Оксана Сергеева - Перерыв на жизнь

«Радка-мармеладка, возьми трубку. Это я. Ты же знаешь: я без тормозов».

Давно не помнила, чтобы простое смс производило на нее такое впечатление. Но это Раду буквально подбрасывает на

кровати.

Гергердт. Ну, конечно! Шустрый малый. Еще суток не прошло с их встречи, а он уже ее номер телефона где-то надыбал.

Рада усмехается. «Это я». Ага, разумеется, она сразу должна понять, что это Он. А она ж, глупая баба, еще думает!

Еще раз прочитав смс, Дружинина впадает в немой ступор.

То, что написал сообщение Гера, не вызывает сомнений. Но к ак написал! Запятая после обращения, двоеточие после

«знаешь». Покажите хоть одного быдловатого бизнесмена, который расставляет в смс-сообщениях знаки препинания по

правилам русского языка.

И ведь сидит как дура и ждет звонка.

— Да, — сухо отвечает, когда на экране вновь загорается «незнакомый» номер.

— Доброе утро.

— Противно и слащаво. Тебе так не идет.

— Какого хрена ты не отвечаешь?

— О-о, доброе утро, Гера, — говорит Рада и откидывается на подушку. — Я еще сплю. Так что все, что желаешь мне сказать,

кидай на автоответчик.

— Боюсь, автоответчик не выдержит моего трагического пафоса.

— Тогда я попробую выдержать, но позже. Высплюсь и сама перезвоню тебе.

— Перезвонишь?

— Перезвоню, — нагло врет она, нажимает «отбой», потом и вовсе отключает телефон. Не будет она ему звонить, не

собирается.

И не звонила. Проспала весь день, даже телефон не включала. Вечером, как и договаривалась, съездила с отцом на свою

квартиру. Обрадовалась, что можно потихоньку собирать вещи. Но полноценно заняться переездом удастся, дай бог, только

на следующих выходных. Отец на неделе занят, да и у самой работа.

Понедельник проходит напряженно и суетливо. Привычно, в общем, это же понедельник. Удивительно, но сотовый не

разрывается от звонков Артёма, не пищит напористыми смсками. Это приносит облегчение и, как ни странно, легкое

разочарование. И хотя Рада не собирается звонить «старому другу», все же сохраняет его номер под контактом «Гера».

Другого такого нет, так его ни с кем не спутаешь.

Рада переступает порог квартиры. Отец уже дома. Похоже, что не один. Это не настораживает, к нему часто приходят друзья

и коллеги. К Дружининым всегда кто-то приходит. У них в квартире для таких встреч отведена специальная комната —

мужская гостиная. Сигарная, как называет ее отец.

Дверь в эту комнату открыта, но Рада не думает мешать, идет в ванную, моет руки. А когда выходит, пораженно застывает

посреди прихожей, потому что узнает смех гостя, с которым беседует Вячеслав Игоревич Дружинин.

Или у нее глюки, или…

Нет, это никакие не галлюцинации. В квартире тихо, и Рада уже отчетливо слыша голоса, разбирает некоторые слова.

Слышит и крадется по прихожей, точно воровка. Медленно подходит к сигарной, закладывает пальцы в карманы брюк и

ступает на порог, прислоняясь плечом к косяку.

Гергердт, что б ей сдохнуть, собственной персоной.

Гергердт! В квартире ее родителей. В комнате ее отца. С ее отцом за чашечкой зеленого китайского чая!

— Радочка, а вот и ты, наконец. — Дружинин встает с места. При виде дочери его лицо оживляется, светлеет.

— Да, папа. Я немного задержалась на работе, потом забирала машину из автосервиса.

— Все в порядке? – спрашивает отец. Как всегда, участливо.

— Да, в полном. Спасибо, что развлек моего гостя.

— Ну что ж, оставлю вас.

— Приятно было побеседовать, Вячеслав Игоревич.

Ах, ну надо же, сама любезность!

Рада не скрывает циничной усмешки.

— Взаимно. Вот ведь случай. Неожиданность какая, — говорит Вячеслав Игоревич.

Он немного растерян, может быть, удивлен, но держится спокойно, доброжелательно.

Рада отходит чуть в сторону, пропуская отца к двери. Тот выходит из комнаты, оставляя ее с Артёмом наедине.

