Но потом мой взгляд упал на руку, лежавшую на том месте, где обычно спал Тэл. Я сразу увидела краешек розового шрама, который вгрызался в кожу с тыльной стороны запястья.

И перед моими глазами возникло лицо парня, о котором я совсем не хотела вспоминать в этот момент. Человека, из-за которого у меня появился этот шрам.

Будь он проклят! Я с трудом проглотила ком в горле. В этот момент ручка двери в спальню опустилась, я тут же схватилась за покрывало и с гулко бьющимся сердцем натянула его себе на плечи. Тэл вошел внутрь, в руках у него был поднос с домашними вафлями и апельсиновым соком. Вид еды меня обрадовал, но мне с трудом удалось улыбнуться. Ведь еще немного – и Тэл увидел бы меня голой в ярком утреннем свете. Наверное, я слишком расслабилась рядом с ним.

Тэл подошел к кровати. На нем были только синие хлопковые шорты от пижамы и очки, поднос он прижимал к плоскому животу. Сложно сказать, что выглядело соблазнительнее – вафли или то, что их обрамляло, и я едва сдержалась, чтобы не облизнуть губы.

Без сомнения, меня очень сильно влекло к Тэлу. Я начинала пылать при одном взгляде на него. Но дело тут не только в сексе. Мне просто нравилось быть рядом с ним. Мы так привыкли друг к другу, что могли спокойно молчать или заканчивать мысль, которую озвучивал кто-то из нас. Была ли это любовь? Я боялась задавать себе этот вопрос. Пока никто из нас не произнес тех слов, о которых мечтали все мои подруги, имевшие бойфрендов.

Удивительно, что хоть Тэл возбуждал меня, в сексе с ним мне чего-то не хватало. Без одежды он выглядел просто потрясающе, а когда в таком виде оказывался со мной в постели, у меня голова шла кругом. Да, секс был хорош, и я часто получала разрядку – порой очень сильную. Но даже после нее я чувствовала, что нашим отношениям не доставало чего-то неуловимого. Последнего пазла, который встал бы на свое место, и картина бы наконец сложилась в единое целое. Я просто не знала, что это было.

Может быть, все изменили бы три коротких слова, произнесенные вслух: «Я люблю тебя»?

Тэл поставил поднос на кровать и подал мне стакан с соком. Чтобы взять его, мне пришлось сесть.

– Не разлей, – сказала я, – а то Глория тебя убьет.

– Да ладно, – улыбнулся Тэл, отчего на его щеках появились ямочки, от которых мое сердце таяло всякий раз, когда я их видела. – Ей нравится стирать мои простыни.

Глория была домработницей Тэла. Да, именно так! Отец Тэла вместе с партнером владел очень крупной юридической фирмой, а мать имела мозги компьютерного гения и заработала целое состояние на продажах доткомов. Потому родители не только смогли купить сыну квартиру, когда он окончил третий курс юридического факультета, но и оплатили ему домработницу.

Тэл сел на кровать рядом с подносом. Я смотрела, как играют мышцы его рук, когда он сначала отрезал большой кусок вафли, потом наколол его на вилку и поднес к моему рту, держа вторую ладонь под угощением, чтобы не капнуть сиропом. Конечно, я не выдержала и открыла его. Вафля оказалась такой вкусной, что мои глаза сами закрылись, чтобы ничто не мешало мне наслаждаться десертом.

Но я чувствовала, как Тэл смотрит на меня. И знала, что его глаза светятся нежностью.

– Тэлкотт Кэрролл, – сказала я, когда наконец прожевала и посмотрела на него, – ты что, хочешь, чтобы я провела в твоей постели все утро?

Он откусил вафлю, медленно прожевал и лишь потом ответил, озорно улыбаясь мне:

– Да, именно так. Разве ты против? Сегодня воскресенье, и нам есть что отпраздновать.

Его оливково-зеленые глаза улыбались мне, и мое сердце растаяло. Я наклонилась, чтобы поцеловать Тэла, придерживая простыню на груди. Есть в такой позе было не очень удобно, и после долгого и неспешного поцелуя я попросила его кинуть мне какую-нибудь одежду. Тэл встал с кровати и нашел мою любимую – поношенную футболку серого цвета с логотипом гольф-школы «Веллингтон Лакросс» на груди. Я надела ее и потянулась, чувствуя приятную боль в ногах. Вчерашняя ночь была очень бурной, и они то оказывались высоко в воздухе, то широко раздвигались, когда я садилась сверху на Тэла. Мне вспомнились страстные стоны, которые издавали мы оба, и я почувствовала, что не прочь это повторить.

