже и не подумал извиниться. Зайдя в лифт, молча показал пальцем на лестницу, хотя в кабине осталось масса свободного места. Наташе, хромая, пришлось идти на шестой этаж пешком, от боли и от обиды слезы все-таки предательски покатились. Остановилась на лестничной площадке между четвертым и пятым этажами, заглянула в зеркало пудреницы: тушь размазалась, взгляд дикий, не свой. Самое время развернуться и уйти прочь, избавиться от сомнительной радости продолжать знакомство с Сашиным лучшим другом. Ультразвуковые волны ненависти, исходившие от Дениса, переворачивали внутренности. Он сразу почувствовал ненормальность ее присутствия рядом с Сашей. Не любовь с первого взгляда, а лобовое столкновение заставляет быть вместе. По его мнению, Наташа как раз подходит под тип женщин, который постоянно творят беду в жизни отдельно взятого индивидуума – Александра Веригина. Иначе, зачем и почему Дэн так лихо, без объявления войны, начал палить угрозами? Что же Саша рассказывал такого, что вызвал тревогу лучшего друга?

Наташа сделала несколько глубоких вздохов: «Соберись, тряпка!» Итак, ни шагу назад – только вверх. Во-первых, один мерзопакостный побег по этой самой лестнице состоялся на днях. Такого во второй раз позволить нельзя. Во-вторых, Саше важно видеть Наташу рядом. Постоянно находит взглядом, хоть на секунду, но фиксирует в пространстве. И этого достаточно, чтобы послать Дениса с его заботой в пень трухлявый. Усмехнулась, как все быстро изменилось, как в калейдоскопе. Саша в качестве объекта приложения заботы и защиты? Раньше думала по-другому: как бы самой уберечься… Итак, сжав зубы, дохромать до квартиры и сделать все, что потребуется, а там – будь, как будет…

В течение получаса все пребывали в нервной суматохе, происходившей практически в полной тишине без слов. Метались по квартире по разным траекториям, но в итоге удалось сделать многое: пол в коридоре вытерт, больничные пакеты разобраны, стиральная машинка заработала. Пригодилось и кресло-каталка: Лера повезла Сашину маму в ванну. Чтобы не упала – привязала к спинке за хрупкие плечи голубым шифоновым шарфом.

Наташа зашла в большую комнату: Саша сидел на диване, сгорбив плечи и зажав ладони между коленями, Денис сидел рядом и очень тихо, но резко что-то растолковывал. Увидев ее, замолчал. Откинулся на спинку дивана и отвернулся в окно. Наташа остановилась, как в стекло врезалась: явно говорил про нее. Как бывает, заходишь в помещение, а люди, что-то живо обсуждавшие еще секунду назад, замолкают или внезапно, не своим голосом, выстреливают ничего не значащие фразы: «У тебя блузка такая симпатичная. Ох, мне уже пора. Ну так что, интересный фильм, да?» и тому подобное. А ты стоишь и понимаешь: для них ты – голая. Тебя только что ободрали, превратили в фарш кожу, одежду, душу, все, что нашли, и готовы бы дальше перемалывать, но боятся. Хотя больше всех трепачей, вместе взятых, боишься именно ты. В солнечном сплетении пустота, в голове тоже, как падение без парашюта. Не каждый отважится сделать шаг дальше во враждебное пространство, а уже если заговорит, то может рассчитывать на медаль.

Саша тяжело и долго посмотрел в глаза:

– Ребята, я вас, правда, очень люблю. Вы очень хорошие, спасибо за все. Но… уйдите… пожалуйста… простите, если грубо…

– Саня не грузись, нормально все. Звони, короче. – Денис хлопнул по плечу и решительно пошел к выходу. – Чё встала, пойдем, довезу. – Это уже Наташе, через плечо, грубо.

* * *

Придя домой, не сняв плаща, долго сидела за столом в гостиной. Вокруг темнота, звенящая тишина и вспышки горячих мыслей. В ушах – Сашин голос: «…правда, очень люблю…». Сказал глядя прямо в глаза. Банальное словосочетание вежливости или скрытый код? Хочется разгадать так, чтобы это «люблю» стало тем самым «люблю», после которого ты в сильных руках, и утыкаешься ему в плечо…