Он вышел через черный ход прежде, чем она сообразила, что ему ответить.

Несколько мгновений она смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Что она сделала, чтобы вызвать этот гнев? Как это возможно, чтобы он так страстно целовал ее и вдруг отвернулся? Она взглянула на сжатые в кулаки руки. Не следует некоторые вещи принимать всерьез, напомнила она себе.

Слишком долго она была романтичной. Мечтательницей, как говорила бабушка. Слишком долго она ждала своего мужчину, который вошел бы в ее жизнь навсегда.

Она хотела, чтобы ее лелеяли, уважали, обожали. Наверное, она ищет невозможного, желая сохранить свою независимость и собственное мнение, но при этом иметь сильную опору. Она снова и снова уговаривала себя перестать ждать необыкновенной любви. Но желания сердца не подчинялись голосу разума.

Она сразу почувствовала, что Вэнс не такой, как все. В ту секунду, когда их глаза впервые встретились, ее сердце распахнулось и закричало: «Это он!» Какая чушь, одернула себя Шейн. Любить человека — значит знать его и понимать. А она не знала Вэнса Бэннинга и не понимала его.

И вдруг ее осенило: ведь он обиделся! Она вроде как предлагала ему работу, но ее поцелуй означал, что за свои деньги она хочет большего, чем ремонт дома. Он, наверное, подумал, что она пытается соблазнить его, тряся у него под носом своими долларами, в которых он так нуждался.

Она расхохоталась. В приступе безудержного смеха ее голова запрокинулась, а руки упали на стол. Шейн Эббот — соблазнительница. О боже, подумала она, вытирая слезы, выступившие на глазах. Ну и дела. Действительно, какой мужчина устоит перед чумазой женщиной, которая бьет кулаками в стену?

Шейн вздохнула, оборвав смех, и подумала, что нужно дать отдых воображению. С этой мыслью она снова принялась за опись.

Глава 4


Вэнс не мог уснуть. Он работал до позднего вечера, стараясь вместе с потом изгнать из себя злость и неудовлетворенное желание. Злость его не тревожила. Это чувство было ему слишком хорошо знакомо, чтобы лишить сна. Да и желание его посещало не однажды, но факт, что его вызвала какая-то мелкая и надменная историчка, бесил и не давал покоя.

Не стоило браться за эту работу, говорил он себе. Черт дернул его согласиться. Ругая себя, Вэнс вышел на крыльцо.

С наступлением ночи сильно похолодало. Над головой, окружая белый полумесяц, блестящим ковром раскинулись звезды. Венера была видна так четко, как ему еще не приходилось наблюдать. Монотонно стрекотала армия кузнечиков, над темным лесом вспаханным полем справа маленькими желтыми огоньками носились светлячки. Прямо перед собой он видел только кромку леса. Ничего далее нельзя было рассмотреть. Лес был темный, таинственный, загадочный. Шейн спала на другой его стороне, в комнате с выцветшими обоями.

Он представил себе, как она лежит, свернувшись калачиком, под лоскутным одеялом, которое он видел на кровати. Окно открыто, впуская в комнату ночные звуки и ароматы. Интересно, надевает ли она на ночь одну из этих байковых сорочек от шеи до пят или ложится спать, раздевшись донага?

Вэнс обругал себя за такие мысли. Нет, напрасно он согласился на эту чертову работу. Она льстила его самолюбию и импонировала его чувству юмора. Шесть долларов в час. Он рассмеялся, чем спугнул сову, сидевшую на ближайшем дереве. Он стоял на крыльце, прислонившись к столбу, и смотрел на лес, где видел только силуэты деревьев и тени.

Когда в последний раз ему приходилось работать за шесть долларов в час? Вэнс попытался припомнить. Пятнадцать лет назад? О господи, подумал он, качая головой. Неужели это было так давно?

Он был тогда подростком, начавшим работать в успешной строительной компании, принадлежавшей его матери. «Учись всему, входи в курс дела», — говорила она, и он был только рад стараться. Вэнс любил ручной труд, хотел работать по дереву. Он был по-юношески самоуверен и считал, что сидеть в конторе — это удел стариков. Он презирал начальство, которое не умеет и гвоздя вбить. Он не хотел принимать участия в их скучных деловых встречах и обсуждать запутанные контракты. Перекладывать бумажки? Нет, он не такой дурак, чтобы попасться на эту удочку.

