Было уже восемь, когда они остановились у коттеджа. Уже слишком поздно, и вряд ли она увидит малышей, подумала девушка: в это время они обычно крепко спят в своих кроватках. Но это и к лучшему. В их присутствии никакой серьезный разговор не будет возможен.

Но дети еще не спали. Когда Хэлен вышла из машины и остановилась у калитки, поджидая Уэстона, то услышала доносившийся из дома топот маленьких ножек и пронзительный визг. Ее сердце радостно дрогнуло — увидеть малышей среди недели было все равно что получить неожиданный подарок, но оно тут же снова упало, потому, что присутствие Уэстона действовало на нее более чем угнетающе.

Не успели они пройти и половину расстояния до крыльца, как в дверях появился отец в спортивном костюме и с выражением такого неподдельно радостного удивления на лице, что даже сверхподозрительный Уэстон не мог бы усомниться в его искренности.

Днем Хэлен некоторое время колебалась, не следует ли позвонить отцу и предупредить его об их приезде, и теперь была рада, что инстинкт заставил ее отказаться от этого намерения. Если бы отец ожидал их появления, то Уэстон немедленно сделал бы вывод, что девушка успела проинструктировать своих родных и подсказала им, что необходимо говорить. Именно такого поведения Уэстон и ожидал от нее, он сам сказал ей об этом.

Хэлен постоянно ощущала присутствие Виктора, и его высокая гибкая фигура, одетая с небрежной элегантностью, постоянно маячила в поле ее зрения, а это не позволяло девушке расслабиться, даже когда отец заключил ее в объятия. Напряжение буквально сковало ей язык, так что Уэстону пришлось представиться самому, что он и сделал вполне корректно, не упоминая с ходу о своих подозрениях, которые привели его сюда.

— Виктор Уэстон. Ваша дочь и я — коллеги.

Отец тепло пожал протянутую руку, и Хэлен нервно сглотнула комок в горле. Папа слишком прямой и открытый человек, чтобы сразу распознать неискренность. Если бы он только знал, как этот тип злословит в адрес его драгоценной дочери, он счел бы себя оскорбленным до глубины души.

— А вы, видимо, сестра Хэлен? — Виктор взглянул на Элизабет, которая появилась в дверном проеме, держа близнецов на руках. Несмотря на то что волосы у Элизабет были темнее, а цвет глаз иной, фамильное сходство не вызывало сомнений. Странный, пронзительный взгляд гостя, казалось, ничуть не удивил Элизабет, так как ее улыбка осталась приветливой и радушной. Но она, разумеется, и представить себе не могла, что за мысли гнездятся в голове этого «коллеги».

— Простите за беспорядок. — Элизабет кивнула на малышей, которые энергично пытались высвободиться. — Я вернулась домой только сегодня днем, и эти маленькие разбойники слишком перевозбудились.

Билл Килгерран обнял Хэлен за плечи и приветливо улыбнулся гостю:

— Вы заехали только на минутку или останетесь ужинать? Тогда придется немного подождать, пока этих двух молодых людей уговорят наконец лечь спать.

— Я выкупаю их. — Хэлен подхватила малышей и понесла их в дом. Ей вдруг стало абсолютно безразлично, что подумает исполнительный директор «Райта и Грехема» о внезапности, с которой она подключилась к домашним хлопотам. Пусть объясняет это материнским чувством с примесью вины, если ему нравится. Наверняка он подумает именно так. Прижимая к себе племянников, девушка решила, что с нее довольно. Пускай Его Святейшество Виктор Уэстон сам примет или отклонит приглашение остаться ужинать, смотря по тому, что его больше устраивает, — ей нет до него никакого дела. Кроме того, ее отсутствие побудит его быстрее приступить к расспросам о ее характере, и ей не придется выслушивать все снова.

— Через двадцать минут я принесу молоко, — окликнула ее Элизабет. — Сыграй с ними роль строгой тети, так они тебя скорее послушают.

