Уж она-то наверняка об этом знала бы, да? Появились бы какие-нибудь признаки. Она силилась вспомнить свой последний цикл, но другие воспоминания – мысли о ее матери – наполнили сознание. Сбили с толку. Напугали до смерти.

Ее кожа горела. Перед глазами все дрожало и плыло.

– Ты говоришь, что результаты обследования неверны?

– Я говорю, что не знаю, – нахмурилась она.

– Ну а я говорю, что, если ты беременна, мы женимся немедленно. Я не допущу, чтобы мой ребенок родился вне брака и был обречен жить на задворках общества.

Стелла не могла допустить, чтобы кто-то взял под контроль ее жизнь.

– Даже если я беременна… кто сказал, что ребенок – от тебя? – с вызовом бросила она, тяжело дыша.

Повисло гробовое молчание.

Он еще крепче, до боли, сжал ее запястье, потом схватил за подбородок сильными пальцами и приподнял ее голову. Она дерзко встретила его взгляд.

– Только попробуй повторить это, – проговорил он одними губами.

Она не могла ответить. Не могла дышать. Сердце колотилось, пытаясь вырваться наружу.

– Я помню, – произнес он, вне себя от ярости. – Я помню все.

Они оба знали правду.

Оба помнили о ее пылкой неопытности. О ее физической реакции – о пятне потерянной невинности, которое нельзя было подделать. Она не знала ни одного мужчину до и ни одного мужчину после него.

Если она действительно носила под сердцем ребенка, его единственным возможным отцом был принц Эдуардо Де Сантис.

– Мы ведь использовали защиту… – сокрушенно прошептала она.

– Это ведь был твой презерватив. – Он выпустил ее руку.

От его холодного выпада Стеллу захлестнула волна тревоги.

– Выдали в армии, – огрызнулась она.

Этот презерватив ей выдали давным-давно. И с тех пор он лежал в ее бумажнике – перенося жару, путешествия, холод, время. Неужели у презервативов был срок годности? Ужас накрыл ее с головой – ну почему она оказалась такой глупой?

– Я не… – с трудом, еле слышно выдохнула она. – Я не знала.

– Ты не знала, что я буду там, потому что я сам этого не знал. Прогуляться по берегу в тот день было спонтанным решением. Как оказалось, неудачным.

Неужели он решил, что она специально все это подстроила? Словно она вообще когда-либо хотела забеременеть!

Стелла отвернулась от его проницательного взгляда и уставилась на дверь невидящим взором. Она только что потеряла работу. Мужчина, которого она больше не желала видеть, настаивал на свадьбе, причем завтра же. И если она действительно ждала ребенка, тому требовались кров, еда и тепло. Если она была беременна, ей следовало сделать то, что не удалось ее матери. Пережить роды.

Весь ее мир погрузился во тьму и закружился.

Бормоча ругательства, Эдуардо снова схватил ее за руку и протащил пару шагов по комнате. Стелла ненавидела себя, но ее кожа горела – от его прикосновения, от того, как он прижал ее к себе, будто укрывая своим телом…

– Сними рубашку, – приказал он, подтолкнув ее в огромное бархатное кресло.

– Что?

– Ты вся красная, – снисходительно объяснил он. – Тебе нужно остыть.

Он дернул за рукава. Стелла поспешила стянуть рубашку через голову, помешав Эдуардо сделать это и довершить унижение. Потому что в его глазах читались сдержанность и бесстрастность. И никакого возбуждения. Он больше не хотел ее. Он был вне себя от ярости.

Она смяла рубашку в комок и бросила себе на колени, а потом, потупив взор, стала лихорадочно думать. Она услышала, как Эдуардо отошел, до нее донесся звон.

– Держи. – Вернувшись, он протянул ей хрустальный стакан. И еще больше помрачнел, когда она замялась.

– Это просто вода, – с раздражением пробормотал он, обвив ее дрожавшие пальцы вокруг стакана.

Сделав маленький глоток, Стелла решила взять себя в руки.

– Мы не женимся. Это еще один из твоих капризов.

– Моих капризов?

– Вроде совращения странных женщин на берегу.

– Ты заплыла туда, куда не следовало. Ты тоже поддалась порыву. Ты сказала «да».

– А теперь я говорю «нет». Это моя жизнь.

– Мне хорошо это известно, – парировал он. – Да я и сам не желаю для себя такой участи. Но это не важно.

Его слова больно ранили ее. Да, это была отнюдь не сказка.

– Здесь есть врач. – Эдуардо прислонился к большому письменному столу рядом с ней. – Он осмотрит тебя.