Сколько времени прошло, прежде чем он обнаружил, что сидит как прикованный в конторе за столом? Пять лет? Шесть? Хотя это не важно. Разницу в один год он давно перестал ощущать как существенную. Вздохнув, Вэнс прошелся вдоль крыльца, щупая рукой новые крепкие перила. Разве у него был выбор? С матерью неожиданно случился инсульт, потом она долго и трудно выздоравливала. Она умоляла заменить ее на посту президента «Ривертон констракшн». Вдова с одним ребенком, она отчаянно не желала передавать бизнес в чужие руки. Ей было чрезвычайно важно, даже слишком, чтобы фирма, которой она отдала столько труда, осталась в семье. Вэнс знал, что мать всю жизнь положила на то, чтобы превратить мелкую и заурядную строительную фирму в образцовую организацию. И потому она просила его о помощи.

Если бы у него ничего не получилось, он бы с легким сердцем передал заместителям свои полномочия и остался бы номинальным главой компании. Тогда он смог бы вернуться к своим инструментам. Но у него получилось — ведь он был сыном своей матери.

Под его руководством компания росла и процветала. Она превратилась из местного концерна в национальную корпорацию. К несчастью, он оказался не менее талантливым руководителем, чем плотником. Он сам защелкнул замок на своей клетке.

А потом он встретил Амелию. Губы Вэнса искривились в циничной улыбке. По-кошачьи мягкая, сексуальная Амелия с волосами цвета заката и певучим вирджинским выговором. Он бегал за ней несколько месяцев, она то приближала, то отталкивала его, и он чуть не рехнулся от желания обладать ею. Рехнулся. Очень подходящее слово. Будь он в своем уме, наверняка смог бы разглядеть за ее красивой холеной внешностью расчетливую эгоистку, прежде чем надел ей на палец кольцо.

Многие мужчины завидовали ему, потому что у него была такая красивая и элегантная жена. Но они не видели ее без маски — совершенное лицо скрывало гнилую сердцевину. Она была бездушна. Вэнсу не доводилось встречать человека холоднее, чем Амелия Райс Бэннинг.

Закричала сова на дубу слева — два коротких крика, затем один длинный, два коротких, один длинный. Вэнс слушал эти монотонные позывные и вспоминал годы своего брака.

В первые месяцы Амелия щедро тратила его деньги — одежда, меха, машины. Он не возражал, веря, что ее неземная красота требует самого лучшего. И он любил ее — или ту женщину, которой ее считал. Он думал, что она из тех, что созданы для бриллиантов, экзотических мехов и шелка. Ему доставляло удовольствие окружать ее роскошью, будто дорогой оправой. Чаще всего он оплачивал счета не глядя. Раз или два он попенял ей за расточительность, а она мило расплакалась и извинилась. Он не замечал, что расходы все растут, а счета прибывают.

Затем он обнаружил, что она доит его банковский счет, переводя средства в захудалую строительную фирму своего брата в Ричмонде. Амелия снова беспомощно разрыдалась, когда он обвинил ее в этом. Она стала в слезах упрашивать его пощадить брата. Говорила, что не может видеть, как тот бедствует, находясь на грани разорения, когда она сама живет в таком достатке.

Поверив словам о сестринской заботе, Вэнс согласился предоставить ее брату личный заем, но отказался и дальше переводить средства из «Ривертон» в нестабильную и плохо управляемую фирму. Это не удовлетворило Амелию. Она надула губки и стала обиженно клянчить. Он стоял на своем, и тогда она набросилась на него, как разъяренная тигрица, впившись ногтями с дорогим маникюром ему в лицо и осыпая оскорблениями из накрашенного ротика сердечком. Она кричала, что вышла за него из-за денег и положения, чтобы пожить за его счет и поддержать свой семейный бизнес. И тогда Вэнс увидел, что скрывалось под красотой и неизменным обаянием. И это было только первое из череды потрясений и разочарований.

Ее страсть сменилась холодностью, любящие улыбки — злыми ухмылками. Она отказалась заводить детей, потому что дети портят фигуру и ограничивают свободу. Более двух лет Вэнс пытался сохранить их трещавший по швам брак, уберечь хоть что-то из их общей жизни. Но постепенно понял, что женщина, на которой он женился, была его фантазией.

Наконец он предложил ей развестись. Амелия рассмеялась и согласилась, заявив, что будет рада освободить его за половину состояния, включая акции «Ривертон». Она обещала ему громкое судебное разбирательство и огласку. Заметив, что будет потерпевшей стороной, она поклялась до конца играть роль оскорбленной супруги.

Так они прожили еще год, в течение которого сохраняли видимость брака на людях и избегали встреч наедине. Когда он узнал, что у Амелии есть любовники, для него забрезжил первый луч надежды.

