— С горы спускаются молодая дама и мальчик, — доложил унтер-офицер.

— Женщин и детей пропускайте! — приказал Горст.

Часовой оказался прав. Ева и Отто беззаботно спускались с холма, где они в конце концов соскучились. Наверху действительно ничего не было видно, кроме некоторого беспокойства и суеты среди солдат в Штрандгольме, что отчетливо наблюдалось в бинокль. Граф и наместник углубились в пространные рассуждения о том, действительно ли на Штрандгольм сделано нападение, кто остался победителем и в каком направлении могло происходить сражение. Всеми этими обстоятельствами Ева нисколько не интересовалась, и ее попытки завязать разговор с другой стороной также потерпели неудачу.

Гельмут и Элеонора, казалось, совершенно потеряли дар слова и едва-едва говорили «да» или «нет». Девушка, наконец, не выдержала и предложила Отто спуститься к берегу, на что он немедленно согласился.

— Там ужасная скука, — говорила Ева, морща хорошенький носик. — Нора и барон Гельмут не говорят ни слова, словно в рот воды набрали, а другие… ах, Боже мой!

Она с ужасом подалась назад, но в тот же миг навстречу ей прозвучал радостный возглас:

— Ева!

Теперь и Отто узнал офицера, стоявшего рядом с Арнульфом, и быстро очутился рядом с ним.

— Фриц! Фриц Горст! — ликовал он, но капитан проворно закрыл ему рукою рот.

— Не кричи так, мой мальчик! — он понизил голос. — Я здесь инкогнито.

— Но как же так? Откуда ты явился?

— Не спрашивайте! — прервал Янсен бурные расспросы юноши. — Скажите нам только, идут ли за вами граф Оденсборг и наместник?

Отто отрицательно покачал головой.

— Нет, они не могут прервать свои наблюдения и нескоро еще придут сюда. Мы только хотели пройти к лодке.

— Лодка? — воскликнул Горст, и в тот же момент Янсен переспросил:

— Вы приехали в лодке?

— Я — нет, но Ева и другие, — ответил Отто. — Лодка стоит там, в бухте, потому что здесь им нельзя было пристать из-за прибоя.

— Вот это — помощь, — сказал Арнульф, обращаясь к капитану.

Последний невольно облегченно вздохнул при этом известии, но его взор неотступно следовал за Евой.

— Я ведь говорил, счастье суждено человеку! — вырвалось у него. — Я немедленно же отправлюсь туда.

— Останьтесь здесь, капитан! — удержал его Янсен. — Не показывайтесь слишком рано на берегу, прусская форма выдаст вас. Сперва надо выяснить, кто в лодке. Пустите меня, я все разузнаю, но, — он подошел вплотную к капитану и понизил голос, — барышня, надеюсь, не выдаст нас? Наместник — ее опекун, не отпускайте ее от себя, пока я не вернусь.

— О, об этом уж я позабочусь! — заверил его Горст.

— Что же все это значит? — недоумевал Отто.

— Янсен сейчас вернется, — ответил Горст. — Не хочешь ли проводить его? От него ты лучше узнаешь обо всем.

Мальчик недоверчиво взглянул на капитана.

— Неужели меня опять удаляют? У тебя тоже есть от меня тайны?

— Ничего подобного, я только думал, если Янсен отправится один, это все-таки опасно…

— Опасно? — воскликнул Отто. — В таком случае я должен быть с ним! Арнульф, возьми меня с собой!

С этими словами Отто бросился к Янсену, капитан же промолвил с видимым облегчением:

— Помогло! Ну, мы отделались от него!

Ева все еще стояла на прежнем месте, трепещущая и испуганная, словно опасаясь идти дальше. Ее обычно цветущее личико побледнело, а глаза с выражением радости и ужаса были устремлены на Горста.

— Фрейлейн Ева, вы дрожите? — вполголоса промолвил капитан, подходя к ней. — Не бойтесь ничего!..

Молодая девушка тревожно указала на часовых, видневшихся в отдалении за деревьями.

— Но там, в лесу, солдаты!

— Они не слышат нас, а кроме того, это мои люди. Но теперь позвольте объяснить вам…

— Вам нечего говорить мне, я догадываюсь сама, — перебила его Ева. — Как могли вы поступить так необдуманно, так безумно смело?

Вместе с упреком в этих словах звучало глубокое удовлетворение.

Горст только усмехнулся.

— Да, действительно, мы поступили несколько необдуманно, но такова уж солдатская доля.

— Но каждую минуту сюда могут явиться мой опекун и граф Оденсборг; тогда вы погибнете!

— Ну, с этими господами мы во всяком случае справимся, — равнодушно ответил капитан. — В крайнем случае заберем их с собой и они вынуждены будут совершить морскую прогулку.

— Вы хотите захватить их? — ужаснулась Ева.

— Если нельзя будет иначе, тогда да. Но — успокойтесь! Надеюсь, обойдется без кровопролития.

— Только надеетесь! А если не обойдется? Проливать кровь из-за меня!