– Что-о-о? – она чуть не хватила стакан воды об пол.

– Врач. Нужно оценить твое положение.

Здесь и сейчас? Он что, шутит?

Увы, он был предельно серьезен.

Она все больше теряла контроль над своей жизнью, и ее уже колотило от гнева из-за его высокомерия.

– Я не стану подчиняться этому… произволу. У тебя нет на это права.

– Я имею полное право.

– Это мое тело.

– И мой ребенок, – парировал он.

– Мой тоже, – прошептала она, вдруг испугавшись. Того, что происходит сейчас, и того, чем это может обернуться в будущем.

Даже если бы все пошло хорошо, он обладал невероятной властью, а она – вообще никакой. При желании он мог отобрать у нее ребенка, а ее саму прогнать. Выдворить из страны.

– Наш. Но ты собиралась уехать из Сан-Фелипе. Почему? – Он вперил в нее ожесточенный взгляд. – Куда ты собиралась уехать? Что ты планировала сделать?

– Ничего, я… – Стелла осеклась. У нее не было никакого плана, кроме как сбежать и поразмыслить.

Она едва выносила эти подозрительность и осуждение в его глазах. С чего это Эдуардо решил, что может думать о ней самое худшее?

– Ты не обращалась к своему отцу? – спросил он.

Она пыталась, но отец отвернулся от нее. А когда генерал узнает все, он и вовсе будет в ярости.

– Он от этого не в восторге, – пробормотала Стелла.

Эдуардо наконец-то отвел от нее взгляд.

– Он не знает, с кем я была, – тихо добавила она, не зная, куда деваться от смущения. – Никто не знает.

– Ты никому не говорила?

– Хвасталась ли я, что переспала с одним из принцев Сан-Фелипе? Нет. Не хвасталась. – Краска залила ее щеки.

– Твоя осмотрительность – твой плюс.

Стелла чуть не закатила глаза. Словно она добивалась его одобрения!

Его настойчиво буравивший взгляд смягчился, и Эдуардо почти улыбнулся.

– Сейчас тебя осмотрит врач, – он подошел к двери, открыл ее и тихо кого-то позвал.

Стелла поставила стакан и собралась с духом. Ей совершенно не было стыдно за свое поведение тем днем, но хотелось держать это при себе – просто лелеять это единственное личное воспоминание. А теперь весь мир мог узнать о ее безрассудстве.

– Тебе опять плохо? – Явно разозлившись, Эдуардо вернулся к ней.

– Я в шоке, – удрученно поправила Стелла.

Она тоже злилась. Главным образом на саму себя.

– Принц Эдуардо? – В дверном проеме показался мужчина.

– Доктор Руссо. – Эдуардо встал рядом с ее креслом. – Входите, пожалуйста. Я хочу познакомить вас со Стеллой.

Стелла даже не взглянула на доктора.

– Насколько я понимаю, мы можем узнать хорошие новости? – Врач прошел в комнату, не скрывая радостного волнения.

– Надеемся на это. – Эдуардо положил руку Стелле на плечо, будто в насмешку над нежным жестом любви.

Улыбнувшись, врач поставил на большой стол чемоданчик и открыл его.

– Не сомневаюсь, вам не терпится подтвердить свое положение, так почему бы не сделать это прямо сейчас?

– Вы знаете, как этим пользоваться? – с улыбкой, но испытующе глядя на Стеллу, он вручил ей тест на беременность.

– Да. – Сгоравшей от стыда Стелле хотелось провалиться сквозь землю.

Эдуардо взял ее за руку и вытянул из кресла. А потом, обвив рукой за талию, повел к двери.

– Вот туда, Стелла. Там – дамская комната, вторая дверь слева. – За его мягким тоном таилась твердая сталь. – Один из моих помощников поможет тебе, если ты не найдешь дорогу обратно.

Это была отнюдь не учтивость. Он предупредил ее. Она находилась под надзором и не могла сбежать.

Эдуардо довел ее до туалета. На какое-то мгновение Стелла испугалась, что он собирается войти вместе с ней, но Эдуардо остановился, и она закрыла перед ним дверь.

Ее ладони вспотели, лицо исказилось гримасой, но унижение от необходимости делать тест на беременность померкло перед возможным результатом. В глубине души она знала, что результаты прежнего обследования не были ошибкой. Армия Сан-Фелипе была слишком хороша для того, чтобы допустить такой промах. Нет, ошибку совершила сама Стелла, и результат мог быть катастрофическим.


Эдуардо Де Сантис прислонился к стене и ждал, сгорая от нетерпения и вне себя от ярости. Он так поздно узнал об этом! Она чуть не сбежала из страны. Что же она планировала сделать? Он никак не мог ее понять.