– Да, мне есть что праздновать, – сказала я. И вновь почувствовала радость и гордость, которые испытала, когда открыла письмо и прочитала, что меня зачислили в программу университета на степень доктора психологических наук. Если я ее получу, то смогу работать с женщинами, которые ненавидят свое тело так же сильно, как в прошлом ненавидела его я. К счастью, мои комплексы повлекли за собой не только депрессию, но и успехи в учебе.

– Значит, будем праздновать, – пробормотал Тэл.

Он отодвинул в сторону поднос, оперся руками о матрас по обе стороны от меня и стал продвигаться к моим губам. Я улыбнулась и легла на спину, продолжая прижимать простыню к груди. Тэл накрыл поцелуем мой рот и опустился на меня сверху. В этот момент наши зубы стукнулись друг о друга, и мы рассмеялись.

– Видишь? – сказал он, убирая с моих глаз прядь волнистых волос карамельного цвета. – Даже когда мы неуклюжие, это все равно сексуально.

Одной рукой Тэл обнял меня за талию, а другой обхватил бедра и прижал к себе своим фирменным движением, которое мне очень нравилось. Он опять начал целовать меня. Несколько минут я просто наслаждалась его теплыми губами, тем, как пальцы Тэла нежно зарывались мне в волосы, как наши языки касались друг друга. Потом он прижался лбом к моему виску и издал счастливый, похожий на мурлыканье, звук. Боже, Тэл был таким сексуальным! Я хотела еще поцелуев, потому взяла его лицо в ладони и попробовала притянуть губы Тэла к своим. Но оказалось, у него имелись другие планы.

– Анна. – Когда Тэл произносил мое имя таким тоном, я теряла над собой контроль. И он прекрасно знал об этом. – Ты еще два года будешь учиться в университете. И я тоже. А мне так одиноко в этой квартире.

– Но я же почти всегда с тобой.

– О том и речь. Почему бы тебе не переехать ко мне? К тому же я помню, что через два месяца у тебя заканчивается срок аренды.

Даже если бы я и хотела скрыть изумление, то не смогла бы. Мои глаза округлились, и я села на кровати, продолжая прижимать покрывало к груди. Сердце опять бешено заколотилось. Я никак не могла успокоиться, и это мне совсем не нравилось.

– Ты хочешь, чтобы мы стали жить вместе, – почему-то шепотом проговорила я. Это был не вопрос. Я никак не могла поверить, что Тэл правда предложил мне такое.

Моя реакция его, похоже, не удивила. Не отводя от меня глаз, он сказал:

– Я не жду ответа прямо сейчас. Просто прошу тебя подумать об этом.

Вдруг нежный свет в спальне стал неприятно горячим. Слова Тэла испугали меня так же сильно, как испугал бы секс при свете. Мне надо было срочно отвлечься, иначе утро могло закончиться панической атакой. Я стала лихорадочно вспоминать, нет ли у меня сегодня каких-то занятий или, может, встречи с подругой в кафе. И действительно вспомнила важную вещь:

– Черт! Совсем вылетело из головы – у меня в два часа концерт!

Я с детства играла на гитаре, пела свои и чужие песни. А выступать в одном из кафе университета мне предложил мой психотерапевт. Это был один из способов поднять себе самооценку, после того что случилось в прошлом году. Она и раньше была почти на нуле, и очень жаль, что только настоящая катастрофа заставила меня обратить на это внимание. Если бы я больше любила себя и свое тело, то не допустила бы такой страшной развязки… Тут я заметила, что опять начинаю обвинять себя, и выключила голос критика. А потом перевела дыхание и услышала другой голос – моего терапевта, который говорил, что сейчас на меня много чего свалилось и надо решать проблемы по одной, а не все сразу.

Наблюдавший за мной Тэл коротко рассмеялся. Я уже довольно хорошо знала его, чтобы понять – так он пытался скрыть волнение. Мне хотелось побить себя за то, что я причиняю ему боль, но я не могла представить, как буду жить с Тэлом, если не уверена, люблю его или нет. А разрешить себе это чувство я смогу только после того, как он узнает обо мне все. Для такого шага требовалась немалая смелость. Пока же я ужасно боялась, что Тэл отвернется от меня, когда узнает, в чем я ему лгала.

На утро после нашей первой ночи, когда мы лежали рядом в кровати, я подперла голову рукой. Проклятый шрам оказался прямо перед глазами Тэла. Мой ангел повел себя очень вежливо и спокойно, но было видно, что он удивился. И немного испугался. Все знают, что розовые шрамы – недавние. В конце концов Тэл спросил, откуда он у меня. Конечно, сделал он это очень тактично, но его взгляд продолжал скользить по рваной линии на запястье, и от него мне становилось все хуже.

