Диана Гроу - Песня любви

Маленький священник примирительно раскинул руки.

– Северные люди такие упрямые. Я обращаю в свою веру любым доступным способом.

Рика и Бьорн в сопровождении Доминика вошли в воды Днепра и, не понимая ни слова, выслушали произнесенные на латыни слова обряда крещения. Действие сопровождалось шумом водопада Аэфора, но Рике казалось, что ее сердце бьется громче.

После того как обряд крещения закончился и Бьорн с Рикой как следует промокли в брызгах водопада, Доминик совершил брачный обряд. В результате из воды вышли мокрые и счастливые молодожены.

Свет факелов ярко озарял поселение Уппсала. Колеблющиеся тени играли на стенах могучего храма, где находились гигантские статуи Одина, Тора и Фрейра с воздетым мощным фаллосом. Стоявший в воздухе смрад от разложения свидетельствовал о том, что Священная роща уже была увешана телами принесенных жертв. Блот был в самом разгаре.

В течение девяти дней празднества каждую ночь проходил ритуал приношения в жертву девяти самцов различных животных. Им перерезали горло, а кровь собирали для проведения всяких таинственных обрядов варяжского жречества. Обескровленные останки развешивали возле храма на ветвях могучих дубов, чтобы они разлагались и запахом тления очищали это священное место.

Рика не могла на это смотреть. Она лишь на миг зажмурилась и произнесла краткую молитву своему новому Богу о том, чтобы они не опоздали и она не увидела болтающееся на ветру тело брата.

– Мы вовремя добрались, – сказал ей на ухо Бьорн. – Людей пока на ветвях нет, но этой ночью будут. Если Кетилу предназначено висеть, то у нас осталось совсем немного времени до того, как луна окажется в самой высокой точке.

Рика обмякла и прильнула к нему, почувствовав облегчение и панику одновременно. И вдруг выпрямилась.

– Вон там Сурт! – воскликнула она, указывая на согненского раба на противоположной стороне переполненного людьми поселения.

Они подбежали к Сурту и выяснили, что действительно, как они и предполагали, Кетил должен был быть жертвой от Согне. Одной из девяти жертв для Блота. Сурт отвел их к особой хижине, где под стражей держали будущих жертв. Их хорошо поили и кормили, ублажали, как и положено тем, кому вскоре суждено предстать перед Отцом Всемогущим. Им предоставляли все, чего душа пожелает, – от вкусной еды и напитков, игр и музыки до опытных шлюх.

– Сестра! – Широкое лицо Кетила расплылось в лучезарной улыбке. – Я знал, что ты придешь, видел это во сне. – Он произносил слова невнятно, икал… Сурт наполнил его опустевший рог сладким пьянящим медом.

– Ох, Кетил, – прикусила губу Рика. Он всегда плохо переносил вино, но, видимо, Сурт решил облегчить его мучения и отправить на заклание пьяным. Она опустилась возле брата на колени и поцеловала его в щеку. Слезы покатились по ее лицу.

– Говорю тебе, не плачь, – промолвил Кетдл, смахивая слезы с ее щек. – Я знал, что увижу тебя снова… в том месте, где большие деревья. – Лицо его сморщилось от страха. Видимо, питье Сурта было недостаточно крепким, чтобы стереть даже из убогого разума Кетила осознание предстоящей злой судьбы.

Бьорн наклонился и положил руку на плечо Кетила.

– Мужайся, брат, – сказал он. – Ты не отправишься этой ночью на заклание, клянусй тебе.

Мрачное и решительное выражение лица Бьорна не оставило у Рики сомнений в том, что он сделает все возможное, чтобы сдержать свою клятву. Затем он выпрямился и шепнул Рике:

– Оставайся с ним, если хочешь. Я иду к Голосу Закона.

– Тогда я пойду с тобой, – откликнулась она.

– Я останусь с твоим братом, если можно, – произнес Доминик. – Давать утешение в беде – мой долг.

– Пытаешься приобрести еще одного обращенного? – хмыкнул Орнольф, скрещивая руки на груди.

– Нахожу их, где могу, – не стесняясь, ответил Доминик.

Рика быстро обняла Кетила и пообещала:

– Я скоро вернусь. Мы покинем эту рощу вместе. Так или иначе это обещание сбудется: либо они с Бьорном освободят Кетила, либо этой ночью они все вместе умрут и навсегда покинут пределы Мидгарда.

