Итак, с ведром и кистью в руках она направилась в дальний конец крыльца. Там она окунула кисть в краску, опустилась на колени, глубоко вздохнула и начала красить.

Выйдя из леса, Вэнс остановился на тропинке и стал наблюдать. К тому времени Шейн успела покрасить около трети крыльца. Ее руки были покрыты брызгами белой краски. Она во весь голос подпевала орущему радио. Когда она двигалась, тонкие выцветшие шорты натягивались. Было ясно, как дважды два, что это занятие доставляет ей огромное удовольствие, невзирая на полное отсутствие умений и опыта. Его губы дрогнули в улыбке, когда он увидел, как она наклонилась над ведром, опираясь ладонью о свежевыкрашенные доски. Заметив свою оплошность, она весело чертыхнулась и вытерла ладонь о шорты сзади.

— Вы, кажется, говорили, что умеете красить, — заметил Вэнс.

Шейн вздрогнула, едва не опрокинув ведро, и обернулась.

— Я сказала, что я умею красить. Я не говорила, что я умею оставаться при этом чистой. — Подняв руку, она прикрыла глаза от солнца, и смотрела, как он подходит. — Вы пришли командовать?

Он взглянул на нее сверху вниз и покачал головой:

— Слишком поздно.

Шейн выгнула бровь.

— Все будет отлично, когда я закончу.

Вэнс неопределенно хмыкнул.

— Я подготовил для вас список материалов, но мне нужно сделать еще кое-какие замеры.

— Быстро вы. — Шейн села на корточки.

Вэнс пожал плечами, не желая объяснять, что составлял список ночью, когда не мог заснуть.

— Вы еще кое-что забыли. — Шейн выпрямила спину, разминая мышцы, и приглушила звук радио. — Переднее крыльцо.

— Вы его гоже покрасили?

Угадав по тону, какого он мнения о ее способностях, Шейн скорчила гримасу.

— Нет, его я не покрасила.

— Какое счастье. Что же вас остановило?

— Да оно вот-вот развалится. Может быть, вы посоветуете, что мне с ним делать. Ах, посмотрите! — Шейн схватила Вэнса за руку, забыв, что ладонь у нее в краске. Позади них дорожку гуськом переходил выводок перепелок. — Я их еще не видела с тех пор, как вернулась. — Она завороженно смотрела вслед птицам, пока они не скрылись из вида. — А еще тут водятся олени. Я видела следы, но не самих оленей.

Она довольно вздохнула и вдруг вспомнила об испачканной руке.

— Ах, простите! — Она выпустила его руку. — Я вас испачкала?

Вместо ответа, он повернул руку ладонью вверх, иронически изучая белое пятно.

— Простите, пожалуйста! — выдавила Шейн, захлебываясь смехом. — Нет, правда, я не хотела. Вот, давайте-ка… — Она задрала подол футболки, оголив бледную гладкую кожу на талии, и принялась оттирать им краску.

— Вы ее только втираете, — тихо проговорил Вэнс, борясь с впечатлением от промелькнувшей обнаженной тонкой талии.

— Ничего, отмоется, — уверила его Шейн, продолжая смеяться. — У меня где-то был скипидар. Простите, — сказала она и, не в силах справиться со смехом, уткнулась головой Вэнсу в грудь. — Я бы не смеялась, если бы вы не смотрели на меня так.

— Как?

— Терпеливо.

— Терпение обычно вызывает у вас безудержный смех? — спросил он.

Ее волосы хранили слабый аромат лимонного шампуня. Странно, но он вдруг подумал о медовой сладости ее губ.

— Я вообще смешливая, — призналась Шейн. — Прямо проклятие какое-то. — Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Как-то один ученик нарисовал уморительную карикатуру на учителя биологии. Когда я ее увидела, то должна была на пятнадцать минут выйти из класса и лишь затем, вернувшись, отчитала его.

Вэнс отстранился.

— Вы его отчитали?

— Да нет, конечно. — Шейн усмехнулась и покачала головой. — Это только так говорится. Рисунок был очень удачный, я взяла его домой и вставила в рамку.

Внезапно она поняла, что Вэнс держит ее руки и его большие пальцы ласкают ее кожу, а сам он смотрит на нее настороженным взглядом. Едва ли он осознавал нежность и интимность своих жестов. Это выходило у него машинально. В его глазах не было ни капли нежности. Первым ее порывом было подняться на цыпочки и поцеловать его. Она хотела этого, и он этого хотел. Но что-то удержало ее от этого шага. Она стояла неподвижно и спокойно смотрела ему в глаза, и в ее взгляде не было секретов. Все секреты были его, и они оба это знали.

Вэнс убрал руки.