Много месяцев назад я набрала в Интернете запрос: «Как объяснить шрамы на запястьях». И очень обрадовалась, когда нашла сайт с кучей отличных предложений. Лучшие из них я запомнила, чтобы в случае чего быстро ответить на неудобные вопросы. На вопрос Тэла я рассказала историю о том, как ударилась о стеклянную дверь, та разбилась и один большой осколок вонзился мне в руку. Мне показалось, что Тэл мне поверил. Я ведь живу с двумя подругами в маленькой квартире, построенной еще в тридцатых годах, и там вполне могло произойти нечто подобное. Тогда я очень обрадовалась, что он мне поверил, но чем серьезнее становились наши с Тэлом отношения, тем сильнее меня мучила ложь.

Эти розовые линии могли появиться только на запястьях взрослого человека. Но я понимала, что так и не выросла настолько, чтобы рассказать Тэлу правду. Или чтобы переехать к нему и позволить себе влюбиться. Самое страшное, что никакой вины Тэла в этом не было, он всегда вел себя очень терпеливо и понимающе. Просто оказалось, что мои шрамы на сердце оказались гораздо серьезнее, чем шрамы на руке.

Тэл был прав – через два месяца я должна съехать с квартиры. Для меня это означало не только поиски жилья, но и переход на новую ступень в жизни. Я заканчивала последний курс, становилась аспирантом, двигалась дальше по карьерной лестнице. Может быть, настало время попробовать быть честной с этим милым, сексуальным парнем, который был мне так дорог. Может, если мне хватит смелости открыться ему, то я смогу полюбить его по-настоящему.

Я вздохнула и повернулась к Тэлу. Прижавшись к его груди щекой, я крепко обняла его за талию, наслаждаясь тем, как мышцы его спины заходили под моими ладонями. Тэл тоже обнял меня, а я судорожно вздохнула, чувствуя, как живот скрутило от страха. Но несмотря на это все-таки сказала:

– Давай поговорим об этом сегодня.

Он поцеловал меня в макушку, потом в щеку. Его прикосновения были такими нежными, что мое сердце чуть не взорвалось от любви. Я надеялась, что сегодня вечером оно все-таки это сделает.


Тэл редко приходил на мои выступления. Во-первых, песни были почти всегда одни и те же, во-вторых, студенты юридического факультета вечно учились, да и, честно говоря, мне не очень хотелось видеть его среди зрителей. Я играла и пела для себя, и не испытывала нужды делиться музыкой с другими. С гитарой небесного цвета, которую я прозвала Старой подружкой, меня связывали особые отношения. Я часто изливала ей свои боль и злобу, хоть это было не очень-то честно, но она не обижалась и помогала мне развлекать песнями малочисленных слушателей раз или два в месяц.

«Отыграть еще один концерт. Десять очков». Я печально улыбнулась. Очки начали щелкать у меня в голове давно, еще когда мне было лет двенадцать или тринадцать. Тогда мое тело начало меняться, и однажды я впервые услышала от мамы, что бедра у меня слишком широкие, а живот – дряблый. В один прекрасный момент мама заявила, что мы обе начинаем питаться правильно, чтобы стать стройнее. Тогда-то и начались эти очки. Я получала их, например, за сандвич с низкокалорийной индейкой. А за чернику, которую мама носила с собой в мини-холодильнике, я сразу зарабатывала их целую кучу! Из-за мороженого терялось так много очков, что мы с мамой полностью от него отказались.

Постепенно я во всем начала видеть очки. Вышла на пробежку – прибавляла. Размер лифчика стал больше – отнимала. Я записывала себе очки за то, что нашла пару на выпускной вечер, а еще за то, что отправилась туда на каблуках. А вот то, что мы с тем парнем так и не поцеловались, поскольку он оказался геем, отправляло все эти очки в мусорную корзину.

Когда я поступила в колледж, то попробовала послать эти очки – а вместе с ними свою неуверенность в себе – куда подальше. Ради этого я рискнула и снялась обнаженной для журнала. И все закончилось катастрофой.

…После выступления основной народ разошелся, несколько людей неприкаянно слонялись по кафе. Улыбнувшись, я с любовью погладила Старую подружку и положила ее в чехол, а потом выпрямилась и покрутила руками, разминая их.

– Похоже, тебе нужен массаж, – донесся из середины зала приятный голос Тэла.

Я улыбнулась, а он подошел ко мне, закинул чехол с гитарой через плечо, потом обнял меня за плечи и притянул к себе для медленного, сладкого поцелуя.