Грейс Металиус - Пейтон-Плейс

Позже, когда Альберт Кард рассказал эту историю своей жене Мэри, она сказала:

— В этом городе, наверное, полно подобных типов. Сначала эта история о Сэмюэле Пейтоне, а теперь об этой мисс Эстер Гудэйл.

Норман Пейдж сидел за столом на кухне, пока его мама наливала ему горячий шоколад.

— У тебя был хороший день, дорогой? — спросила она.

— Конечно, — ответил Норман с отсутствующим видом. Он думал об Эллисон и мисс Эстер.

— Расскажи, как ты его провел, дорогой.

— Нечего рассказывать. Такой же день, как и все другие. Сегодня немного занимались алгеброй. Мисс Тронтон говорит, нам это понадобится, когда мы перейдем в среднюю школу.

— О? А тебе нравится мисс Тронтон, дорогой?

— Да, она что надо. Не цепляется, как другие учителя.

— А как получилось, что ты шел домой вместе с Эллисон Маккензи, Норман?

— Просто она была на нашей улице и пошла со мной.

— Но что она делала на Железнодорожной улице? Она ведь живет на Буковой улице.

Эту часть дня Норман просто ненавидел. Обычно в это время он сидел и пил горячий шоколад, или молоко, или сок, хотя почти всегда этого не хотел, а мама расспрашивала его о детях, с которыми он общался в течение дня.

— Я не знаю, что здесь делала Эллисон, — резко сказал он. — Просто, когда я шел домой, она тоже шла по нашей улице.

— Тебе нравится Эллисон, дорогой? — спросила мисс Пейдж.

— Да, она ничего.

— Значит, она действительно тебе нравится!

— Я этого не говорил.

— Нет, говорил.

— Не, не говорил. Я просто сказал, что думаю, что она ничего.

— Это то же самое. Она тебе нравится так же, как мисс Тронтон?

— Я никогда не говорил, что мне нравится мисс Тронтон!

— О, Норман! Твой голос!

Мисс Пейдж опустилась в кресло-качалку. Норману стало стыдно, он почувствовал себя виноватым и подбежал к ней.

— О, мама. Я не хотел. Правда, я не хотел. Извини.

— Все хорошо, дорогой. Тут уж ничего не поделаешь. В твоих жилах течет кровь твоего отца.

— Нет! Нет, это не так!

— Да, дорогой, это так. Ты точно такой же, как твой отец, как Каролина и Шарлотта.

— Нет, я не такой.

Слезы заполнили глаза Нормана, у него сжало горло, и он зарыдал.

— Я не такой, как они, — кричал он.

— Такой, дорогой. Да, такой. Ах, может быть, ты будешь гораздо счастливее, если я умру и ты станешь жить со своими сестрами.

— Не говори так, мама. Ты не умрешь!

— Да, Норман, умру. Наступит день, я умру, и ты должен будешь жить с Каролиной и Шарлоттой. О, мой дорогой сын, даже на небесах я буду плакать, видя, что ты остался в руках этих ужасных, злых женщин.

— О нет! Нет, нет, нет!

— Да, дорогой. Скоро я умру, может, для тебя это будет лучше.

— Ты не умрешь. Нет. Что я буду без тебя делать?

— О, у тебя есть Каролина и Шарлотта, мисс Тронтон и Эллисон. Ты прекрасно проживешь без своей мамы.

Норман опустился на пол у ног Эвелин. Он истерически рыдал, вцепившись в ее юбку обеими руками, но она не смотрела на него.

— Нет, не проживу. Я сам умру. Я люблю только тебя, мама. Я больше никого не люблю.

— Ты уверен, Норман? Больше ты никого не любишь?

— Нет, нет, нет. Больше никого. Только тебя.

— А разве тебе не нравятся мисс Тронтон и маленькая Эллисон, дорогой?

— Нет. Нет. Я ненавижу их! Я ненавижу всех, кроме тебя!

— Ты любишь маму, Норман?

Рыдания Нормана стали сухими и болезненными, он без конца икал.

— О да, мама. Я люблю только тебя. Я люблю тебя даже больше Бога. Скажи, что ты не оставишь меня.

Норман склонил голову ей на колени, и миссис Пейдж долго и молча гладила его по волосам.

— Я никогда не оставлю тебя, Норман, — наконец сказала она. — Никогда. И, конечно, я не собираюсь умирать.

Кенни Стернс поднял голову и огляделся вокруг. С того места, где он лежал, Кенни с трудом мог разглядеть смутные очертания других людей, лежащих на полу в его подвале. Он удивился, кто бы это мог быть.