С Орнольфом и Йорандом по бокам и ничего не понимающим Аль-Амином позади Бьорн и Рика направились через все поселение к длинному дому ярла Уппсалы. Хриплые выкрики пирующих рвались оттуда, будоража тихую теплую ночь.

Бьорн прорвался к дверям и внимательно оглядел большой зал, полный дыма оттлеющих очагов. Он увидел Гуннара, который что-то нашептывал на ушко служанке и смеялся. Астрид сидела рядом и испепеляла мужа и всех окружающих злобными взглядами. Орнольф указал на крупного мужчину, сидевшего рядом с Халфданом из Раумарики и другими ярлами. Это и был Домари, Голос Закона.

– Закон требует справедливости, – проревел Бьорн, перекрывая шум. – Призываю Домари, Хранителя Закона.

Постепенно шум вокруг прекратился.

– Обращаюсь к твоей мудрости и знаю, что ты выслушаешь мое дело. – Бьорн шагнул вперед, уверенно выговаривая традиционные слова обращения к Голосу Закона.

– Кто ты и в чем состоит твоя жалоба? – встал Домари, прямой и величавый. Несмотря на свои шесть десятков зим, он оставался могучим мужчиной. Посеребренные сединой волосы спускалась до плеч.

Бьорн выждал, пока в пиршественном зале наступила абсолютная тишина.

– Я Бьорн Черный из Согнефьорда. А привело меня сюда убийство. – Он медленно повернулся и яростно посмотрел на Гуннара. – Я обвиняю моего брата, Гуннара Харальдссона, в убийстве нашего отца, Харальда из Согне, прежнего ярла этой прекрасной земли.

– Клятвопреступник! – раздался выкрик Гуннара. Он вскочил и стал тыкать пальцем в Бьорна. – Этот человек дал мне клятву верности и смеет оскорблять меня клеветой перед такими людьми в священную ночь!

– Это правда? – спросил Домари.

– Да, я человек Гуннара, – подтвердил Бьорн. – Но выслушайте сначала мои доказательства вины ярла Согне, а за нарушение клятвы я отвечу потом.

– Он признался! – взревел Гуннар. – Зачем Голосу Закона слушать клятвопреступника?

– Сядь, сын Харальда, – приказал Домари Гуннару. – Твой отец был моим другом, и Закон ищет правду. Давайте установим истину. Говори, Бьорн Черный.

Бьорн медленно повернулся, окинул взглядом присутствующих. В этот миг ему был необходим дар красноречия Рики, ее умение обращаться со словами, способность вызывать у слушателей яркие образы… Но что поделаешь? Придется ему ограничиться сухим изложением фактов. Он кратко описал историю своего боя с Фенрисом Пешеходом и рассказал о предсмертном признании великана.

– Все это выдумка, – прервал его Гуннар. – Мой брат околдован этой женщиной. – Он свирепо уставился на Рику. – Она выставляет себя скальдом, и, без сомнения, именно она сочинила эту сказку.

– Я, Йоранд из Согне, сын Орма. Я был свидетелем этого боя, – выступил вперед Йоранд. – Все произошло именно так, как рассказал Бьорн Черный. Умирая, Фенрис признался в убийстве. Он также назвал человека, давшего ему серебряный браслет и нанесшего Харальду из Согне смертельный удар. Я не думаю, что человек, который готовится уйти в мир иной, решится делать это с ложью на устах.

– Бьорн Черный – капитан Йоранда, – не унимался Гуннар. – Этот человек ради своего капитана скажет что угодно.

– Это правда, что он мой капитан, и добавлю еще, что Бьорн Черный – мой друг. – Голос Йоранда прозвучал на весь зал. – Но я не связан с ним клятвой верности. Мои слова принадлежат только мне, и, клянусь честью, мое свидетельство истинно.

– Этот браслет, о котором идет речь, с вами? – осведомился Голос Закона.

– Да, – ответил Бьорн. Увидев, как при этих словах побледнело лицо брата, Бьорн ощутил внутри дрожь предчувствия победы. Но он подавил в себе это чувство, потому что не сомневался в том, что Гуннар так просто не сдастся. Орнольф вытащил браслет из кошеля и предъявил его Домари для осмотра.

– Я Орнольф Кровавый Топор, – произнес он. – Я подарил этот браслет моему племяннику Гуннару Харальдссону в день его свадьбы. Сплетенные змеи – символ, который Гуннар сам себе выбрал. Внутри браслета имеется надпись. – Он коснулся пальцем рун и передал браслет Домари, а затем повернулся к Гуннару: – Мне было грустно увидеть его в Миклагарде и узнать о том, что им расплатились за смерть моего брата.

