Джессика Редмерски - Песня светлячков

J. A. Redmerski

SONG OF THE FIREFLIES

Copyright © 2014 by J. A. Redmerski

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, New York, New York, USA

All rights reserved

© И. Иванов, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *
Элиас

Говорят, свою первую любовь помнишь всю жизнь. Целиком с этим согласен: так оно и есть. Женщину своей мечты я встретил в том возрасте, когда мы оба сходили с ума по шалашам на деревьях и замкам из песка. Кстати, она строила лучшие в Джорджии песчаные замки. И сегодня, через семнадцать лет, во всем хорошем и добром я вижу ее улыбку.

Но жизнь Брей всегда была, как бы это лучше сказать… непростой, что ли. Моя собственная… пожалуй, тоже. Во многом мы с Брей похожи, но есть немало такого, в чем мы очень сильно отличаемся друг от друга.

Я долго думал, что наши отношения не выйдут за рамки крепкой дружбы, и в этом есть свои преимущества, а потому едва ли у нас получится что-то большее. Брей была того же мнения. Поначалу так все и шло. Но в конце – черт бы побрал этот конец, до жути запутавший и сбивший нас с толку! – оказалось, что мы оба ошибались. Мы успели сделать немало ошибок – счет шел на десятки, – прежде чем судьба забросила нас в тот магазин. Обычный придорожный магазин, открытый круглосуточно. Мы находились внутри, а снаружи ждали копы.

Впрочем… дайте я расскажу все по порядку. Начну издалека. Перенесемся на семнадцать лет назад, в летний день. Это было четвертого июля…

Когда девятилетний мальчишка по уши влюбляется в восьмилетнюю девчонку, такая любовь почти всегда невинна. И жестока. Стоило мне впервые увидеть Брейел Бэйтс, несущуюся в мою сторону по лугу (это было на лугу, невдалеке от пруда мистера Парсона), я сразу же наметил ее своей жертвой. На ней был белый сарафанчик, а на ногах – сандалии с пришитыми сиреневыми цветочками. Длинные темные волосы она увязала в два конских хвостика, стянув их сиреневыми ленточками. Я влюбился в нее. Понятное дело, не так, как влюбляются взрослые парни. Но меня зацепила ее красота. А Брей действительно была красивой.

В этом возрасте мальчишки весьма специфически обращаются с предметом своей любви. Я начал с гадостей в адрес Брей.

– Эй, что это у тебя на физиономии? – спросил я, когда она была совсем близко.

Брей остановилась, скрестила руки на груди и посмотрела на меня. Мы с моей матерью сидели на подстилке. Матери мои слова очень не понравились. Она даже губы скривила.

– У меня не физиономия, а лицо, – презрительно усмехнулась Брей. – Чистое и гладкое.

– Будет врать-то, – сказал я, тыча пальцем в ее сторону. – Оно у тебя все в сыпи.

– Где сыпь? – Брей невольно схватилась за лицо. – В каком месте? Я не чувствую.

– А ты в зеркало посмотри, какая ты красавица. Отворотясь не налюбуешься.

– Врешь ты все. – Брей по-взрослому уперла руки в бока и закусила губу.

– С чего мне врать? Это ж у тебя уродская рожа, а не у меня. На твоем месте я бы поскорее двинул к врачу. Может, еще вылечат.

В следующую секунду Брей с размаху ударила меня ногой в бок. Удар получился двойным: подошвой сандалии и большим пальцем ноги.

– А‑а-а-ай! За что? – крикнул я, хватаясь за бок.

Мать неодобрительно покачала головой, но вникать не стала, а продолжила разговор с моей теткой Джанис.

Брей вновь скрестила руки на груди.

– Уж если у кого здесь сыпь, так это у тебя, – бросила она мне. – Твоя морда – точь-в‑точь как задница моей собаки.

Мать резко повернулась ко мне и посмотрела так, будто это я сказал, а не Брей.

Я молча пожал плечами.

Брей повернулась и с гордо поднятой головой пошла догонять родителей. Я провожал ее глазами, а саднящий бок напоминал мне: если я снова задену эту девчонку, то получу еще сильнее и больнее.

Разумеется, мне захотелось все повторить.