— Кажется, ими завален весь подвал, — вслух сказал Кенни.

— Ты кто? — спросил он, прицельно пнув ногой одного из спящих. — Кто ты?

Лукас Кросс что-то пробормотан и повернулся на другой бок.

— Иди к черту, — сказал он.

Кенни Стернс прислонился спиной к цементной стене и, не отрываясь от нее, начал медленно подниматься на ноги. Наконец он встал в полный рост.

— Нет такого человека, который послал бы Кенни Стернса к черту в его собственном подвале, — свирепо сказал он.

Тела на полу зашевелились, и Кенни спокойно обратился к ним.

— Есть еще сукин сын, который хочет послать человека к черту в его собственном подвале?

Он придвинулся к одному из тел, которое шевелилось секунду назад.

— Эй, ты! — заорал Кенни. — Что ты делаешь в моем подвале?

Голос Стернса прозвучал так официально, что Генри Маккракен от страха чуть не вскочил на ноги. Он спал и во сне слышал голос своего брата, шерифа Бака, который стоял над ним и как всегда что-то кричал. Генри сфокусировал зрение на Кенни.

— Господи, Кенни, меня из-за тебя чуть удар не хватил, — с упреком сказал он, — Показалось, будто это старина Бак.

Кенни усмехнулся.

— Ну, вот уж нет! — негодуя, сказал он. — Нет такого шерифа, который бы указывал моим приятелям, что им делать в моем подвале.

— Ты — свой парень, Кенни, — зевнул Генри. — Давай найдем что-нибудь выпить, а потом еще поспим.

— Ты мой друг, Генри Маккракен, — сказал Кенни. — Ты — единственный настоящий друг, — он с грустью огляделся вокруг. — Ты знаешь, Генри, больше в этом подвале кет другого такого друга. Ни одного.

Кенни ткнул пальцем в сторону спящего Лукаса.

— Видишь его? — спросил он. — Видишь этого ханыгу? Две минуты назад послал меня к черту в моем собственном подвале. Как тебе это нравится?

— Ужасно, — кивнул головой Генри. — Ну, так уж получается в этой жизни. Ты думаешь, у тебя есть друг, а он посылает тебя к черту. Ужасно. Интересно, Лукас отделался от тех жуков, что не давали ему покоя?

— Не знаю, — сказал Кенни. — Мы бы увидели, если бы они еще были здесь. Они были серые и зеленые, как говорил Лукас, и ползали по всем стенам.

— Наверное, он от них избавился, — сказал Генри, испуганно оглядывая стены. — Не вижу ни одного жука.

— Это нормально, — ханжески заявил Кенни. — У меня никогда не было насекомых. Никогда. Я не потерплю, чтобы эти чертовы насекомые ползали по моему подвалу.

— Я думал, ты хочешь достать бутылку, — сказал Генри.

— Да. Сейчас найду. Где-то здесь должна быть одна.

Кенни начал обшаривать глазами весь пол, но не увидел ни одного предмета, который можно было бы принять за бутылку виски. Тогда он, приложив нечеловеческие усилия, оторвался от стены, которая до этого его подпирала, и, шатаясь и волоча ноги, начал обходить свои владения. Он поднимал одну пустую бутылку за другой и горестно заглядывал внутрь.

— Эти ублюдки все выпили, — сказал он Генри. — Вот, что они сделали.

Кенни подошел к печке, посмотрел на нее и, тяжело вздохнув, залез внутрь рукой и все там обшарил.

— Бесполезно, Генри, — сказал он чуть не в слезах. — Эти недоноски все вылакали.

Вдруг Генри издал радостный крик.

— Кенни! Посмотри на эти бочки! Ты только посмотри на них! Выстроились вдоль стенки, как девчонки на ярмарке.

Кенни повернулся и посмотрел на свои двенадцать бочонков сидра. Он вновь ощутил знакомый запах яблок и дыма, увидел, как сок льется в бочки.

— Да, черт возьми, — сказал он и довольно быстро для его состояния подошел к бочонкам. — Я работал, как собака, заполняя их. И как я мог, черт меня подери, забыть о них?

Кенни протянул руку к первой втулке, а Генри на четвереньках пополз в его сторону.

— Ради Бога, Кенни, подставь что-нибудь под кран! Все выльется на пол.

Кенни схватил пустую бутылку и подставил ее под кран. Ничего не произошло.

— Как тебе это нравится? — спросил он Генри. — Эти подонки пришли и осушили к чертям собачьим целый бочонок сидра.

— Попробуй другой.

— Хорошо. Держи бутылку.

