Сильвия Соммерфилд - Песня сердца

После короткого отдыха маленький отряд продолжил путь. Повозкой правил Том, а Шелби позволили скакать верхом.

Вечером отряд остановился. Пока Шелби полоскалась, смывая пыль дневных дорог, мужчины стряпали ужин. После ужина Шелби неожиданно предложила:

– Я помогу помыть тарелки.

– Справлюсь без вас, – ответил Бред. – Но вы и в самом деле могли бы доставить Тому и мне большую радость.

Шелби удивленно и, уже по привычке, настороженно взглянула на него.

– Во-первых, я хочу кое-что подарить вам.

– Подарить мне? – повторила она.

– Подарок незначительный… и скорее самим себе, чем вам.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Вместо дальнейших объяснений Бред подошел к повозке и вытащил оттуда гитару.

Шелби всплеснула руками и засмеялась так непосредственно и радостно, что Бред улыбнулся. Сияющая, она обернулась к Тому, с улыбкой наблюдавшему всю сцену, потом опять посмотрела на Бреда.

– Я подумал… – он был растроган и не сразу нашел слова, – то есть я надеюсь, вы вспомните песню, а может быть, и не одну. Чтобы убить время.

– Конечно, – ответила Шелби, простив ему невысказанное желание. – Конечно, чтобы убить время.

Она уселась поудобнее на своем одеяле у огня, настроила гитару и тихо запела.

Бред так и остался стоять в тени повозки, не сводя с нее глаз. Он сам до конца не понимал своего порыва. Может быть, он послал Тома за гитарой, чтобы хоть чуть-чуть смягчить обиду, которую нанес ей тогда в гостинице.

Само собой родилось сомнение, прав ли он, не веря, что она скрывается от ненавистного брака. Он представил вдруг, что кто-то может желать ее – и где-то в глубине груди будто завязался тугой узел.

Звучала песня, запомнившаяся с первой встречи с ее музыкой. Бред закрыл глаза и снова увидел сцену и фею в золотистом сиянии.

Когда песня закончилась, первым заговорил Том:

– Верьте мне, мисс, это так хорошо, что я и передать не могу. Это напомнило мне то время, когда я ходил в миссионерскую школу. Было Рождество, и белые учителя представляли нам ангелов. А сейчас я подумал, наверное, они это имели в виду, когда рассказывали, как ангелы поют.

– Спасибо, Том. Это лучшая похвала, которую я когда-либо слышала. Хочешь, выбери сам песню.

– Я не знаю, мисс. Для меня все одинаково хороши.

– Бред? – Шелби вскинула ресницы. В глазах отразилось пламя костра.

– Том прав. Выбирайте сами.

Шелби легко коснулась струн, и гитара живо отозвалась. Девушка спела коротенькую колыбельную, а потом тихонько засмеялась.

– Эту песню пела мне мама, когда я была маленькой.

Шелби жила уже в следующей песне, а Бред вспоминал Энн Степлтон и никак не мог представить себе ее поющей эту колыбельную маленькой золотоволосой девочке.

Когда Шелби закончила петь, из ночного тумана появились три высокие темные фигуры и остановились, освещаемые пламенем костра, позади Бреда и Тома. Шелби вскрикнула.

Том поднялся навстречу первым, и Шелби с облегчением увидела на его лице улыбку. Следом встал Бред, тоже не проявляя беспокойства.

Гости подошли ближе к костру. Они оказались индейцами и, судя по всему, добрыми знакомыми Тома. Шелби рассмотрела их, и страх ее совсем прошел. Это были молодые парни, немного старше ее самой. В одежде из оленьей кожи, они были красивы той неотразимой красотой, которую дает гармония доброты и силы. Шелби чувствовала, что ночные пришельцы разглядывают ее, и в сильном замешательстве попыталась улыбнуться.

– Так поздно, а вы еще в пути, – обратился Бред к старшему из троих, по-видимому, его ровеснику.

– Мы остановились недалеко от вас, услышали, как поет женщина, и пришли посмотреть. – Все трое как завороженные смотрели на Шелби.

– Это Белый Ястреб и его братья, – обратился Бред к Шелби, – Три Пера и Человек-Дождь. Мои друзья, будьте знакомы, Шелби Вейл. Очень дорогой мой друг.

Бред подчеркнул слово «очень», и внимание гостей стало более скромным. Шелби поняла почему.

И тогда Шелби в голову пришла мысль, как ей показалось, блестящая. Братья-индейцы справятся с Бредом, если она сможет убедить их помочь ей, а потом… потом она обманет и их. Шелби принялась воплощать свой замысел немедленно. Она поднялась и улыбнулась старшему:

– Белый Ястреб, я рада приветствовать вас. Если вы и ваши друзья любите музыку, пройдите и сядьте к огню. Я спою несколько песен для вас.