Гергердт сидит на маленьком двухместном диванчике. Он удобно устроился: плечи плотно прилегают к спинке; левая рука

расслабленно лежит на подлокотнике. На лице полное спокойствие, а глаза сосредоточенные, напряженные. Ждут от нее

какой-то реакции — взгляда, жеста, слова.

Она подходит к нему, смотрит со скучающим выражением, все так же небрежно держа руки в карманах.

— Люблю училок, давай, накажи меня, детка, поставь мне «двойку», — произносит глухо и монотонно.

Рада рассматривает его, оценивает, как он одет. На нем черная водолазка. Поверх нее темно-синий пиджак на двух

пуговицах, со стандартными лацканами. Легкий глянцевый отблеск мягкой кашемировой ткани изящно оттеняет текстурный

узор. В первую встречу Гера был в белой футболке и джинсах. Сегодня верхний комплект дополняют черные брюки с

отделкой в виде двойной линейной строчки и имитацией ручного стежка.

Очень стильно, очень.

— Ты прям как в детстве… Когда девочка очень нравится, все шутами становятся, — наконец говорит она. — Были б косы,

отодрал бы.

— Я тебя и так могу хорошо отодрать.

— Зачем ты пришел? — спрашивает прямо.

— К тебе. Позвонил в дверь и спросил: «А Рада выйдет?»

— Не смешно.

Он легко поднимается. Застывает перед ней — такой высокий и широкоплечий. Мощный, неуправляемый.

— Ну, а чего ты как маленькая? Я тебе звоню, ты не отвечаешь. Говоришь — перезвоню, не перезваниваешь. Кто так

делает? Позвонила бы сама, договорились бы о чем-нибудь. А сейчас собирайся.

— Куда?

— Свидание у нас. Все чинно благородно. Я тебя у папы отпросил. Обещал, что в полночь принцесса будет в дома. Иди

переодевайся, пойдем в ресторан.

— Вот так сразу?

Гергердт пригибается к ней и понижает голос:

— Вот так сразу, это если бы я сказал: иди раздевайся, будем сексом заниматься. А пока в ресторан. Не, ну если ты без

ресторана согласна…

— Гера, облезешь, — резко обрывает она.

— Пойдем, — снова распрямляет плечи и говорит мягче, — у меня не так часто возникает желание поговорить с женщиной.

Не отказывай.

Рада смотрит на него долгим взглядом. Думает, наверное, решается. Сомневается. На ее красивом лице не отражается тех

сомнений, но и нерешительности на нем нет. Она тверда, совершенно спокойна и ни капли не смущена. Ее губы чуть сжаты.

Так чувственно.

— Отчего в голове не растут цветочки, а растут они в траве и на каждой кочке… — напевая, протягивает к ней руку,

чтобы тронуть каштановые волосы, но Рада резко откидывает ее от себя.

— Хорошо, — соглашается.

Он, впрочем, в этом и не сомневался — что она согласится. Его темный взгляд скатывается вниз, к ее ногам.

— Юбку надень.

— Гера, облезешь, — повторяет она, разворачиваясь спиной.

— Пиастры, пиастры, — вполголоса бубнит он, шагая за ней по пятам, — и дублоны, и фунты стерлингов, не говоря уж о

гинеях…

— Чего? — оборачивается Рада.

— Говорю, как вспомню, сколько золота, которое мы добыли честным разбоем, Флинт зарыл на острове, так дурно

делается, — громко добавляет он, останавливаясь перед стеной, увешанной каким-то грамотами и дипломами. Доска

почета, куда деваться.

Дружинина смеется и скрывается в комнате.

Дурно ему делается в этой квартире. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Вроде и мебель другая, а все по-

прежнему — все в стиле дворцовой классики. Наборный паркет, ёпрст. Как в музее. Мавзолей, бл*ть. Только этого не

хватает, который живее всех живых.

Артём шарит взглядом по стенам в надежде увидеть семейные фотографии, но не обнаруживает ни одной.

Через пару минут Рада выходит из комнаты. Такая красивая. В шортах. Ладно и так сойдет. Ноги-то видно. Шорты

классического покроя, до середины бедра, со стрелками. Черные. Шикарно. И черная блузка, спереди расшитая пайетками.

