– Взгляни на эту фотографию из журнала мод. Но Марко уже видел ее. Это был один из тех снимков, которые сделал Фортуни и которые появились во многих популярных журналах.

– Я полагаю, это Жюльетт.

– Да, это она!

– Подпись по-французски. Эта фотография сделана в Париже? – Марко прочел заметку, хотя прекрасно знал ее содержание. В ней не упоминалось ни имя Жюльетт, ни имя фотографа, лишь информация о том, что это – дельфийское платье, созданное венецианским модельером Фортуни, и несколько слов о его деятельности. – Нет, здесь ничего об этом не сказано, – ответил Марко на свой собственный вопрос, откинувшись на спинку кресла. – Но почему тебя так интересует Жюльетт? Ведь я слышал, между вами все кончено.

Николай отрицательно покачал головой.

– Это не будет кончено, пока мы живы. Марко внезапно ощутил страшную вспышку ярости при виде такой вызывающей наглости этого русского. И на какое-то мгновение ему даже пришло в голову воспользоваться первым, что попадется под руку, чтобы показать этому самоуверенному негодяю его место. Когда же он немного овладел собой, то понял, что чуть было не сломал карандаш, который вертел в руках. Марко отбросил его в раздражении.

– Насколько я помню, Жюльетт была несколько иного мнения. Мы обменялись рядом писем, но довольно давно, и с тех пор я ничего о ней не слышал. Тогда она писала, что собирается уехать из Франции и поселиться у своих друзей в Новом Орлеане.

Глаза Николая недоверчиво сузились.

– Ты имеешь в виду Люсиль Гарнье и ее мужа?

– Да. У тебя есть их адрес? – Марко вдруг испугался, что не следует давать Николаю столь точное направление поисков.

– Нет. В любом случае, в мои намерения не входит вести переписку. Я приехал, чтобы найти Жюльетт. Понимаю, она не пожелает видеться со мной, но был уверен, что ты знаешь, где она. Не ожидал услышать, что она действительно находится так далеко, – Николай вскочил со стула и встал посередине кабинета, сжав кулаки и нахмурившись.

– Вижу, ты разочарован, – Марко тоже встал, словно для того, чтобы выразить сочувствие. – Я не видел Жюльетт с тех пор, как был в Лондоне. Она гостила у своей подруги Габриэлы. Но почему ты решил, что найдешь ее в Венеции?

– Мне показалось вполне логичным, что Фортуни, который известен не только как художник, модельер и кто угодно, но и как фотограф, должен делать фотографии своих произведений. Но где же еще ему их делать, как не у себя в мастерской?

– Боюсь, ты зря потерял время на это путешествие. Жюльетт здесь нет.

Николай рассеянно кивнул.

– Но где бы она ни находилась, хочу, чтобы она была счастлива. Единственное, на что надеялся – еще один раз увидеть ее.

Постучав, вошла секретарша.

– Синьор, вас ожидает синьор Торризи. Марко быстрым жестом выразил ей свою признательность.

– Граф Карсавин уже уходит, – он дружески похлопал Николая по плечу. – Дела, мой друг, дела, спешка, – теперь, когда все так благополучно завершилось, Марко уже ощутил что-то вроде жалости, ведь они действительно были друзьями, и остались бы ими, если бы не эти странные обстоятельства. – Давай пообедаем вместе. Зайдем к Даниели и выпьем чего-нибудь перед обедом.

– Да, это меня вполне устраивает, – казалось, Николай собирался с мыслями. – Я как раз там остановился.

– Ну вот и прекрасно. Я даже не спросил, бывал ли ты раньше в Венеции? – Они остановились у открытой двери в приемную.

– Один раз, еще гимназистом.

– О, тогда тебя просто протащили по достопримечательностям, не дав ничего разглядеть по-настоящему. Послушай меня и посвяти следующие два-три часа осмотру Академии. Там удивительная тишина и несколько величайших шедевров мировой живописи. А потом возвращайся к себе в отель, через некоторое время я найду тебя там.

– Это великолепное предложение, у меня нет никакого желания разгуливать по тропам, проложенным банальными путеводителями. До встречи.

Марко закрыл за Николаем дверь кабинета. Та дорога, по которой этот русский аристократ проследует в Академию, а затем в отель, довольно безопасна: случайная встреча с Жюльетт исключена. А его жена сейчас после прогулки по магазинам, вероятно, вернулась домой, так как сегодня к ним должны зайти донья Сесилия и Мария Луиза.