Даже не удостоив взглядом Уэстона, который внимательно глядел на нее, Хэлен бережно повела детей наверх. Что-что, а уж строгой с двумя очаровательными малышами ей еще никогда не удавалось быть. Купание, она знала это по опыту, обычно превращалось в настоящую бурю и девушка уже видела себя вымокшей насквозь, но зато счастливой и успокоенной, — все ее тревоги оставались внизу вместе с маниакально подозрительным Уэстоном. Ей даже не придется гадать, как далеко продвинулись его расспросы, наверняка он начнет обвинять ее в склонности подзаработать, не гнушаясь никакими средствами, в том, что она столько раз водила к себе мужчин, что не может сказать даже, кто является отцом ее малышей, и что теперь ей не терпится запустить руки в секреты его фирмы, чтобы продать их потом с наибольшей для себя выгодой, и тогда от гневного крика отца тут же обрушится крыша.

Примерно через полчаса в ванную заглянула Элизабет.

— Я оставила молоко в спальне. Как у вас тут дела?

— Замечательно, — запыхавшаяся Хэлен как раз присыпала тальком розовые тельца. Глазки у детей уже начинали слипаться.

Элизабет одобрительно кивнула и принялась помогать сестре облачать близнецов в пижамки. Затем негромко, но, судя по всему, находясь под каким-то сильным впечатлением, она сообщила:

— Этот твой друг просто потрясающий субъект. Где ты его отыскала? Но об этом позже, мне надо еще столько тебе сказать… — Она распрямилась, беря на руки Рики, а Хэлен взяла Робина, который уже засыпал. — Расскажи мне, где вы с ним познакомились и как давно встречаетесь?

— Нам предстоит работать вместе, — нехотя ответила девушка и добавила сухо; — Между нами ничего нет, и он вовсе мне не друг, так что можешь сразу же выбросить все свои фантазии из головы.

— В самом деле? Скажи это кому-нибудь другому, только не мне. Ведь ты еще ни разу не приглашала мужчин домой, чтобы познакомить нас с ними. Думаешь, я совсем дурочка?

Думаю, мысленно согласилась Хэлен, выходя за сестрой из ванной. Все, кто может представить себе, что ее способен увлечь хоть сколько-нибудь такой холодный, бесчувственный, подозрительный и отталкивающе высокомерный тип, как этот негодяй Уэстон, должны быть несомненно глупцами, если не окончательно сумасшедшими!

Но сейчас не время было вдаваться в праздные рассуждения. Девушке не терпелось задать сестре вопрос, но она выждала, пока дети выпили молоко и улеглись. Им недавно купили отдельные кроватки, и теперь три кровати — их и Элизабет — занимали большую часть комнаты. Хэлен знала, что сестра мечтает накопить денег на пристройку к коттеджу, чтобы получить лишнюю спальню вверху и еще одну комнату внизу.

— Ну и что он вам такого сказал? — спросила она небрежно, понижая голос. Робин уже крепко спал, а Рики вот-вот последует примеру брата.

— А что он нам особенного мог сказать? — Элизабет вопросительно приподняла тонкую бровь. — Мы просто беседовали. Папе он определенно понравился — с ним вообще чувствуешь себя легко, но это ты и сама знаешь. — Она улыбнулась Хэлен многозначительной улыбкой, от которой той захотелось застонать в голос. — Словом, ты нашла себе на редкость обаятельного мужчину, скромница ты этакая! Он так заинтересованно обо всем расспрашивает — о малышах, о моей будущей работе, а когда я рассказала ему, что недавно получила университетский диплом, то на него это произвело выгодное впечатление.

Она порывисто обняла Хэлен и на миг крепко прижала ее к себе.

— Я, как хорошая сестра, конечно, призналась ему, что не смогла бы ничего добиться без твоей поддержки и без папочкиной помощи тоже. Не могла же я оставить папочку в стороне!

Хэлен слабо улыбнулась. Разумеется, можно было догадаться, что Уэстон сразу возьмет быка за рога, но бросать обвинения напрямик — это не в его стиле. Он просто-напросто пустит в ход свое обаяние, которое ей, Хэлен, еще не пришлось испытать на себе, и позволит ее ничего не подозревающим родным самим говорить на всевозможные темы.

Хэлен знала, что Уэстон умен и может быть жестоким. Но она не предвидела, что тот станет использовать свое обаяние в корыстных целях. Она внезапно вздрогнула, и Элизабет сказала:

— Ты вся промокла. Когда вы с близнецами собираетесь вместе, ты ведешь себя так, словно ничуть не старше их. Переоденься во что-нибудь из моего.