– Любой человек может потерять браслет, – настаивал Гуннар, обращаясь к Домари. – И потом, вы же наверняка видите, что здесь просто говорит зависть. Вторые сыновья всегда поддерживают друг друга. Разве не в этом дело, дядя? – Ободренный молчанием Голоса Закона, он выступил вперед. – Все, что у них есть, – свидетельство клятвопреступника, ложь его признанного друга и давно потерянное украшение, которое я требую вернуть мне как мою законную собственность. Остальное – всего лишь сказка, предназначенная для того, чтобы пугать ребятишек темной зимней ночью.

Домари, нахмурясь, разглядывал браслет.

– Так это все?

– Нет. – Бьорн вытащил галатский меч и вскинул его в мерцающем свете факелов. – Это меч Фенриса Пешехода. Как вы видите, это отличный клинок, но у него есть изъян. – Он провел пальцем по лезвию, старательно избегая острого края. – Меч моего отца, Харальда из Согне, оставил на нем зазубрину, слишком глубокую, чтобы ее можно было заполировать. Этот клинок оставил точно такую же зазубрину на мече моего отца. – Он прищурился, глядя на Гуннара. – Давай-ка, братец, вытащи меч отца и покажи нам, совпадают ли эти отметины.

– Только чтобы послать тебя в Хель, брат, – взревел Гуннар.

Он выхватил меч и рубящим ударом попытался поразить Бьорна. Тот встретил смертельный замах галатским мечом.

По знаку Голоса Закона присутствующие мужчины схватили Гуннара и Бьорна и, заломив им руки, обездвижили противников.

– Да не прольется кровь в этом доме, – провозгласил Домари. – Ярл Согне выбрал суд боевой схваткой. Да будет так. Приготовьте хольмганг, и пусть бой состоится до того, как выгорит следующий факел.

– Я хочу, чтобы ты уехала сейчас же, – сказал Бьорн Рике, прикидывая легкий деревянный щит. Два других на замену, если треснет тот, который будет у него в руках, лежали у его ног. – Забирай Йоранда, выкрадите Кетила во время суматохи и отправляйтесь в какое-нибудь безопасное место.

– И где же такое отыскать? – поинтересовалась Рика, настороженно глядя на Гуннара, стоявшего на противоположной стороне хольмринга, традиционной площадки для боя. Ярл был на тридцать фунтов тяжелее Бьорна. – Без тебя во всем Мидгарде для меня нет места. Или мы покинем Уппсалу все вместе, или никто из нас отсюда не уйдет.

Хольмринг был почти готов. На земле был растянут большой плащ, закрепленный деревянными кольями. Вокруг него, прямо на земле, были нарисованы три квадрата. По четырем концам внешнего квадрата, между ореховыми кольями, были натянуты веревки, огораживающие поле боя размером двенадцать на двенадцать футов. Бьорн и его брат стащили с себя через голову туники. Ни кольчуги, ни твердого кожаного панциря использовать не полагалось. Согласно правилам хольмринга, после того как ломались щиты из мягкой липы, единственной защитой оставались только мечи бойцов.

– И потом, Йоранд нужен тебе в помощники, – сказала она.

– Ты очень непослушная жена, – нахмурился Бьорн.

– И такой останусь навсегда.

– Рика, пожалуйста…

Она прижала пальцы к его губам.

– Нет, любовь моя. Я не могу покинуть тебя. И не проси. – Ее сердце мучительно заныло. Бьорн все еще недобирал своего бойцового веса. Кроме того, она понимала, как он был измучен дорогой – они очень торопились добраться сюда вовремя и двигались с сумасшедшей скоростью. А Гуннар был сытый и отдохнувший, крепкие мускулы рук и груди играли под лоснящейся кожей. Однако несмотря на все это, Рика выдавила из себя улыбку.

– Ты запросто победишь этого тролля с яйцами в горошину.

Бьорн склонился к ней и поцеловал. Когда он снова выпрямился, Рика увидела, как светится в его глазах любовь и доброта.

– Ты меня предупреждала, – улыбнулся он. – Мы с тобой прожили необыкновенную любовную историю. И, как ты говорила, в любовной песне опасностей столько же, сколько радостей. Ведь так?

– Говорила. – Она обняла его и уткнулась лицом в грудь. – Ноя тогда не знала, что придется так рисковать.

Он фыркнул.

– Ох, Рика, наша радость, безусловно, того стоит. Я так люблю тебя, девочка. – И он нежно погладил ее по голове.

– И я люблю тебя.