— Вам нужно заканчивать покраску, — сказал он. — А я пойду мерить.

— Хорошо, — согласилась Шейн. — Если хотите чаю, чайник на кухне горячий.

Что за странный тип, подумала она, глядя ему вслед. Потом пощупала место на руке, которого касались его пальцы. Чего он искал в ее глазах, что ожидал найти? Было бы гораздо проще, если бы он просто спросил. Шейн пожала плечами и принялась за работу.

Остановившись у лестницы, Вэнс заглянул в гостиную. Там было пусто и чисто — все вазы, лампы и прочие вещи лежали упакованные в ящики с наклейками.

«Она просто горы свернула», — подумал он. Это маленькое хрупкое тело обладало бешеной энергией. У нее хватало амбиций и мужества для осуществления грандиозных планов. Что бы ни говорил о ней бывший жених, ее нельзя было назвать легкомысленной. Пока, по крайней мере, он ничего такого в ней не заметил. Эта девушка вызывала восхищение.

На втором этаже Шейн тоже успела потрудиться, о чем свидетельствовали наклейки на коробках в большой спальне. Вэнс сделал необходимые замеры и вошел в комнату Шейн.

Здесь было все вверх дном. Документы, бумаги, записки, исписанные блокноты и счета кучей лежали на наклонной крышке бюро XVIII века. Ветерок из открытого окна, шурша, перебирал листки. На полу лежали десятки каталогов антиквариата. Ночная сорочка — не такая, как он себе представлял, а короткая — висела на спинке одного из стульев. Пара поношенных кроссовок валялась у платяного шкафа — там, где их сбросили и забыли.

Посередине комнаты стоял большой ящик с книгами. Вэнс видел его накануне в большой спальне. Очевидно, Шейн перетащила его сюда ночью, чтобы разобрать. Шаткая стопка книг высилась на полу, другая стопка загромождала ночной столик.

Вэнс отчего-то вспомнил Амелию и элегантную обстановку ее комнат, отделанных в розовых и бежевых тонах. Там никогда не было и следа пыли или беспорядка. Даже многочисленные баночки с кремами и флаконы духов на ее туалетном столике были расставлены в идеальном порядке. У Шейн вообще не было туалетного столика. На крышке комода умещалась маленькая фарфоровая шкатулка, цветная фотография в рамке и флакон духов. На фотографии Шейн-подросток стояла рядом с очень прямой седовласой женщиной.

Бабушка, догадался Вэнс. У бабушки были чопорно поджаты губы, но глаза на строгом лице смеялись. В ней не было мягкости, присущей пожилым людям, но была жилистая крепость, по контрасту с девочкой, стоявшей рядом.

Снимок был сделан летом. Бабушка в домашнем платье в цветочек и девочка в желтой футболке и укороченных джинсах стояли на траве у ручья. Шейн на фотографии почти не отличалась от себя нынешней, что красила сейчас крыльцо. Только волосы тогда были длиннее, а фигурка тщедушнее, но во взгляде кипело то же неукротимое жизнелюбие. Она держала бабушку под руку, скорее по-товарищески, чем для поддержки.

Глядя на фотографию, Вэнс решил, что короткие волосы ей идут больше. Кудри, обрамлявшие лицо, подчеркивали гладкость кожи и овал…

Интересно, не Сай ли их сфотографировал. Вэнсу бы этого не хотелось. Ему из принципа не нравился Сай, хотя он охотно нанимал таких людей в свою компанию. Они умели организовать свою жизнь так четко, словно это была налоговая декларация.

«Какого черта она в нем нашла?» — с отвращением недоумевал Вэнс. Свяжись она с ним, он запер бы ее в душном пригородном домишке с двоими-троими детьми. Кружок рукоделия по средам и ежегодно две недели отпуска в съемном коттедже на пляже. Может быть, кому-то такая жизнь и подходит, но только не женщине, которая любит красить и хочет увидеть Фиджи.

Занудный болван изводил бы ее до конца жизни, заключил Вэнс, прежде чем отправиться вниз. Она еще дешево отделалась. Жаль, что ему самому повезло гораздо меньше. Он провел четыре невыносимых года, мечтая отделаться от жены, и еще два мучился виной из-за того, что его желание осуществилось.

Отбросив невеселые мысли, Вэнс вышел из дома взглянуть на парадное крыльцо Шейн. Когда он уже ползал по крыльцу с рулеткой, ворча себе под нос, появилась Шейн, неся по кружке чаю в каждой руке.

— Все запущено, да?

Вэнс поднял голову и посмотрел на нее с выражением отвращения на лице.

— Удивляюсь, как тут еще никто ногу не сломал.