Она наконец-то вышла и направилась обратно в библиотеку. Крепко сжимая тест в кулаке, она избегала встречаться с ним глазами. И ничего не говорила.

Она едва доходила ему до плеча. Ее белокурые волосы были стянуты назад в небрежный хвост, ее кожа сияла, а просторная одежда казалась поношенной. И все-таки он считал ее красивой. И опасной.

Она положила тест на стол перед доктором Руссо. Оставалось только ждать, когда проступит результат. Слово высветилось почти тут же.

«Беременность».

Стелла взглянула на него. Кровь отлила от ее щек, а на лице отразился… абсолютный страх.

Она имела полное право бояться. Эдуардо никогда еще так не злился – еще ни разу с тех пор, как в последний раз видел ее. Неужели ее наивная, уязвленная реакция была наигранной? Нет, вряд ли, но все-таки он не мог до конца доверять ей.

Ему потребовалось какое-то мгновение, чтобы остыть и начать думать – хотя он только этим и занимался с тех пор, как утром позвонил его референт Маттео, чтобы доложить о молодой лейтенантше, за которой Эдуардо приказал ему следить.

Невероятно, но, когда вспышка гнева поутихла, на ее месте всколыхнулось другое неистовое чувство. Удовлетворение? Словно он был каким-то неандертальцем, гордящимся успехом в порождении потомства и сохранении рода – своего имени.

Но Эдуардо не обладал той же свободой, что и остальные. Он не мог делать все, что хотел. Он был частью королевской семьи, и это влекло ограничения, обязанности и требование не влипать в неприятности.

Через полтора года ему должно было исполниться тридцать. Советники дворца весь прошлый год намекали на королевскую свадьбу. Они даже пригласили всевозможных принцесс и топ-моделей на предстоящий ежегодный осенний балл, в отчаянной надежде, что кому-то удастся привлечь внимание принцев. А разве нашлась бы невеста для Эдуардо лучше, чем женщина, уже носящая под сердцем его ребенка?

Неудивительно, что, едва узнав новости, Эдуардо быстро составил план действий. Оставалось лишь претворить этот план в жизнь.

Он взял руку Стеллы в свою. Ее пальцы замерзли. Он инстинктивно сжал их крепче и потер большим пальцем ее костяшки.

– Дорогая, – хрипло пробормотал он, – я так рад.

Потрясенная, она чуть не поперхнулась. Эдуардо наклонился и поцеловал ее в висок.

У него не было причин сомневаться в благоразумии своего врача, но доктор Руссо заботился и о его брате. Врачебная тайна могла и не устоять, когда вопросы задавал сам наследник престола. Эдуардо должен был представить эту историю как брак по любви – и начать следовало прямо сейчас.

– Вы не жалуетесь на здоровье? – повернулся к Стелле доктор Руссо.

Сгорая от нетерпения, Эдуардо слушал, как врач задавал ей вопросы. Эдуардо хотел, чтобы доктор делал свою работу, но одновременно желал, чтобы тот ушел и дал ему возможность взять под контроль Стеллу и эту ситуацию.

– Вы можете примерно определить дату зачатия?

Даже точную дату. Но Стелла не отвечала.

Это сделал Эдуардо.

– Видимо, в конце июля.

Врач явно изумился тому, на каком месяце беременности должна быть Стелла, но он оказался достаточно мудр, чтобы не комментировать это.

– Вас не мучает тошнота?

– Вообще никаких признаков. У меня нерегулярный цикл, – сдавленно произнесла она. – А в остальном у меня всегда было отменное здоровье.

– Судя по вашей армейской медицинской карточке, так и есть, – весело произнес врач, игнорируя повисшую напряженность. – Значит, ничего другого нет – никакой наследственности, о которой мы должны знать?

Она опустила взгляд. Ее пальцы, все еще лежавшие в ладони Эдуардо, свились в кулак.

– Стелла? – Эдуардо почувствовал, как она вздрогнула.

Но она покачала головой.

– Хорошо, – улыбнулся врач. – Вы, несомненно, хотите отпраздновать такое событие наедине, поэтому я удалюсь, оставив вам кое-какую информацию, чтобы вы почитали вместе на досуге.

– А разве вы не сделаете еще какие-нибудь анализы?

– Я сделаю УЗИ на следующей неделе, – ответил доктор Руссо. – Пока же я уверен, что Стелла может продолжать свою обычную жизнь.

Что-то вспыхнуло в ее глазах. Она знала, что никогда уже не сможет вести свою «обычную жизнь».