Натали Андерсон - Плейбой с повадками пирата

Не желанная. Не любимая. А просто первая встречная.

Она потерла озябшие руки и вдруг подумала о родителях. Стелла знала, что они любили друг друга. Видела это на фотографиях, которые отец спрятал, потому что они причиняли слишком много боли. Он с головой ушел в работу.

При мысли о матери былой страх вернулся.

Она с досадой подошла к оставленному в ее комнате подносу со свежей едой. Стелла не ощущала голод, но ей требовалось оставаться сильной и здоровой. Она не могла подвести собственного ребенка.

Она ела быстро, тихо и в одиночестве. Впрочем, как и всегда. Неужели и в будущем ее ждет нечто подобное? Строго запланированные встречи за приемами пищи, во время которых они будут вести натянутые беседы?

Именно такие отношения складывались у нее с отцом. Работа всегда была для него на первом месте. Как и для Эдуардо. Но Стелла уже не могла думать только о себе. Она не хотела, чтобы ее ребенок страдал точно так же, как она.

И тут до Стеллы дошел весь смысл творящегося безумия. Лучшим для ребенка будет совсем не то, о чем думал Эдуардо. У него благие намерения, но разве брак так уж необходим? Никто и не узнает, что это его ребенок. Она может вырастить ребенка и одна, вдали от посторонних глаз.

Полная решимости, Стелла вышла из комнаты и поспешила обратно в библиотеку. Там никого не было, но издали доносился размеренный плеск воды.

Это его важные дела, да?

Пройдя в одну из створчатых дверей, Стелла двинулась вдоль дома, свернула за угол и обнаружила бассейн. Она подкралась ближе, остановившись у высокой колонны. Рядом стояли плетеные кресла, покрытые пышными подушками, но Стелла не стала садиться. Она не могла отвести глаз от сильной фигуры, плавно двигавшейся в аквамариновой воде. Эдуардо несколько раз проплыл туда-сюда, поворачивая в конце каждой дистанции великолепным кувырком и с легкостью поддерживая внушительный темп.

Но вдруг он остановился и поднялся. Капли воды стекали по его широким плечам.

– Сколько еще ты собираешься стоять в тени?

А у него было хорошее зрение. У нее тоже. Каким он был спортивным! Натренированный, сильный, накачанный.

– Я хочу поговорить с тобой. – Стелла порадовалась, что сгустившиеся сумерки скрыли краску, залившую ее щеки.

Эдуардо поднялся из воды одним плавным движением.

– Так говори.

Ее рот изумленно открылся.

– Ты… голый.

Она уже не краснела – полыхала.

– Это мой бассейн, – отмахнулся он. – Мои служащие знают, что меня не нужно беспокоить. Да и компании я не ждал.

– Ты же хочешь соблюдать приличия? – Стелла отчаянно огляделась в поисках полотенца, чтобы оторваться от пожирания его глазами.

– А разве я их не соблюдаю? – иронично взглянул он на нее. – Совсем недавно ты тоже была голой и нисколько не смущалась. А мне даже нравится, что ты смотришь на меня.

Эдуардо дразнил тигрицу. Не стоило так рисковать, но он ничего не мог с собой поделать. Она пришла сказать что-то неприятное. Это было видно по ее ослепительно сверкающим глазам и плотно сжатому рту. И все же Эдуардо наслаждался тем, что его нагота мешала ей сосредоточиться. Теперь они были квиты.

Ему не хотелось ссориться. Эдуардо был эмоционально выпотрошен, он несколько часов утрясал все детали и теперь хотел как можно быстрее претворить в жизнь свой план. А потом он заполучил бы Стеллу – сейчас он мог думать исключительно об этом.

– Ты и правда высокомерный при… – зарычала она.

– Высокомерный принц – да. – Он потянулся к полотенцу рядом с ней, как бы ненароком коснувшись ее бедра. – Так в чем проблема – струсила?

– Я не выйду за тебя замуж.

Он обернул полотенце вокруг пояса и взглянул на нее.

Она встретила его взгляд, ожидая ответа, но Эдуардо выучил несколько хитростей у своего холодного брата. Когда повисшая тишина стала невыносимой, Стелла заговорила:

– Это плохая затея. Ты сам знаешь, что в этом нет необходимости.

Он молча стоял, не шелохнувшись.

– Я могу уехать и сама заботиться о ребенке. Нам не нужно этого делать.

– Я тебе не нужен? – От ярости все померкло у него перед глазами. – Да что ты одна можешь дать ребенку? Ты уедешь куда-нибудь, а потом бросишь ребенка в детском саду, пока сама будешь работать сутками напролет, чтобы прокормить его и дать ему крышу над головой?