Пастбище, на котором мы расположились, заполнялось народом. Жители города Атенс собирались, чтобы полюбоваться фейерверком по случаю Дня независимости. Такие фейерверки устраивали каждый год. Брей не ушла далеко. Они с подружкой кувыркались в траве. Она тоже на меня поглядывала. Думаю, специально красовалась, желая меня подразнить. Брей чувствовала себя победительницей, и ее показное злорадство было вполне естественным. Мне наскучило сидеть рядом с матерью, особенно когда неподалеку Брей выделывала такие штучки. Я встал.

– Элиас, ты куда? – насторожилась мать.

– Пойду прогуляюсь, – ответил я, показывая в ту сторону, где кувыркалась Брей.

– Хорошо, только не пропадай из виду.

– Не пропаду, – со вздохом пообещал я.

Мать почему-то боялась, что меня могут похитить или же я потеряюсь, напорюсь на что-то острое, промочу ноги, перепачкаюсь. У нее был громадный список потенциальных бед.

Я побрел между семейств, рассевшихся на подстилках и складных стульях. Почти все притащили с собой переносные холодильники, набитые пивом и газировкой. Я шел, пока не добрался до этой дерзкой девчонки. Можете думать, что мне было мало и я хотел схлопотать еще.

– Вообще-то, нормальные девчонки не кувыркаются в таких платьишках, – сказал я. – Или ты этого не знала?

Брей даже рот разинула. А ее подружка Лисса улыбнулась. С Лиссой мы учились в одной школе. Блондиночка такая бледненькая. Волосы длинные. Похоже, я ей нравился.

– А у меня под платьем шорты надеты! – огрызнулась Брей. – Вот так-то! Что, глазел на меня? Думал, чего-нибудь увидишь?

– И совсем я не глазел. Я только…

Брей и Лисса покатились со смеху.

Я густо покраснел.

Брей всего неделю как переехала сюда из Атланты и очень быстро вошла в круг местной ребятни. Более того, заняла в нем неоспоримое место. Наши девчонки очень скоро сообразили: с ней лучше дружить, а не враждовать, иначе и отлупить может. Брей не была задирой и не искала случая подраться. Она просто требовала, чтобы к ней относились с уважением.

– Хочешь посидеть у пруда? – спросил я. – Фейерверк там очень клево отражается в воде.

– Можно и посидеть, – пожимая плечами, ответила Брей.

Лисса еще не знала, как решит подруга, однако уже стояла, готовая идти.

Лисса была неплохой девчонкой, но ее прилипчивость иногда просто доставала. Между прочим, это я пустил слух, что она альбиноска. Все совпадало: светлые волосы, кожа белая, как бумага. Потом я очень жалел о своей глупости. Едва услышав это прозвище, Лиссу называли не иначе как Альбиносочка. Но с появлением Брей все издевательства над Лиссой прекратились. В первый же день, услышав, как девчонки дразнят несчастную блондинку, Брей потребовала от них заткнуться, иначе они очень пожалеют. Неудивительно, что Лисса прилипла к своей спасительнице на манер застежек «Велкро»[1].

И как ни в чем не бывало, словно я не называл Брей уродиной, а она не лягала меня в бок, мы отправились к пруду и просидели там часа два. Позже к нам подошел мой дружок Митчелл. Вчетвером мы лежали в траве и смотрели, как в темном безоблачном небе вспыхивают разноцветные гроздья салюта. Мы с Брей вели себя так, будто рядом нет ни Лиссы, ни Митчелла. Мы смеялись глупым шуткам и разбирали по косточкам тех, кто проходил мимо. Этот вечер показался мне лучшим в моей жизни. Мы тогда не знали, что все только начинается.

Фейерверк отсиял, и снова стало темно. К этому времени многие уже свернулись и уехали. Я даже не заметил подошедшей матери.

– Пора домой, – сказала она, вставая возле меня.

Я по-прежнему лежал в траве. Брей лежала рядом, прижавшись головой к моему плечу. Я этого даже не замечал, но мать наверняка заметила. Я часто видел ее испуганный взгляд, однако в тот вечер мать была испугана как-то по-особому. А когда лежишь и смотришь на взрослого человека снизу вверх, это хорошо видно. Я тоже встал.

– Мам, можно, я еще немного тут посижу?

– Нет, Элиас. Уже поздно, а мне утром на работу.

