— Специальный Агент Корбин Буковски, отдел уголовного розыска.

— Что за… — начал Ян.

Только я собрался сказать что-либо, как к обочине подъехала еще одна машина, и на этот раз парень, вышедший с пассажирской стороны, сразу же направился к задней двери и открыл ее, придерживая, — из салона появился джентльмен. Он был одет точно так же, как и Ян, только берет у него был черный. Когда джентльмен подошел достаточно близко, Ян встал по стойке смирно и отдал честь.

— Вольно, капитан, — сказал мужчина, а затем повернулся ко мне, приблизился и протянул руку. Я быстро пожал ее и, поскольку был без перчаток, отметил, что его рукопожатие было теплым и сухим. — Вы, должно быть, маршал Джонс.

— Да, сэр.

Его улыбка казалась доброй, я заметил морщины на лице, блеск бледно-голубых глаз, волевую линию подбородка и длинный прямой нос. Такое лицо отлично бы смотрелось на агитационных плакатах.

— Я полковник Чэндлер Харни, отдел уголовного розыска, и моя задача — сопровождать капитана Дойла и остальных патрульных, которые служили вместе с Керри Лохлином в Вашингтон, округ Колумбия. Мы расследуем дело данного лица.

— Могу я поинтересоваться почему, сэр?

— Смерть второго лейтенанта Тейлора Ригана и первого лейтенанта Эдварда Лэрда, который, как вы знаете, был похоронен сегодня утром, официально признана убийством, — заключил он.

Лед, пробежавший по венам, заставил меня застыть.

— Отдел уголовного розыска отвечает за расследование до тех пор, пока мы не сможем определить, является ли данное лицо террористической либо гражданской угрозой.

— Нельзя ли задать еще один вопрос?

— Конечно.

— Вы везете всю команду, включая маршала Дойла, в Вашингтон, округ Колумбия, прямо сейчас?

— Так точно.

— И вы ищете Керри Лохлина, сэр?

— Верно. Ищем.

— Значит, вы уверены, что он убивает участников патруля, в котором они были в ту ночь, когда у него случился нервный срыв?

— Мы ни в чем не уверены, маршал. Сейчас мы просто собираем факты, — сухо объяснил Харни. — Касаемо того, что произошло в том патруле — это секретная информация. — Он искоса взглянул на Яна, потому что, очевидно, не имел ни малейшего представления, что именно мне известно. — Это два отдельных вопроса.

Взглянув на Яна, я увидел, как его губы сжались в жесткую линию. Очевидно, ему совсем не нравилось, что я допрашиваю полковника.

— Не могли бы вы уточнить, что это будет за процесс, сэр?

— Отдел уголовного розыска, Военно-юридическое управление, и, наконец, — вздохнул он, — если это не будет признано военным делом, то ФБР, как я и говорил ранее.

— А почему в этом замешано бюро?

— Потому что если Лохлин виновен, то эти убийства за пределами штата представляют собой федеральное преступление, — сообщил он мне.

— Сколько по времени будет длиться допрос, сэр? Мы с маршалом Дойлом должны вылететь в Лас-Вегас утром, чтобы передать свидетеля.

— Мы связались с вашим руководством, Джонс, и маршалы из офиса в Лас-Вегасе встретят вас в аэропорту, когда вы приземлитесь, чтобы помочь получить вашего свидетеля. Тогда вы сможете вернуть его или ее в Чикаго.

Я прочистил горло.

— После допроса маршал Дойл вернется сюда, сэр?

— Если он не замешан и не будет нужен в этом деле, — холодно ответил Харни, — тогда, конечно.

Что в принципе означало, что Яна сейчас заберут, и Бог знает как долго я его еще не увижу… снова.

— Его подразделение только что вернулось домой, сэр, — сказал я, задерживая дыхание, стараясь не позволить острой, ранящей, болезненной грусти проявиться в голосе.

— Вы полагаете, что подразделения спецназа берут перерывы, маршал? — спросил Харни резким, неприятным тоном. Очевидно, мои расспросы его напрягали. — Что наши враги когда-нибудь отдыхают?

Возможно, он сказал это с целью пристыдить меня, поскольку я являлся гражданским лицом, но мне было все равно. Единственное, что оставалось важным — репутация Яна, и поэтому я ответил с уважением:

— Нет, сэр.

— Вы готовы выполнить свой долг, капитан? — спросил Харни, обращаясь к Яну.