Возвратившись к столу, Марко заметил, что Николай забыл журнальную фотографию. Он в ярости скомкал листок и швырнул его в корзину. Каким же он был идиотом, когда позволил Жюльетт позировать для рекламных снимков! Нет никакого сомнения: он был слишком либерален в прошлом, слишком терпим. Больше походил на влюбленного школьника, чем на главу семьи, помнящего о своих правах.

Он открыл ящик стола и достал фотографии. Старый снимок Жюльетт с Мишелем заменила новая фотография жены с обоими детьми. Взгляд Марко смягчился. Да, конечно, он и впредь будет делать для нее все, что в его силах, но никогда не позволит ускользнуть из счастливого семейного гнездышка, которое он создал для них обоих, никогда не допустит ее встречи с бывшим любовником. Теперь Жюльетт принадлежит только ему, она его собственность. Всякий раз, когда Марко замечал в других мужчинах излишнее внимание к жене, в нем просыпалась страшная убийственная ярость собственника.

Осторожным заботливым движением он разместил обе фотографии на столе под тем углом, который ему больше всего нравился. Затем уселся и перед тем, как нажать кнопку и попросить секретаршу пригласить посетителя, решил позвонить по телефону.

* * *

Жюльетт играла с Мишелем в тени под деревом в патио, когда вошла Арианна и сказала, что звонил Марко предупредить об обеде. Муж обычно очень четко планировал свой день и задолго знал о времени встречи со своими партнерами, но она подумала, что возникла какая-то серьезная проблема, которую потребовалось срочно обсудить. Марко частенько говорил, что хорошее вино и еда могут скрепить любую сделку и из невыгодной превратить в выгодную.

Арианна взяла Мишеля и понесла в детскую для послеполуденного сна. Сильвана уже спала в своей кроватке. Перед тем, как заняться чем-либо еще, Жюльетт решила возвратить Генриетте книгу, которую брала почитать. И хотя до Палаццо Орфей было совсем недалеко, Жюльетт надела соломенную шляпу, так как июльское солнце в послеполуденные часы палило нещадно. Магазин Фортуни в это время был закрыт, поэтому она решила войти с черного хода.

Жюльетт пересекла обожженные солнцем камни Кампо Сан Бенето, прошла мимо величественного входа в Палаццо Орфей по узенькому проулку, примыкавшему одной стороной ко дворцу, вошла в старинную дверь под величественной аркой и оказалась во внутреннем дворике, обрамленном цветущими деревьями у древних полуобвалившихся стен, обступавших нижний пролет великолепной каменной лестницы. Жюльетт быстро поднялась в лоджию на втором этаже и оказалась в салоне-мастерской.

– Генриетта! – позвала она весело, снимая шляпу и бросая ее на кожаное кресло.

– О, ты здесь! – воскликнула Генриетта, появляясь из-за роскошных драпировок.

– Я прочла с большим интересом… – голос Жюльетт сорвался. Войдя с улицы, залитой ярким солнцем, она не сразу заметила напряжение и замешательство подруги. И тут всем своим женским существом поняла причину. – Здесь Николай! – выдохнула она, и ее сердце неистово забилось.

– Он пришел десять минут назад, – Генриетта говорила очень тихо. – Вначале был у Марко, тот соврал, что ничего о тебе не знает, но Николай Карсавин не из тех, кто так просто сдается.

– Ты?.. – Жюльетт не смогла продолжить вопрос.

– Не беспокойся. Я ничего не сказала кроме того, что знаю, где ты живешь. Но когда отказалась дать твой адрес, Николай стал настаивать, чтобы я позвонила тебе. Я уже собиралась сделать это и спросить, готова ли ты встретиться с ним. У тебя еще есть время уйти. Эти драпировки полностью поглощают звук, я находилась рядом с дверью, и поэтому услышала, как ты вошла. И даже, если он услышит наш разговор, то совершенно ничего в нем не поймет и не узнает твой голос.

Внезапно Жюльетт, к собственному удивлению, полностью овладела собой и отрицательно покачала головой.

– Он знает, что я здесь, – сказала она спокойно. – Для этого ему нет необходимости слышать меня. Он ждет.

Машинальным движением она вложила книгу в руки Генриетты и прошла мимо нее в ту часть огромной залы, которую привычно называли мастерской. Николай находился в противоположном конце, их разделяло большое расстояние, но он увидел Жюльетт, так как стоял лицом к ней и спиной к огромному мозаичному окну, заливавшему комнату причудливыми бликами света.