Шелби старалась не смотреть на Бреда. Она чувствовала и его изумление, и закипающую злость. Она не догадывалась, какую опасную игру затевает. Но Бред все понимал и судорожно пытался придумать выход.

– Хочешь есть, Белый Ястреб? – спросил он, но индеец только отрицательно качнул головой, не отрывая темных глаз от Шелби.

Еще лучше оценил положение Том, смотревший затаив дыхание на своих друзей-индейцев. Он то прекрасно знал, какие мысли и чувства охватили сейчас этих сыновей леса. Они, конечно, совсем иначе, по-своему, поняли приглашение Шелби.

И одна только Шелби, привыкшая к слушателям, не чувствовала, как сгущаются тучи. Она уселась на свое место у огня, взяла в руки гитару и, чуть касаясь пальцами струн, стала что-то наигрывать, выбирая песню.

О любви, конечно. Да, песню о любви. Шелби улыбнулась про себя. Она хотела подразнить Бреда, сбить с него спесь. Она запела, и дивный голос ее зазвучал по-новому выразительно и чарующе в таинственной тишине степной ночи. Глаза ее остановились на старшем индейце, с восхищением наблюдавшем за ней. Шелби спела вторую, потом третью песню, уже почти уверенная, что найдет в лице Белого Ястреба сильного и верного защитника. А Бреду в это время больше всего на свете хотелось задушить ее. Том тоже был сильно обеспокоен.

Когда Шелби ушла спать, Бред и Том вздохнули с облегчением. Мужчины посидели у огня и скоро разошлись. Только Белый Ястреб остался у затухающего костра, погруженный в свои мысли.

На следующее утро он подошел к Шелби.

– Я хотел бы поговорить с тобой, Золотоволосая.

– Говори, Белый Ястреб.

Бред встал как раз вовремя, чтобы заметить скрывающуюся за холмом пару.

– Проклятие! – выдохнул он со стоном, судорожно натягивая сапоги.

Том, хлопотавший около костра, оказался на его пути, и он почти перелетел через него, крикнув на ходу:

– Я сейчас вернусь. Шелби ушла с Белым Ястребом. Придумай что-нибудь, чтобы задержать остальных.

Том только согласно кивнул. Два брата, к счастью, еще спали. Том опустился на колени и стал молиться. Он просил у Бога, чтобы тот помог выручить Шелби, чтобы Бред не поссорился с самолюбивыми индейцами и еще чтобы самому не убить эту девчонку.

Когда Бред взлетел на холм, Белый Ястреб и Шелби разговаривали, стоя под корявыми ветвями раскидистого дуба. «Конечно, – зло подумал Бред, – не ведает, что творит». Он-то хорошо понял, что Белый Ястреб принял ее за легкодоступную женщину.

Бред взял себя в руки. Он должен выручить Шелби и не поссориться с индейцами. Вдруг его осенила гениальная мысль. Он знает, что сказать Белому Ястребу, и скажет он это на языке племени сиу, а мисс Шелби вовсе не обязательно участвовать в разговоре.

Когда Бред подошел к беседующей паре, Шелби встретила его такой ликующей улыбкой, что Бред, несмотря на тревогу, усмехнулся ее детской самонадеянности. Было очевидно, что Белый Ястреб пребывает в благоговейном трепете. Бред заговорил на его родном языке:

– Доброе утро, Белый Ястреб.

– Доброе утро, Бред. Я должен многое сказать тебе.

– Я слушаю.

– Светловолосая женщина – не жена тебе.

– Она сообщила тебе это?

– О чем вы с ним говорите? – весьма воинственно потребовала ответа девушка.

Ее вопрос вызвал удивленный взгляд индейца: он не привык, чтобы женщины вмешивались в разговор.

– Она сказала, что желает идти со мной, в мою деревню. Это большая радость для меня. Если она твоя, я готов заплатить выкуп.

– Белый Ястреб – человек, который известен мне как искусный воин. – Бред отдал дань правилам хорошего тона. – Он храбрый человек, если выбирает себе такую женщину, как Шелби. Не каждый на это отважится.

Индеец сдвинул брови, и весь стан его напрягся так, что он стал как будто выше.

– О чем ты говоришь?

– Проклятие, – не выдержала Шелби. – Бред Коул, вы переведете мне, что он говорит и какое вранье вы ему выкладываете?

– Она не принесет Белому Ястребу много забот. Чаще всего она нормальна, – продолжал невозмутимо Бред. Он явно озадачил индейца.

– Нормальна? – повторил в замешательстве Белый Ястреб. Метнув острый взгляд на Шелби, он опять обратился к Бреду. – Ты хочешь сказать, что это бывает не всегда?