Кенни открывал кран за краном, а Генри каждый раз с надеждой подставлял бутылку. Когда они закончили, в пустую бутылку из-под виски не упало ни капли.

— Можешь считать меня кучей конского дерьма, если эти недоноски не выпили все до последней капли! — в бешенстве орал Кенни.

Он начал переворачивать бочки, они падали набок и со скрипом катились по цементному полу. Кенни с силой толкал их и без конца сыпал проклятьями, пока не выдохся. Генри плакал.

— Это бесполезно, Кенни, — всхлипывал Генри. — Сидра больше нет. Все бесполезно, — он вытер глаза и высморкался в рукав рубашки. — Прекращай, Кенни, не трави душу. Давай разбудим Лукаса. Это единственный выход. Пора ему еще раз сходить в Уайт-Ривер.

Он подполз к Лукасу и начал пинать его обеими ногами.

— Просыпайся, свинья, — командовал Генри. — Вставай, шевели своей задницей. Пора идти в Уайт-Ривер. Я говорю: вставай!

Почувствовав удары в спину и ниже, Лукас заворочался.

— Иди к черту, — пробормотал он.

Генри продолжал пинать Лукаса, Кенни пришел к нему на помощь.

— Вставай, ханыга! — орал Генри. — Вставай, ты, свинья, упившаяся сидром!

— Иди к черту, — опять буркнул Лукас.

— Ты слышал? — взвизгнул Кенни. — Что я тебе говорил? Посылает человека к черту в его собственном подвале.

— Это оскорбление, вот что это, — посочувствовал Генри. — Пни его посильнее, Кенни.

Наконец Лукас застонал, перевернулся на спину и попытался сфокусировать зрение на деревянных балках у себя над головой.

— Что на вас нашло, ребята, — заскулил он. — Пинаете так, будто готовы выбить из меня кишки.

— У нас кончилась выпивка, — сказал Генри. — Пора тебе еще разок сходить в Уайт-Ривер.

— Черт с ним, — сказал Лукас. — Заткнись и дай мне чего-нибудь выпить.

— Ничего нет, — заорал Генри, выходя из себя. — Ты что, не слышал, что я тебе сказал? Тебе пора идти в Уайт-Ривер. Пить больше нечего. Вставай.

— Хорошо, — сказал Лукас и попробовал сесть. — О Господи.

Последнее слово он простонал как молитву и снова упал на спину.

— Боже мой, — стонал Лукас. — Они снова здесь.

Он закрыл глаза серыми от грязи руками и заплакал.

— Где? — спросил Кенни. — Где они сейчас, Лукас?

Лукас одной рукой продолжал закрывать глаза, а другой показал на противоположную стену.

— Прямо рядом с тобой. Сзади тебя. Они везде. О, Боже!

Кенни внимательно посмотрел на стену.

— Я ничего не вижу, — сказал он. — Я вообще ничего не вижу.

— Они там, — рыдал Лукас. — Серые и зеленые. Их миллионы, они везде!

Он немного раздвинул пальцы и смотрел в образовавшуюся щель.

— Осторожно! — крикнул он и начал бить себя по ляжкам. — Осторожно! Они ползут прямо на нас!

— Я ничего не вижу, — кричал Кенни.

— Ты спятил, — кричал Лукас. — Напился и спьяну ни хрена не видишь! Ты нажрался как свинья. Осторожно!

Лукас перевернулся на живот и закрыл голову руками, но почти в ту же секунду вскочил на ноги, отбежал в угол подвала и забился туда, тяжело дыша.

— Они подо мной, — Лукас рыдал от ужаса. — Как раз подо мной, ждут, когда я лягу, и тогда они набросятся на меня.

Кенни и Генри склонились над тем местом, где сидел Лукас.

— Здесь ничего нет, — объявили они, осмотрев пол. — Вообще ничего.

— Пьяные ублюдки! — кричал Лукас. — Вы оба ослепли от пьянки!

Двое из четырех спящих мужчин проснулись от криков Лукаса. Они тупо осматривались по сторонам, пытаясь понять, где они находятся.

— Где бутылка? — спросил один из них.

— Осторожно! — кричал Лукас. — Наклони голову!

— Где эта чертова бутылка?

— Не осталось ни одной, — раздраженно крикнул Генри.

— Я ничего не вижу, — сказал Кенни. — Ничего.

— Где чертова бутылка?

— Нет ни одной.

— Ничего не вижу.

— Они покрыты илом, зеленым илом.

— Я пойду за выпивкой, — сказал Генри. — Черт с Лукасом, сам пойду. Дай мне денег.

Генри начал рыться в карманах. Он тщательно ощупал каждый шов в своей одежде, но ничего не нашел.