— А тут никто не ходит. Бабушка всегда ходила через заднее крыльцо. И все, кто приходит в дом, тоже.

— Ваш дружок пришел через парадное.

— Сай ни за что не войдет через заднее крыльцо, и он мне не дружок, — сухо ответила Шейн. — Что вы мне посоветуете сделать?

— Вы уже, кажется, все сделали. — Вэнс сунул рулетку в карман. — И очень хорошо.

Шейн молча посмотрела на него, затем рассмеялась.

— Нет, не с Саем, с крыльцом.

— Сломайте его к черту.

Шейн опасливо присела на верхнюю ступеньку.

— Все сломать? А я надеялась, что можно заменить плохие половицы…

— Оно рухнет, если три человека встанут на него разом, — отрезал Вэнс, хмуро рассматривая просевшие доски. — Не понимаю, как можно довести дом до такого состояния.

— Ладно, не заводитесь, — посоветовала Шейн, протягивая ему кружку. — Во сколько это мне обойдется, по-вашему?

Вэнс подумал немного и назвал сумму. Шейн огорченно вздохнула.

— Что ж, хорошо. — Это убивало ее последнюю надежду сохранить бабушкин столовый гарнитур. — Если так нужно. Думаю, это необходимо сделать прежде всего. Погода может испортиться в любое время. Я не хочу, чтобы мой первый покупатель провалился и подал на меня в суд.

— Шейн. — Вэнс шагнул к ней. Встретив ее прямой и открытый взгляд, он поколебался, прежде чем заговорить. — Сколько у вас всего? Денег? — быстро пояснил он, когда она непонимающе взглянула на него. Она сдвинула брови и с неудовольствием ответила:

— Мне хватает. Правда, едва-едва. Но я продержусь, пока мой бизнес начнет приносить доход. Я рассчитала, сколько выделить на дом, сколько — на покупку товара. Бабушка оставила мне на черный день, и у меня есть собственные сбережения.

Вэнс помолчал. Он обещал себе не ввязываться, но каждый раз, видя ее, втягивался в ее дела все больше и больше.

— Я не хочу говорить, как ваш бойфренд… — начал он.

— А вы и не говорите, — вставила Шейн, — и он не мой бойфренд.

— Ладно. — Вэнс нахмурился, уставившись в кружку. Одно дело было взяться за работу шутки ради, а другое — брать деньги у женщины, считающей каждый грош. Он отхлебнул чаю, думая, как же отказаться от почасовой зарплаты. — Шейн, я насчет оплаты…

— Ах, Вэнс, сейчас я никак не могу предложить вам больше. — Она явно расстроилась. — Позже, когда начну зарабатывать…

— Нет. — Смущенный и обиженный, он накрыл рукой ее руки, чтобы остановить ее. — Нет, я не собирался просить вас о прибавке…

— Но… — Ее осенило, и слезы выступили на глазах. Она поставила кружку на крыльцо. — Нет, нет, вы очень добры, но…. — бормотала она. — Я вам очень признательна, но, правда, не стоит, я не хотела, чтобы вы подумали… — Не найдя больше слов, она отвернулась и стала смотреть на горы. Некоторое время тишину нарушал только плеск ручья позади них.

Мысленно проклиная себя, Вэнс положил руки ей на плечи.

— Шейн, послушайте…

— Нет, не надо. — Она быстро обернулась. Хотя она справилась со слезами, они все же жгли глаза. Когда ее пальцы сжали его предплечья, он удивился их силе. — Вы очень добры.

— Вовсе нет, — отрывисто возразил он. Отчаяние, вина и что-то еще переполняли его. Наверное, возмущение. — Черт возьми, Шейн, вы не понимаете. Деньги для меня не…

— Я понимаю, что вы очень славный человек, — перебила она, прижавшись щекой к его груди.

— Нет, нет, — бормотал он, пытаясь оттолкнуть ее и выбраться из трясины, в которую угодил. Меньше всего ему хотелось незаслуженной благодарности. Но его руки сами погрузились в ее волосы.

Нет, ему не хотелось отталкивать ее. Ни за что. Ни тогда, когда ее маленькие упругие груди прижимались к нему. Ни тогда, когда ее мягкие кудри цвета дикого меда буйно вились меж его пальцев. Он с болью припомнил мягкость ее губ. Не в силах противиться влечению, он зарылся лицом в ее волосы, повторяя ее имя.

Что-то в его голосе, может быть ноты отчаяния, вызвали у Шейн желание утешить его. Она пока не чувствовала его страсти, только горе, и поэтому все крепче прижимала его к себе. От ее прикосновений кровь у него вскипела. Резко, порывисто Вэнс впился ей в губы, так что ее голова запрокинулась.