– Разве это хуже полчища нянек и вечно пропадающего где-то отца, которого ребенок будет видеть от силы пять минут в день, и то если повезет?

– С чего ты взяла, что я буду таким отцом?

Глаза Стеллы недоверчиво вспыхнули.

Эдуардо кипел от гнева. Ну почему она судила его так строго, не оставляя шанса доказать обратное?

– Ты лишила бы своего ребенка прав, принадлежащих ему по рождению?

– Ты мог бы позаботиться о том, чтобы он или она ничего не лишились.

– Так… – с горечью кивнул он. – Ты хочешь от меня только денег.

– Речь идет не обо мне и не о моих желаниях. – Она злобно воззрилась на него.

– Черт возьми, нет. – Хотя речь шла как раз о ней. И о нем. А еще о безумном влечении, которое их связывало. Ей это не нравилось. Хорошо, ему – тоже. Но они обязаны были преодолеть это.

– Речь идет о том, что будет лучше для нашего ребенка. Подумай об этом, – спокойно заговорила она. – Вместе мы можем устроить ему тихую счастливую жизнь вдали от шумихи. Ему не придется страдать от бремени завышенных ожиданий. Не придется выполнять обязанности. Или отказываться от своих желаний.

О да, она была умна – просекла малейший намек на дискомфорт у него в душе и воспользовалась этим, чтобы поддержать свой аргумент. Тот факт, что она оказалась такой проницательной, воодушевил Эдуардо. Но она легко отбрасывала идею о том, что он мог предложить нечто большее, чем деньги, и это уничтожало его.

– Но это не удалось бы держать в тайне. Ты была бы счастлива играть роль матери-одиночки? – Раздражение прорвалось из-за его сдержанной маски, когда ее слова ранили его. – Или падшей женщины?

– Сейчас двадцать первый век, и внебрачные дети рождаются постоянно. По всему миру дети растут в неполных семьях…

– Только не в семье Де Сантис, – резко прервал он. – Честь превыше всего.

Схватив ее за руку, Эдуардо притянул Стеллу ближе. Другой рукой он обхватил ее. Как же чертовски хорошо стало от этого прикосновения – даже при том, что ее колотило от бешенства!

– Честь? – вскинулась она. – Ты называешь эту фальшивую свадьбу делом чести? Это обман!

– Нет здесь никакого обмана. Мы поженимся по-настоящему. Чего ты от меня хочешь? – взорвался Эдуардо, отталкивая от себя Стеллу, чтобы вернуть способность думать. – Я поступаю правильно. Разумно. Хочешь, чтобы я заковал тебя в цепи и тащил к алтарю? Тогда тебе станет легче?

Но Стелла не отшатнулась, как он ожидал. Нет, она шагнула вперед, нарушая его личное пространство.

– Да ты и правда тащишь меня к алтарю!

– Ты не хочешь этого брака. Прекрасно. Я – тоже. Но мы обязаны сделать то, что будет правильно для ребенка, для королевской семьи – структуры гораздо больше и важнее нас двоих. Смирись с этим. Стань матерью, которой ты хочешь быть, здесь, в Сан-Фелипе. – Раздосадованный донельзя, он втянул воздух ртом. – И, когда мы будем наедине, я не стану брать то, что ты не желаешь отдавать. Не буду настаивать на том, чего ты не хочешь.

– Я знаю, что ты не стал бы настаивать.

– Но ты хочешь меня. Даже не пытайся отрицать это, – процедил он сквозь зубы. – Не лги мне.

Ложь он ненавидел больше всего на свете.

– Я не лгу. – Она гневно зыркнула на него. – И не буду отрицать.

Сердитые пылкие слова уничтожили остатки его самообладания. Эдуардо порывисто приобнял Стеллу и притянул ближе.

– Итак, по-твоему, что мы с этим будем делать?

Не было ни малейшего смысла скрывать свою страсть, да и ее желание казалось очевидным. Стелла могла оттолкнуть Эдуардо, но вместо этого ее пальцы коснулись его, ее тело смягчилось. Ее вздернувшиеся соски молили о его внимании, как и раскрасневшиеся припухшие губы.

Но она замялась.

– Что ж, вполне можно время от времени с кем-нибудь развлекаться.

Эдуардо пришел в бешенство. Она пыталась вести себя, как кокетка? Так долго избегала физического удовольствия, а теперь вела себя так, словно жить без этого не могла? Неужели она согласилась бы на серию бессмысленных временных связей после того, как слегка «развлечется» с ним?