– Кое-какие неполадки бывают в ее голове. Так же она пришла, чтобы быть со мной. Я не знал этого до недавнего времени. Видишь ли, иногда она не может сказать, кто она и почему здесь, а чужого мужчину вдруг принимает за собственного мужа. Эта женщина все время стремится к перемене. Но, – Бред пожал плечами, – бедняжка не отвечает за свои поступки. Она не бывает буйной, по крайней мере не часто, – закончил он.

Бред знал, что может заставить содрогнуться от страха сердце мужественного индейца. Тому приходилось наблюдать людей, чей разум переселялся куда-то… он не знал куда. Безумие было дурным знаком, с которым Белый Ястреб хотел избежать встречи.

Бред решил развить успех:

– Ее имя Уинтер Степлтон, но она приходит в неистовство, когда кто-нибудь ее так называет. Позови ее и увидишь.

Белый Ястреб не жаждал демонстрации этого пугающего состояния, но Шелби, нахмурившись, наблюдала за обоими мужчинами, и он все же обратился к ней:

– Твое имя Уинтер Степлтон?

Шелби, как огнедышащий дракон, повернулась к Бреду и почти зашипела:

– Что вы такое наговорили ему обо мне?

Сверкая почти обезумевшими от ярости глазищами и потрясая судорожно сжатыми кулачками, она, сама того не желая, помогла Бреду.

– Кое-что о вас и больше ничего.

Шелби делала именно то, чего ждал от нее Бред. Она потеряла самообладание.

– Не верьте ему, – взмолилась она, – он лжет: этот негодяй похитил меня, мое имя не Уинтер Степлтон. Я Шелби Вейл. Вы не должны верить тому, что он говорит. Возьмите меня отсюда, и я докажу, кто я есть. Я не Уинтер Степлтон! – в исступлении она почти кричала, а Бред изображал расстроенного, смирившегося с горем человека.

– Конечно, Шелби. Мы не будем звать тебя Уинтер. Мы назовем тебя тем именем, которое ты сама выберешь.

Светловолосая женщина ничего не желала сейчас с такой страстью, как вцепиться «когтями и зубами» в Бреда. Белый Ястреб поверил Бреду. Белая женщина обладала прекрасным лицом и красивым голосом, но боги, одарив ее так щедро, лишили разума, и он, Белый Ястреб, не хотел покупать невесту, не управляющую своей головой.

– Нам пора, – произнес он твердо. – Мои братья и я должны поспешить домой.

– Вы обещали взять меня с собой! – крикнула Шелби.

– Шелби Вейл, – Белый Ястреб посмотрел на нее с восхищением и жалостью, – будет лучше, если ты останешься с человеком, который умеет с тобой обходиться. Мое сердце остается с тобой. Я надеюсь, боги вернут тебе разум и ты найдешь счастье. Я уверен, Бред позаботится о тебе.

Он ушел, а Шелби, скрежеща зубами, обернулась к Бреду, задыхавшемуся от беззвучного смеха. Когда индеец скрылся из виду, он от души расхохотался.

– Вы сказали ему, что я безумная? Вы в самом деле посмели сказать ему, что я сумасшедшая?! – Она ударила по руке, протянутой к ней, и с неожиданной силой стала молотить кулачком по груди Бреда.

Он не без труда скрутил разбушевавшуюся фурию и с силой прижал к себе. Она почувствовала биение его сердца, и внезапно в глазах девушки отразились такие чувства, что он не захотел – испугался понять. Но его тянуло к ней, как железо к магниту. Запретное прикосновение лишило его самообладания, и Бред приник к ее раскрытым губам. Ощущение было так сильно, что Бред задохнулся. Он услышал слабый стон протеста, но в то же самое время почувствовал неуверенную податливость.

В охватившем его безумии, из последних сил цеплялся он за ускользающий рассудок. Шелби наконец удалось оттолкнуть его.

– Убирайтесь прочь, – прошептала она неуверенно.

– Не нужно больше хитростей, Шелби. Это всегда кончается хуже всего для вас. – С этой ложью на устах он повернулся и быстро зашагал к лагерю.

Шелби молча смотрела ему вслед не в силах ничего ответить. Но одна мысль настойчиво билась в висках. Это произошло опять, и на этот раз невозможно было заподозрить хитрый умысел или расчет.

Шелби так раскипятилась, что не могла успокоиться еще долгое время после ухода индейцев. Бред и Том, поглядывая на нее с опаской, ожидали извержения вулкана.

Снова они были в пути. Шелби упрямо молчала. Когда остановились после полудня, чтобы пообедать, Шелби отказалась есть, сославшись на отсутствие аппетита. Было ясно: она объявила войну. Ее лихорадочно блестевшие глаза обещали возмездие при первом же удобном случае.