При последних словах Горст удивленно взглянул на Еву, но страх за него и его безопасность так отчетливо выражался на лице девушки, что он решил обратить их в свою пользу.

— Вы правы, фрейлейн Ева, — подхватил он, — наше положение очень серьезно, очень опасно.

— Я уже вижу это! — воскликнула Ева, и глаза ее наполнились слезами.

— Кто знает, останемся ли мы живы!

— Господи, Боже милосердный!

— Поэтому у меня к вам последняя просьба!

— Все, все, что хотите! — зарыдала Ева, которая только теперь поняла всю опасность положения.

— Я еще раз прошу вашей руки!

Слезы мгновенно застыли, и девушка в немом изумлении остановила взгляд на неугомонном женихе, который в разгар опасности, перед лицом смерти, с тем же душевным спокойствием делал ей предложение, как некогда в замке Мансфельд. На этот раз она была далека от мысли считать это прозаическим; наоборот, теперь ей казалось это высоко романтическим и чрезвычайно льстило, что при таких обстоятельствах просили ее руки.

— И это вы называете последней просьбой? — спросила она.

— Мы не можем знать, что с нами случится через час, — ответил практичный капитан. — Поэтому я как можно скорее хочу обеспечить себе ваше «да».

— Но теперь вовсе не время для этого.

— Конечно, но, коль случай свел нас так неожиданно…

— Случай? Неожиданно? — перебила Ева. — Значит, вы не знали, что я здесь? Разве вы явились сюда не для того, чтобы видеть меня?

— Чтобы видеть вас? Ах, так! — Горсту стало понятно заблуждение девушки, но, по-видимому, поняла свою ошибку и она, потому что в ее голосе послышалось раздражение.

— Говорите, господин капитан: вы пришли сюда не ради меня?

— Нет, Ева, — с достоинством ответил Горст. — Мы на войне, и солдат перед неприятелем не должен отдаваться своим сердечным делам. И уж, во всяком случае, ему не дадут для этой цели пять человек в охрану.

От этого признания бедная Ева точно с неба упала. Она всерьез думала, что Горст ради нее предпринял эту безумную экспедицию в область, занятую неприятелем, чтобы увидеть ее, подвергался опасности попасть в плен и даже погибнуть, и вдруг эта встреча оказалась простой случайностью! Это было слишком жестоко, вся романтика внезапно померкла и все раздражение девушки вырвалось наружу.

— И тем не менее вы говорили мне о своих сердечных делах? — с возрастающей досадой спросила она. — Конечно, так, мимоходом, это, вероятно, допускается и на войне, когда там встречаются случайно и неожиданно. Прощайте, господин капитан!

Она хотела идти, но Горст решительно преградил ей путь, промолвив прежним повелительным тоном, не допускающим возражений:

— Ева, вы останетесь!

— Кажется, вы и меня хотите захватить в плен? — возмутилась она.

— О, с величайшим наслаждением!

— Господин капитан, это оскорбительно, ужасно! Это…

Ева не могла продолжать, несмотря на свое негодование, потому что Горст схватил ее за руку и крепко держал, не обращая внимания на сопротивление; но его только что такой повелительный голос внезапно прозвучал проникновенно и нежно:

— Ева, не будьте так раздражительны! Мы жестоко дрались у Штрандгольма, пробились сюда, и каждую минуту нам грозит смерть. Вы не знаете, как я обрадовался, когда после битвы, после крови и смерти внезапно увидел ваше милое лицо! В этот миг я узнал, что счастье не покинуло меня, что мы будем спасены. Не браните случая, который свел нас; мне он представляется предопределением, лучом света с небес.

Маленькая рука уже давно покорно покоилась в руке офицера, а глаза девушки с безграничным и радостным удивлением остановились на лице говорившего.

— Фриц, — тихо промолвила она, и ее голос зазвенел от волнения, — Фриц, я думаю, вы даже можете быть поэтичным!

— Я могу быть всем, чем хотите! — воскликнул Горст в восторге от того, что первый раз услышал свое имя из ее уст.

Ева прислушалась с величайшим удовольствием к тому, как он, наконец, решился на романтическое любовное объяснение, которого она так страстно ждала. Но судьба не дала ей возможности испить до дна сладостную чашу, а капитану развить свое внезапно вспыхнувшее поэтическое вдохновение, так как именно в этот миг вернулся Янсен с Отто.

— Все прекрасно, — доложил он. — Лодка там.

Горст быстро обернулся к нему.

— Где она?

— В бухте, четверть часа ходьбы отсюда.

— А кто при ней?

— Двое датчан, слуги графа. Вы ведь умеете управлять лодкой, а то я возьму это на себя.

— Благодарю, я уже привык к морю. Унтер-офицер Мертенс!

— Господин капитан! — прозвучал ответ снизу.

— Позовите наших людей!

— Слушаю.


Ева выглядела слегка обиженной: она не могла понять, как с высоты таких идеальнейших чувств капитан сразу мог окунуться в холодную действительность, но Фриц Горст снова сделался солдатом с головы до пят. Собрав вокруг себя людей, вызванных Мертенсом, он так же отчетливо и ясно отдавал приказы, как сватался: