– Нет, сестры нет дома. Но ее нетрудно найти. Дениза – владелица ателье Ландель, и сейчас находится в своем кабинете.

– Вы имеете в виду баронессу де Ландель? – удивленно спросила Анна. – Я прекрасно ее знаю! Но никогда не слышала, что у нее есть сестра! – тон несколько потеплел.

– Я училась в школе, довольно далеко от Парижа. Когда мы впервые встретились с Николаем, это был мой первый день в Париже после возвращения, – Жюльетт также пояснила, что сегодня заменяет заболевшую манекенщицу, а сама работает портнихой, и в ее обязанности не входит демонстрировать одежду.

– Но зачем вам это? – изумленно спросила графиня. – Думаю, баронесса могла бы подобрать вам что-нибудь более подходящее, чтобы вы скоротали время!

– Дело не в том, чтобы скоротать время. Речь идет о моей карьере.

– Полагаю, вы принадлежите к новой категории: деловая женщина.

Тут вмешался Николай, хорошо знавший, как угнетало сестру замужество, отсутствие свободы, и опасавшийся, чтобы приличествующий траур по мужу не перерос в едкую насмешку в адрес деспотичных мужчин.

– Жюльетт, я восхищаюсь вами! Женщинам давно пора обрести права, свободу!

Анна несколько утомилась от столь долгой беседы.

– Николай, тебе пора идти. Пока ты здесь, мы никак не можем приступить к своим делам. Лучше пойди к баронессе Ландель. Мадмуазель Кладель и так уже довольно надолго отложила демонстрацию того, что я хотела бы увидеть.

Николай повернулся к Жюльетт:

– Надеюсь, вы не заняты сегодня и сможете пообедать со мной и Анной? Возможно, будет еще один старый друг, если только успеет вернуться в Париж.

– Да, смогу, – ничто не заставит Жюльетт отказаться.

Николай записал домашний телефон и адрес Денизы. Покидая демонстрационный зал, чтобы отправиться в кабинет мадам Ландель, он оглянулся и смеющимся взглядом посмотрел на Жюльетт. Его радость от встречи с нею была столь же очевидна, как и волнение девушки.

– А теперь, – сказала Анна, когда дверь затворилась, – надеюсь, не будет задержек. Я с удовольствием взгляну на новые фасоны, мадмуазель Кладель.

Пока Жюльетт демонстрировала одежду, Анна думала не только о новых платьях. Она была глубоко поражена поведением брата. Он вел себя, как влюбленный мужчина. Но ведь в его жизни было много других женщин, очень привлекательных, но Николай никогда не выдавал своего волнения так откровенно. Возможно, Жюльетт бросила ему своего рода вызов, отказавшись отдать то, что другие отдавали столь охотно? Один раз Николай даже заговорил об этой девушке, не называя имени – это было зимним вечером, в России. За окном шел снег. Угнетенный обстоятельствами, взявшими над ним верх на какое-то время, он работал в своей мастерской, занимавшей одну из трехсот комнат в роскошном дворце отца, где у Николая были собственные просторные апартаменты. Анна тогда только что продала дом под Петербургом, где прошло немало мучительных лет с покойным нелюбимым мужем. Выданная замуж вопреки своему желанию, графиня Долохова не раз сожалела, что ее воля оказалась недостаточно сильной. Николай лепил из глины женскую головку. Заметив, что Анна принесла почту, он даже перестал работать и взволнованно спросил:

– Есть что-нибудь из Парижа? Анна перебирала письма.

– Нет. А ты ждешь что-то важное? Николай вернулся к работе, словно не расслышав вопроса. Затем сказал:

– Я очень хочу вернуться во Францию. Там, в мастерской, я оставил незаконченной одну работу. А вдохновение исчезает, если проходит много времени…

– Как только отец убедится, что не будет серьезных волнений крестьян, ты сможешь спокойно уехать.

– Спокойно! – с горечью в голосе воскликнул Николай. – Я так же не свободен, как любой из крестьян.

Анна искренне сочувствовала брату, но считала, что ее собственное положение долгое время было еще более мучительным, пока смерть мужа не освободила ее, к тому же оставив богатой вдовой. По крайней мере, вдали от дома Николай наслаждался свободой – этой привилегией мужчин – и даже мог заниматься скульптурой. Анна хорошо знала, отец считает это занятие сына временным капризом, простым предлогом, чтобы провести молодые годы в самом притягательном из городов мира, прежде чем жениться и начать размеренную жизнь.

Но неожиданно Николай оказался преданным своему увлечению. Анна, как никто, понимала, сколь мучительно для брата разрываться между творчеством и обязанностями, предложенными дядей – князем Вадимом, ведущим чрезвычайно активную, деятельную жизнь. Посольские обязанности были для Николая своего рода компромиссом, предложенным самим государем, его крестным отцом, когда отец Анны и Николая обратился к нему за советом, опасаясь полностью потерять контроль над сыном.

Анне захотелось приободрить брата.

– Все не так уж плохо. Знать ситуацию самому в твоих собственных интересах, поскольку когда-нибудь ты унаследуешь все. Я знаю, что вы с отцом часто ссоритесь из-за твоих радикальных взглядов, однако в трудную минуту отец обратился именно к тебе, зная, что твои обращения к недовольным крестьянам намного более действенны, чем его или кого-то другого.

Николай нетерпеливо передернул плечами, вытер тряпкой руки, прервав работу.

– Если бы отец следил за ходом событий в последние годы, использовал свое влияние при дворе, чтобы уменьшить налоги, возможно, этих волнений не было бы вообще.

Анна устала от политических разговоров. Опасаясь, что Николай начнет углублять тему, она быстро произнесла:

– Все меняется в этом мире. Иногда нужно просто перетерпеть. Жизнь полна неожиданностей, – она расправила манжет платья. – Кто мог предположить, что Леонид умрет так кстати?

Николай, всего на год старше сестры, с детства был поверенным всех ее тайн.

– Я никогда не спрашивал тебя… – в его голосе прозвучала ирония. – Ты отравила его?

Она искренне рассмеялась.

– Нет, конечно же, нет! – затем печально добавила: – Хотя нередко испытывала такое желание. Если бы знала, как отвести от себя подозрение, наверное, не удержалась бы.

– Он вполне этого заслуживал. Когда я вижу тебя в трауре по этому чудовищу, мне становится не по себе.

Анна передернула плечами.

– Мне тоже. Но я должна соблюдать приличия ради отца, тетушек и семьи. Когда окончится траур, я выпорхну из этой черной робы, как бабочка из кокона, – она встала и подошла к незаконченной работе. В ее голосе послышалось любопытство.

– Получается нечто своеобразное. Кто послужил тебе моделью?

– Это не профессиональная натурщица, просто девушка, с которой я познакомился в Париже перед самым отъездом. Леплю по памяти.

Николай стряхнул с себя оцепенение и вернулся к работе, стараясь придать нужную форму нежным чертам лица…

* * *

Когда Анна внимательно рассмотрела лицо Жюльетт, она узнала в ней ту самую девушку, головку которой Николай лепил по памяти. Затем появилась вторая манекенщица, и Анна переключилась на созерцание одежды. Какие скучные эти костюмы!

После того, как Жюльетт и Изабель продемонстрировали изрядное количество моделей, стало ясно, что графиня разочарована. Элен прочла это по глазам Жюльетт, приунывшей после очередного переодевания. Появившаяся в костюмерной Изабель тоже скорчила красноречивую гримасу. Все знали, как рассердится Дениза, когда узнает, что графиня так ничего и не заказала.

И неожиданно, в тот момент, когда одна из девушек застегивала крючки на спинке платья, Жюльетт стало понятно, что они все допустили ошибку. Анна Долохова уже устала от траурных тонов и приглушенных оттенков. Может быть, для себя графиня решила, что достаточно выражать скорбь по умершему мужу? И те печальные тона, которые так настойчиво предлагали графине – как раз то, от чего она жаждет избавиться?

Жюльетт уже не смогла сменить платье, но быстро огляделась и, увидев манекенщицу в алом костюме, плечи которой покрывала шаль такого же цвета с золотыми нитями, сказала ассистентке:

– Быстро! Найдите что-нибудь яркое такого же типа, когда я вернусь!

Жюльетт почти побежала в демонстрационную комнату, на ходу выхватив алую шаль из рук только что пришедшей манекенщицы. Не обращая внимания на возгласы протеста, девушка набросила на плечи, затянутые в темно-зеленый шелк, накидку, сверкающую золотым кружевом.

Когда Жюльетт в таком виде появилась перед Анной, у Элен широко раскрылись глаза, зато графиня радостно всплеснула руками:

– Очаровательно! Почему все предшествующее такое серое? Эта шаль прекрасно сочетается с вашими волосами, а следовательно, подойдет и к моим, – Анна впервые напрямую обратилась к Жюльетт.

– Очень подходит красное, особенно, если есть оранжевый оттенок, – Жюльетт сняла накидку, грациозно взмахнула ею в воздухе словно огромным лепестком розы. Платье, открывшееся взору Анны, было воспринято одобрительно.

– Один из прогулочных костюмов, который я уже демонстрировала, выполнен не только в серой, но и в красновато-коричневой гамме. Может быть, показать его вам? Есть еще изумрудная гамма, а также другие ансамбли – ярко-голубого, персикового, розового и оранжевого цветов.

– Я посмотрю все.

Жюльетт подумала про себя, что графиня – женщина, любящая лицезреть сад в цвету. Элен все еще не могла прийти в себя от изумления, но постепенно успокоилась, видя, что дело Пошло на лад.

Денизе не очень-то хотелось признавать, что она допустила ошибку, но главная цель достигнута. Во второй половине дня она вызвала сестру к себе в кабинет.

– Ты быстро сообразила, что к чему. Завтра графиня придет вновь, чтобы обсудить детали. Похоже, ее заказ, по сравнению с прежним, будет в три раза больше. Но я хотела также сообщить следующее. Ко мне приходил граф Карсавин, как ты сама догадываешься, – Дениза заколебалась, встала из-за стола и подошла к Жюльетт. – Мне бы очень не хотелось, чтобы ты куда-то шла с ним. Он не тот человек, с которым стоит встречаться. Наверняка, в твоем кругу есть другие люди, которым ты симпатизируешь?

– Но почему? Почему он не нравится тебе?

– Карсавины – эгоистичные, экстравагантные люди, которые любят поступать только по-своему. Феодальные законы их родной страны наделили Карсавиных особой властью, а богатство позволяет им чувствовать себя как рыбы в воде в любом месте. Я боюсь за тебя.

– Нет никаких причин опасаться, – заметила Жюльетт.

– Но все же я запрещаю тебе идти. Жюльетт знала: невзирая на искреннюю заботу о будущем сестры, чувствам Денизы не устоять, если речь зайдет о том, что графиня может обидеться. На что Жюльетт и намекнула, добавив:

– Дениза, не стоит так волноваться. Чтобы уверить тебя в невинности происходящего, я до мелочей расскажу, куда мы ходили, что делали. Поверь, почти все, – добавила она с заискивающей улыбкой.

Но Дениза не улыбнулась в ответ.

– Я приду домой даже позже, чем ты. Меня пригласили на банкет вместе с месье Нуаре. После ужина будут танцы, которые завершатся лишь под утро завтраком с шампанским. Ты расскажешь мне обо всем утром.

В семь часов вечера за Денизой заехал месье Нуаре – состоятельный банкир лет пятидесяти. Когда они уехали, Жюльетт направилась в свою комнату, чтобы переодеться. Служанка Денизы уже подготовила вечерний туалет, туфли и все аксессуары. Но Жюльетт велела ей убрать приготовленные вещи.

– Я не стану надевать этот костюм. Нет, вам не нужно мне помогать. Все, что я выберу, будет с застежками, с которыми я справлюсь сама.

Служанка несколько удивилась, но в гардеробе было еще не менее четырех вечерних туалетов с застежками спереди.

– Не ждите меня, – сказала Жюльетт, – поставьте будильник, чтобы проснуться к приезду баронессы.

– Хорошо, мадмуазель.

Как только служанка вышла, Жюльетт подошла к двери и заперла ее. В тот самый момент, когда Николай пригласил ее, девушка знала, что она наденет в этот вечер. И в то же время сдержит обещание, данное Денизе. То, что сестры нет дома, даже облегчает задачу. Жюльетт быстро открыла ящик комода и вынула платье Фортуни. Она прижала материю к груди, ощущая необъяснимую радость.

На этот раз платье показалось еще более прекрасным, крошечные складки отливали различными оттенками – от кораллово-красных до нежно-золотистых – в зависимости от того, как падал свет. Если чуть подсобрать верхнюю часть корсажа, то вырез не такой уж откровенный, но шея и верхняя часть груди оставались открытыми. Единственным украшением стала пара золотых сережек, которые когда-то Люсиль подарила ей на день рождения:

У Жюльетт было много вечерних накидок и шарфиков от Ландель, но ей не хотелось, чтобы какой-нибудь аксессуар выглядел чужеродным. Вместо этого девушка набросила шаль из прозрачного шифона, которую купила по случаю, поскольку материал напоминал ей кносские шали. Чрезмерно волнуясь, Жюльетт пошла вниз, чтобы подождать Николая в холле. Еще не дойдя до нижней ступеньки, услышала дверной колокольчик.