– Жюльетт, я нашел тебя, – Николай говорил без торжества, скорее, с каким-то облегчением. Она стояла неподвижно, вспоминая, с каким пламенным нетерпением они раньше бросались друг другу в объятия. Время и все, что оно принесло с собой, сделали свое дело. Они стали сдержанны так, словно между ними никогда не было страсти и всепоглощающей любви.

– Тебе не следовало приезжать сюда, – сказала Жюльетт спокойным, равнодушным голосом. Услышав звук закрывающейся двери, поняла, что Генриетта оставила их одних.

– Я не мог не повидаться с тобой хотя бы еще один раз, – он поднял руки в жесте примирения, но тут же опустил их.

– Почему ты стал искать меня именно в Венеции? – Жюльетт медленно приближалась, ее лицо было совершенно лишено всякого выражения, она сохраняла полный контроль над собой.

– Я увидел твою фотографию в дельфийском платье в журнале.

– В Санкт-Петербурге?

– Нет, в Вене. Совершенно случайно. Какая-то женщина уронила стопку журналов как раз в тот момент, когда я входил во французское посольство. Я помог поднять их. Но один журнал открылся на странице с твоей фотографией. И когда я уставился на нее, не в силах отвести взгляд, дама отдала мне его. Так я получил первую нить. Мне кажется, это не случайность. Нам было суждено встретиться снова.

Жюльетт ничего не ответила. Замедлила шаг и наконец совсем остановилась. Между ними все еще сохранялось определенное расстояние. Теперь Николай видел ее, полностью освещенную солнцем, пряди волос, выбившиеся, когда она снимала шляпу, отливали бронзой и золотом.

– Генриетта сказала, что ты беседовал с Марко.

– Он не хотел, чтобы мы с тобой встретились. Полагаю, ты попросила его об этом, как и Генриетту Негрен.

– Мне не нужно было этого делать. Они оба прекрасно знают, что все кончилось между нами еще в Париже.

– Не говори этого МНЕ! – взорвался Николай с неожиданной горячностью. – Мы принадлежим друг другу навеки!

– Ты, кажется, совсем забыл, что женат на Наташе, – холодно возразила она.

– Этот брак ничего не значит, ведь я же говорил тебе! – воскликнул Николай. – Одному Богу известно, на какие жертвы я шел ради того, чтобы сохранить его, но все напрасно, из этого супружества ничего бы не получилось, даже, если бы я не любил тебя.

– Но ты сделал выбор, – Жюльетт казалось, что эти резкие слова произнесла не она, а какой-то чужой и совершенно равнодушный человек. Она не хотела мстить, просто желала помочь обоим начать новую жизнь, в которой они не зависели бы друг от друга. На лице Николая отразилась страшная мука. То же выражение, которое было в тот день, когда автомобиль уносил от него Жюльетт. И вновь показалось, что ее сердце вот-вот остановится от боли, пронзившей его.

– Почему ты избавилась от нашего ребенка? – выкрикнул он сорвавшимся голосом. – Я бы позаботился о вас обоих. Ты бы ни в чем не нуждалась!

– У тебя будут другие дети.

– Нет, это был единственный шанс. У меня никогда не будет наследников. Врачи говорят, Наташа бесплодна. Этот ребенок, мальчик или девочка, получил бы все, чем я обладаю. И я бы ни на что не претендовал, даже, если бы ты решилась бросить меня, как и сделала. Я бы уважал твой выбор.

– Ты говоришь это сейчас! – крикнула Жюльетт. – Тогда ты так не говорил!

– Ты права, – признал Николай. – Я стал мудрее. Менее самоуверенным. Теперь бы смог любить тебя и ребенка на расстоянии, если бы ты только позволила мне.

Николаю почти удалось сломить ее. Жюльетт подумала о Мишеле, который находился всего лишь в нескольких минутах ходьбы, возможно, в эту минуту он открывает серые карсавинские глаза, просыпаясь, как всегда, с прелестной улыбкой. И конечно же, Жюльетт не могла позволить себе совершить столь жестокий поступок, оставив Николая в неизвестности по поводу сына, который так много для него значит. Но не осмелилась сказать правду, Она должна внимательно обдумать, какие последствия это будет иметь для нее, так как Николай обязательно пожелает хоть один раз увидеться с ребенком, и Марко ей этого никогда не простит. Это разрушит тот уютный маленький мирок, который Жюльетт создала для сына и дочери.

– Ты и я, мы оба должны пойти своей дорогой и попытаться найти свое счастье. И нужно идти, не думая, какое счастье могли бы найти на других путях, – комок подступил к горлу, голос Жюльетт дрожал. – Все решения, которые я приняла тогда, оказались правильными.