Он не чувствовал ни ревности, ни боли предательства, у него не осталось для нее чувств. Он принялся скрупулезно собирать доказательства, которые должны были принести ему свободу. Он согласен был пройти через унижение и шумный судебный процесс ради собственного спасения и спасения своей компании. Но собранные им улики не потребовались. Один из отвергнутых Амелией любовников пустил ей пулю в сердце и тем самым положил всему конец.

Только благодаря богатству и влиянию Вэнсу удалось избежать широкой огласки, хотя слухи и сплетни все равно поползли. И все же он испытывал скорее облегчение, чем скорбь. К ним добавилось чувство вины, заставившее его с головой уйти в работу. Они строили кондоминиумы во Флориде, крупный медицинский центр в Миннесоте и университет в Техасе. Но работа не приносила облегчения.

Решив вернуть себе прежнего Вэнса Бэннинга, он купил ветхий дом в горах и взял долгий отпуск. Время, одиночество и любимая работа должны были излечить его от тоски. И вот, когда он уже подумал, что нашел верное лекарство, появилась Шейн Эббот.

В ней не было ничего ни от томной красоты Амелии, ни от зрелой утонченности тех женщин, которые появлялись в его постели последние два года. Но она была свежая и живая. Его невольно притягивала ее добродушная щедрость. Но жена сделала его циничным и недоверчивым. Вэнс знал, что только дураки дважды наступают на одни и те же грабли. А он не дурак.

Он без раздумий согласился работать для Шейн. Ему хотелось проверить, способен ли он еще выполнять такую точную работу, какая требовалась в ее доме. И теперь он знал, что с женщинами надо быть осторожным. Ему и вправду нравился ее свежий вид и безыскусный шарм. Он восхищался тем, как она обошлась со своим бывшим женихом. Ей непросто это далось, но она проявила твердость и выставила Сая за дверь.

Это может быть интересным, решил он, ремонтируя дом Шейн, узнать, что она прячет под маской. Все носят маски, угрюмо думал он. Жизнь — это бесконечный маскарад. Ему не потребуется много времени, чтобы понять, что скрывается за ее большими карими глазами и журчащим смехом.

С отвращением сплюнув, Вэнс вернулся в дом. Он не позволит себе потерять сон из-за женщины. Тем не менее он крутился в постели без сна почти до рассвета.


Утро выдалось великолепным. На западе горы поднимались в синее, будто нарисованное красками небо. Радостный птичий гомон ворвался в комнату, когда Шейн распахнула окно. Воздух был теплый, пропитанный ароматом цинний. Для человека ее темперамента было немыслимо в такой день оставаться дома, чтобы рыться в пыли с ручкой и блокнотом в руках. Шейн легла животом на подоконник и решила, что способ соединить приятное с полезным все же есть.

Надев старую футболку и выцветшие красные шорты, она спустилась в подвал и откопала в кладовке банку белой краски и кисть. Переднее крыльцо, она знала, требовало серьезного ремонта, который ей, при ее скромных талантах, было не осилить. Но заднее крыльцо было еще довольно крепкое. Хватило бы одного-двух слоев краски, чтобы оно засияло как новое.

Шейн прихватила приемник и вышла из дома. Покрутив ручку настройки, она нашла радиостанцию, соответствующую ее настроению, включила звук на всю мощь и принялась за работу.

Через полчаса крыльцо было чисто выметено и вымыто водой из шланга. Пока Шейн открывала банку с краской, яркое солнце успело его высушить. Она размешивала краску, наслаждаясь погожим деньком и предвкушая приятное занятие. Раз или два она поглядывала на тропинку, думая, когда же придет Вэнс, чтобы «дать ей знать». Ей бы хотелось увидеть, как он идет по тропинке в ее сторону. У него была свободная и широкая походка, которая ей очень нравилась, и такой вид, будто он целиком владел собой и всем, что могло попасться ему на пути. Шейн и это нравилось — уверенность в себе и внутренняя сила.

Ее всегда восхищали сильные люди. Ее бабушка, несмотря на все невзгоды и разочарования, осталась сильной женщиной. Приходилось признать, что и Сай сильный человек, при всех их разногласиях. Чего ему, по мнению Шейн, недоставало, так это немного доброты, чтобы уравновесить силу и не дать ей превратиться в жестокость. Она чувствовала скрытую доброту в Вэнсе, хотя он был далек от того, чтобы выставлять ее напоказ. Однако для Шейн сам факт ее присутствия определял разницу.