Он никогда не счел бы ее доступной сексуальной партнершей на один раз, которая случайно забеременела. И не позволил бы этого никому другому. Легкомысленных подруг европейских принцев часто передавали от одного богатого любовника к другому, как вещи. При всей своей репутации Эдуардо никогда не позволял себе ничего подобного. Мысль о том, что один из мужчин притронется к ней хотя бы пальцем, обожгла его.

А еще он не позволил бы прессе травить ее. СМИ и так вечно судачили о его возможных романах. Ее личная жизнь могла стать достоянием публичных домыслов и сплетен. Без защиты – и контроля – дворца Стеллу могли соблазнить продать эту историю.

Об этом не могло быть и речи.

Ей требовалась защита, которую давало его кольцо. Точно так же, как и ребенку. Эдуардо позаботился бы о том, чтобы по окончании их истории она сохранила достоинство и уважение, полагавшиеся его жене, пусть и бывшей. Сохранила бы честь, положение в обществе. Он устроил бы так, чтобы всю вину за их разрыв возложили на него одного.

И она призналась в том, что ее влечет к нему. Эдуардо охватило безудержное сексуальное предвкушение. Подгоняемый грубым желанием, он зашептал ей на ухо:

– Твое тело не знало никого, кроме меня. Твое тело жаждет меня. И ребенок, которого ты носишь, мой. Ты – моя.

– Я – не вещь, которая может кому-то принадлежать… – судорожно промолвила она, и ее лицо вдруг оказалось совсем близко, словно моля о поцелуе.

– Нет, ты – женщина, которую нужно оберегать. Уважать.

– Я – солдат, – стиснула зубы она.

– И ты настроена бороться?

Лучшим полем битвы для них была бы постель.

– Я не настолько безумна. Но моя работа – охранять. Защищать.

– Какая еще защита тебе нужна, когда ты знаешь, что я хочу лишь лучшего для ребенка? Когда ты знаешь, что я из кожи вон вылезу, лишь бы он был в безопасности? Наверное, ты защищаешь не ребенка, а саму себя.

Ее ярко-голубые глаза распахнулись.

– Я тебя не боюсь.

– Нет? Разве ты не боишься этого? – Он провел ладонью по изгибу ее ягодиц и прекрасным длинным бедрам, скользнув пальцами вверх между ними. Даже через старую джинсовую ткань он почувствовал исходивший от нее жар. – Из-за этого ты так кипятишься? Ты сказала мне «да», но в тот день на берегу это было слишком пылко? Милая девственная Стелла получила больше, чем рассчитывала. Поэтому ты сбежала?

Ее красивые губы приоткрылись. Ее затуманенные глаза взглянули ему в глаза.

– Я получила то, что хотела. Все, что хотела. Поэтому и ушла.

– Все, что ты хотела? – недоверчиво покачал головой Эдуардо. – Ты была очень неопытна.

Ее глаза сверкнули.

– Это не делает меня идиоткой. Или трусихой. – Она тряхнула головой и немного развела ноги, приглашая его погладить ее глубже, интимнее. – Возьми меня сейчас, и увидишь, как я боюсь.

Тонкие нити его самообладания стали рваться.

Он ведь и плавал дистанцию за дистанцией, чтобы умерить желание, владевшее им с тех пор, как он увидел ее снова.

Эдуардо пробежал пальцами выше, погладил уже настойчивее. Она вздохнула и стала вращать бедрами, выдавая себя с головой.

– Если бы я сейчас поцеловал тебя там, – его голос зазвучал грубее, – наверняка ты оказалась бы мокрее, чем в том душе.

Ее губы призывно приоткрылись, дыхание участилось в такт еле заметным движениям.

– Не нужно… – прерывисто произнесла она. – Остановись.

Эдуардо на мгновение закрыл глаза, вдыхая ее изысканный аромат, и тут слова эхом отозвались у него в голове. Ее желание можно было истолковать по-разному, но он решил действовать осторожно.

И остановился.

Ее стон и застывшее в глазах разочарование сказали ему, что он сделал неверный выбор. Но единственно правильный в эту минуту.

– Бедняжка Стелла. Тяжелый выдался денек.

Она задохнулась от негодования.

– Я тебя ненавижу.

Она протестовала так слабо, что Эдуардо не удержался от желания снова провести ладонью вдоль ее спины.

– Какая уж тут ненависть! Ты по-прежнему хочешь меня.

Да он и сам изнывал от страсти к ней.

– Ты не горишь желанием жениться на мне, – прерывисто выдохнула она.

Но он горел желанием подарить ей незабываемую брачную ночь.

Подписав брачный контракт, Стелла нехотя согласилась на контроль, который ему требовался. И он щедро вознаградил бы ее за это. Потакал бы каждой чувственной фантазии, и эта страсть разгоралась бы, гарантируя безопасность их брака. А ребенок получал бы должную заботу.