Она нетерпеливо взмахнула рукой. Я хорошо знал этот жест, говоривший: «Хватит торговаться. Идем».

Я неохотно подчинился.

Митчелл решил мне помочь. Он приподнялся на локте. Из-за невыросшего переднего зуба его улыбка получалась глупой. Он тогда обожал стрижку маллет и волосы сзади оставлял длинными, наподобие хвоста. Сейчас этот хвост сполз с его футболки в траву.

– Миссис Клайн, ну позвольте Элиасу остаться. Я его потом провожу домой.

Митчелл был всего на год меня старше. Мне вовсе не требовался провожатый. Я даже рассердился на него. Ишь заботливый какой! На самом деле мне было стыдно перед Брей. Еще подумает, что меня за ручку водят.

Я наградил Митчелла сердитым взглядом. Он снова глупо улыбнулся, будто говоря: «Я же тебе помочь хотел».

– Ладно, ребята, – сказал я. – Пока.

Я взял у матери сумку-холодильник и еще часть поклажи. Мы двинулись на другой конец пастбища, где стоял наш пикап. Тетя Джанис помахала нам на прощание и укатила в своем стареньком «шевроле-корсика».

Дома мать сразу легла спать. Она работала гостиничным менеджером, почти без выходных. Отец жил в Саванне. Три года назад родители развелись, но у меня были прекрасные отношениями с обоими. Летом я в основном жил у отца, но в том году ему по делам понадобилось уехать в Мичиган, и я, впервые после их развода, остался с матерью.

Думаю, это была судьба. Если бы отец тогда не уехал в Мичиган, Брей не появилась бы за окном моей комнаты и не постучала бы в стекло. Я никогда не интересовался, откуда она узнала мой адрес. Должно быть, спросила у Лиссы или Митчелла.

– Ты что, уже баиньки лег? – ехидно улыбаясь, спросила Брей.

Я распахнул окно, и в комнату ворвалась духота летнего вечера.

– Как видишь, нет. Я так рано не ложусь. А ты что здесь делаешь?

Брей снова улыбнулась, но уголками рта. Улыбка получилась заговорщической.

– Хочешь пойти купаться? – спросила она.

– Купаться?

– Да. Поплавать в темноте. – Она встала в свою любимую позу и склонила голову набок. – Или ты у нас трусишка и боишься улизнуть из дома?

– С чего ты взяла, что я трусишка?

По правде говоря, я немного трусил. Если мама меня поймает, «угощение» мухобойкой мне обеспечено.

– А если смелый, докажи. Так мы идем?

Это был вызов. Отшлепает меня мать мухобойкой или нет, я не мог уклониться от вызова, брошенного Брей. Иначе мне жизни не будет. Брей раззвонит по всей школе, настроит моих друзей против меня. Весь город узнает, что я боюсь ослушаться мамочку. Все от меня отвернутся. Ни одна девчонка не захочет быть со мной рядом. Я лишусь жилья и стану ночевать под мостом, где и помру грязным, одиноким, никому не нужным стариком. Картину ужасов я позаимствовал у матери: по ее словам, такая жизнь мне предстояла, если меня выгонят из школы.

Тут было о чем подумать. Последствия моего отказа пойти купаться выглядели намного реальнее исключения из школы. Но Брей не собиралась ждать, пока я буду терзаться раздумьями. Еще несколько секунд – и она скажет что-нибудь ехидно-обидное и умчится в темноту. Перекинув ногу через подоконник, я спрыгнул и приземлился на корточки. Умение красиво приземляться было моей гордостью.

Улыбающаяся Брей схватила меня за руку и потащила прочь от родного дома.

Должен сознаться, что всю дорогу до пруда я думал о мухобойке.

Элиас

Не знаю, как назвать эту черту характера Брей: свободой духа или полным безразличием к мнению окружающего мира. В ней удивительным образом сочеталось то и другое. Она жила здесь и сейчас. Я это понял, когда мы подошли к пастбищу. Забыв обо мне, Брей вдруг понеслась вперед. С заразительным смехом она бежала, высоко подняв руки, словно хотела дотянуться до звезд. Я тоже засмеялся и побежал ее догонять. Достигнув маленьких шатких мостков, мы шумно плюхнулись в воду. Брей даже не сняла сандалий, а я забыл сбросить рубашку.