— Да-с-сэр, — почти прокричал Ян.

Я обязан был считаться со службой, и принял это. Я все понимал. То, что делал Ян, было важно, и я связал свою жизнь с солдатом. Я знал это с самого начала и очень им гордился. Но… и его работа в качестве заместителя маршала США также была не менее важна. Даже если б мы оставались всего лишь партнерами по работе, разве его нынешняя работа не имела такого же значения, как и то, что он являлся солдатом? Ответом было ясное и четкое «нет».

— Захвати свои вещи, — отдал приказ Харни.

У Яна всегда стояли две подготовленные сумки на случай, если он вернется домой и его в тот же вечер снова вызовут на службу, в таком случае он готов был сразу уехать. В его отсутствие моя работа состояла в том, чтобы разобрать вещи, все постирать и упаковать заново, дабы все было готово.

Я знал, что большинство подразделений возвращались домой с действительной службы и отдыхали месяцами. Отличие команды Яна, состоящей из двенадцати человек, заключалось в том, что это было спецподразделение, направляемое на поиск или захват цели любыми необходимыми средствами. Это была партизанская война на чужой стороне, и это был его долг, так что его могли… легко могли… немедленно отправить на активную миссию сразу после допроса о Лохлине.

Снова.

Мне стало тяжело дышать.

Снова.

Только что вернулся домой и, возможно, снова уедет.

Ян быстро направился к дому, открыл входную дверь, и через несколько секунд Цыпа выбежал ко мне. Он остановился рядом со мной, глядя на всех мужчин, но не двигаясь, продолжая наблюдать за мной, взяв под защиту.

— Такова жизнь, — сказал мне Харни.

Я вгляделся в него, пытаясь понять, нет ли в его взгляде отвращения или осуждения. Ян говорил мне, что независимо от того, как все изменилось снаружи — отмена «не спрашивай, не говори»; нетерпимость к оскорблениям или предубеждениям, — армия все еще не принимала подобного. Просто никогда не знаешь, когда столкнешься с этим. Но, вглядевшись в лицо полковника, понял, что он всего лишь констатирует факт, и он сказал бы это любому партнеру или супругу солдата.

— Да, сэр, — согласился я.

Ян вернулся очень быстро. Он не сказал мне ни слова, даже не взглянул на меня, и я понял, что он смущен. Мои вопросы и очевидное огорчение опозорили его перед начальством.

— Маршал, — попрощался со мной полковник, прежде чем уйти.

Глаза Яна встретились взглядом с моими лишь на мгновение, но после того, как он сел в машину вместе с остальными и уехал, меня, стоящего в безмолвии на тротуаре, поразило то, насколько я оказался неправ. В тот момент, когда Ян оставил меня, не было ни гнева, ни унижения. Он не осуждал то, что я говорил или делал. Я видел только тоску.

Ян хотел остаться. Это было ясно как божий день. Тоска читалась во всем: в его лице, в прерывистом дыхании, в раскрытых губах, в сжатой в кулак правой руке и в том, как он чуть не споткнулся, когда повернулся, чтобы последовать за человеком, уводившим его. Я был для него домом, я знал это, и покидать меня для него значило лишиться всего.

Осознание этого дарило хоть какое-то утешение.


ГЛАВА 11


Я проскочил мимо встречающих, в основном потому, что ожидал увидеть их у терминала международного аэропорта Мак-Карран, а не в зале ожидания.

— Вы Джонс?

Обернувшись на голос, я наткнулся взглядом на… даже не знаю, как описать. Промелькнула мысль, что парень, заговоривший со мной, — серфер или инструктор по тому же серфингу или дайвингу, сразу и не скажешь. Но с таким загаром и выбеленными солнцем темно-русыми волосами, волнами, спадавшими на плечи, у него явно было полно свободного времени.

— Да?

Парень шагнул ближе и, протянув руку, изогнул губы в ироничной, но соблазнительной улыбке.

— Я Боди Кэллахэн из отдела в Вегасе, а это мой напарник — Джосайя Редекер.

Кэллахэн не был похож ни на одного маршала, которого я когда-либо встречал. Не знал, что шорты-карго и обувь для серфинга — подходящая одежда для маршала, равно как и футболка с хипстерским худи, которое не попадалось мне со времен колледжа. А его напарник походил на владельца бара. Прямые темные волосы спадали ему на лицо, и еще я заметил усы и густую щетину на подбородке, которую можно было бы назвать бородой, если бы она проходила по всей линии челюсти. Потрепанные ботинки для парашютистов, выцветшие джинсы и серая «хенли» с длинными рукавами довершали образ творческого беспорядка.