Та белая рубашка, в которой он первый раз ее видел, не была такой обтягивающей, а эта обрисовывает каждый изгиб.

Мать твою, как теперь успокоиться…

Дружинина надевает сапоги на высоких шпильках. Ее длинные ноги становятся еще длиннее, мышцы приобретают

привлекательный женственный рельеф.

У него начинают зудеть ладони от желания дотронуться до нее. Прижать к себе.

— Гера, отомри, — небрежно говорит она и тянется за пальто, которое до этого бросила на банкетку.

Гергердт сам накидывает пальто ей на плечи, не выпуская из рук бежевую ткань, чуть притягивает к себе. Касается губами

щеки.

— Я пока тебя до кровати доведу, сдохну.

Рада не подает виду, что хоть как-то взволнована этим жестом, ждет, пока Артём отпустит. Когда он отстраняется, она

мягко, но холодно улыбается и окидывает его высокомерным взглядом.

— Люблю мужчин в пиджаках. — Застегивает внутреннюю пуговицу, запахивает длинное пальто и затягивает пояс. — Они так

прилично выглядят.

Гергердт надевает свое пальто. Строгое, черное. Сгибает локоть, предлагая руку.

Умереть не встать. Она очарована.

Дружинина усмехается и выталкивает его за дверь.

— Подожди, я сейчас.

Перед тем как уйти, заглядывает к отцу в кабинет.

— Пап, я пошла.

— Хорошо отдохнуть, — желает, не поднимая головы. Уже зарылся в бумагах. Кажется, сейчас прибавит «не задерживайся».

— Я не долго. Сколько он меня ждал?

— С полчаса.

— О чем вы говорили?

— О разном.

— Например.

— Например, — вздыхает отец и поднимает взгляд, — например, о проблеме публикационной активности российских ученых.

— О чем? — удивляется Рада. — Ладно, я пошла.

Ей не приходит в голову как-то оправдываться. И абсолютно все равно, какую версию «случайной встречи» выдал Гера

отцу. Хотя для интереса можно спросить. Отец давно уже не задает лишних вопросов. Даже неожиданное появление

мальчика из прошлого в их квартире едва ли стало для него шоком.

У подъезда их ждет «Майбах».

Круто. Красиво жить не запретишь. Так вот на чем Гера сегодня прикатил, потому она и не узнала, что дома ее ждут гости.

Номера джипа Рада запомнила. «ЕК 666 Х». Ну, разумеется. «Еду Как Хочу».

— Ты выбрал место, или я могу предложить свой вариант?

— Конечно, — кивает Артём. — Мы может поужинать там, где хочется тебе. Мне все равно, — на губах сверкает усмешка, —

можем и в подъезде пива попить.

Рада ухмыляется, при этом пребывая в полной уверенности, что Гера говорит это совершенно серьезно. Это в его духе.

Ладно, сегодня она точно не намерена проверять его на вшивость. Ресторан так ресторан.

Она называет ему место и получает согласие.

Водитель мягко и уверенно трогает машину с места.

Конечно, Гергердт ляпнул про подъезд для острого словца. Но в голову лезут воспоминания из детства. Не раз она видела

его сидящим на лестнице. Он ждал Кучку с работы, — мать тогда уже умерла. Наверное, ключи потерял от квартиры. Так она

тогда думала.

Гораздо позже Рада узнала, что ключей у Геры не было. Он приходил со школы в обед и до вечера слонялся на улице. Или

сидел в подъезде. Она стала звать его к себе. Он не хотел, упрямо отказывался, а потом согласился, — все-таки сидеть в

комнате на кровати удобнее, чем в подъезде на ступеньках лестницы. Рада наливала чай, делала бутерброды с колбасой и

сыром, и была самая счастливая. А он смеялся и решал ей задачки по математике. Но однажды мама пришла раньше и

застукала Артёма у них дома. Случился скандал. Потом Рада долго плакала. Ей было ужасно стыдно. Но не за то, что она

привела в дом Геру, а потому что Гера все слышал. Не мог не слышать: мама отчитывала ее в соседней комнате. С тех пор

он не переступал порог их квартиры. С тех пор Рада стала дружить с ним еще теснее. А Гера стал давать ей еще больше