Такая парочка страха не внушала. Хотя, наверное, здесь, в Лас-Вегасе, этого и не требовалось. Может, образ был специально создан, чтобы не привлекать к себе внимания, но со всей наркотой, гулявшей по штату, скорее наоборот.

— Можно Джед, — произнес Редекер, чем снова обратил на себя внимание. Он протянул руку, готовый пожать мою сразу же после Кэллахэна. — Только мать называет меня Джосайя.

Они представляли собой странную парочку. Кэллахэн говорил с калифорнийским акцентом, с ним он мог сойти за своего в среде прибойных крыс9, а в голосе Редекера ощущались глубокие, насыщенные ковбойские нотки. Интересно, как они сошлись.

— Давно вы маршалы? — спросил я, отпустив руку Редекера.

— Я уже пять лет, — ответил он, — а пацан два года.

— Пацан? — спросил я у Кэллахэна.

— Мне двадцать семь, — ответил Боди. — Но, похоже, для него наша разница в одиннадцать лет слишком велика, что делает его еще и недоступным.

В его фразе промелькнула странная формулировка — недоступный, — и я задумался. Почему это важно для Кэллахэна? Только ли как о напарнике он говорил, или в их истории было что-то еще?

— Вас проинформировали о свидетеле, которого вы забираете? — спросил Редекер и без спроса взял мою сумку, оставив мне только сумку с ноутбуком.

Я был проинформирован, поэтому знал, что Джосуэ Хесс сбежал, в то время как должен был сидеть и ждать внедрения в программу WITSEC, чем вычеркнул себя из списка хороших детишек и угодил к плохим.

Многие так поступали — сбегали вместо того, чтобы вступить в программу защиты свидетелей. Но как только подключалась служба маршалов, обычные граждане уже не имели права решать. Парень, которого я должен был сопроводить в Чикаго, уехал из Нового Орлеана в Вегас, но вместо того, чтобы исчезнуть, как все предполагали, он просто сменил местоположение и продолжил жить насыщенной жизнью.

— Я прочитал о нем в самолете. — Я зевнул и, проходя между парнями, ощутил повисшее в воздухе напряжение, которое явно свидетельствовало о том, что они сейчас прямо в эпицентре, что бы там между ними ни происходило. — Насколько я понимаю, он выступает здесь в клубах.

Я просмотрел несколько видео на YouTube. Хесс и в самом деле хорошо поет.

— Да, — согласился Редекер. — Мы считаем, Джосуэ Хесс и вправду думает, что ему ничего не грозит с тех пор, как он покинул НОЛУ10. Он не отказывался от дачи показаний, просто сказал, что не может находиться под охраной из-за карьеры и чувства долга перед всей группой.

— Значит, они все вместе сюда приехали?

— Да, вместе.

— Надеюсь, он не помешан на идее стать суперзвездой. — Кэллахэн потирал затылок, пока мы шли, а когда проходили мимо охранника на выход из охраняемой зоны, вытащил свой значок, который упал поверх молнии на худи. — Потому что у него нет выбора. Его поместят в программу WITSEC, а это погубит любую карьеру.

Хесс, солист рок-группы Decoder Ring, стал свидетелем убийства. Ему бы не понадобилась защита, если бы просто один бандит убил другого, но в данном случае Дориан Алесси убил своего давнего конкурента по торговле опиатами Ромео Синклера. На счету обоих — десятки тяжких преступлений. Окружной прокурор Орлеана счастлив, что Синклер гнил в морге, а Алесси находился до суда под стражей, без возможности выйти под залог. Явка Хесса в суд была назначена на февраль.

Джосуэ Хесс согласился дать показания и поначалу отказался от программы защиты свидетелей. Он перебрался из Нового Орлеана в Лас-Вегас, уверенный в том, что смены городов и использования девичьей фамилии матери достаточно для безопасности. Но даже если Хесс и проявлял осторожность, остальные члены группы и не думали. Они засветились повсюду: в «Твиттере», «Снэпчате», «Фейсбуке», «Инстаграме», поскольку снимали Хесса и выкладывали его фотографии, ведь он лицо группы… Поэтому он и оказался снова на радаре Алесси.