— Не надо, — покачала головой девушка. Она сама виновата, что вымокла с головы до ног. Но шорты и тенниска скоро высохнут. Ей вдруг захотелось домой, в свою комнату в цоколе. Ничего, если Дженни станет развлекать своего Генри в комнате по соседству или Томас со Сьюзен наверху примутся наслаждаться уединением. Теперь ей так хотелось уехать! Но она обречена находиться в обществе Уэстона до тех пор, пока тот не отвезет ее назад и не высадит у дома… — Пойду пройдусь вокруг дома, чтобы быстрее высохнуть, пока вы кончаете готовить ужин. Если, конечно, мы ужинаем с вами…

— Разумеется, вы ужинаете с нами. Виктор сказал, что будет очень рад.

Хэлен услышала это без всякого удовольствия. Может быть, Уэстон и рад продлить ее мучения, но она-то совсем не рада. И хотя ей можно было уже расслабиться — ведь теперь тот знает, что девушка говорила правду, — она все-таки не могла избавиться от напряжения. Хэлен хотела незаметно через кухню выскользнуть из дома через заднюю дверь, но нашла там отца вместе с Уэстоном. Отец размешивал ложкой густой ароматный соус, а Уэстон, без пиджака, в черной шелковой рубашке, заправленной в светло-коричневые брюки, добавлял пасты в кипяток. Раньше Хэлен не могла бы представить его за таким домашним занятием. А взгляд, которым он посмотрел на нее, обернувшись, сразу лишил ее присутствия духа и заставил вспомнить о неприкрытых ногах и насквозь промокшей, прилипшей к груди тенниске… Она инстинктивно почувствовала, что должна спрятаться от него — от его взгляда, который заставлял ее думать о своем теле так как она никогда прежде не думала, и который будил в ее душе непонятные чувства, раньше спокойно дремавшие в ее сознании…

— Ты, кажется, ныряла в ванну вместе с малышами? — широко улыбнувшись, спросил отец. — У моей старшей дочки удивительный характер, Виктор, вам еще предстоит узнать это. Заговорите с ней о статьях дохода и курсе акций, и она ответит вам на любой вопрос с точностью компьютера. Оставьте ее с детьми хотя бы минут на десять, и она сама тут же превратится в ребенка.

Девушка с тревогой отметила ироническую улыбку, промелькнувшую на лице Уэстона, и пронзительный стальной блеск его серых глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. Ее даже охватила досада на отца — зачем он привлекает внимание к ее неопрятной внешности и к ее способности утрачивать иногда благоразумие и хладнокровие! Конечно, глупо переживать из-за этих безобидных слов! Но что, если они снова разбудят его сомнения? Только в играх с племянниками Хэлен позволяла себе полностью раскрепощаться. Она любила возиться с ними и баловать их, может быть, потому, что ей самой не хватало этого в детстве. Но Уэстон способен все перевернуть с ног на голову, он истолкует ее склонность к буйным играм по-своему. Ведь сам Виктор наверняка ни разу в жизни не совершал безумств, ни разу не испытывал подлинного душевного волнения. Все человеческое определенно было ему чуждо!

Решив воздержаться от ответной реакции, Хэлен быстро прошла через кухню и вышла в сад, не отдавая себе отчета в том, что походка ее вдруг приобрела несвойственную ей раскованность, но замечая, что Уэстон следит за каждым ее шагом, от чего по коже у нее побежали мурашки и по спине пополз неприятный холодок.

Только оказавшись одна в тенистом заросшем саду, Хэлен наконец расслабилась, с наслаждением вдохнула теплый вечерний воздух. Она прошла в самый конец сада, облокотилась о калитку, привычно ощутив под локтями шероховатое теплое дерево, и засмотрелась на коров, которые щипали траву на знакомой с детства лужайке.

Девушка не знала, сколько времени простояла так, в приятном забытьи, когда прямо за ее спиной раздался суровый, непохожий ни на какой другой голос:

— Меня послали за вами. Ужин готов.

Мечтательная сонливость мгновенно улетучилась, словно лопнул медленно плывущий в воздухе мыльный пузырь, и возникло чувство обиды. Угрюмо сверкнув глазами, Хэлен обернулась. Холодная самоуверенность Уэстона в сочетании со скрытой жизненной энергией всегда вызывали в ней возмущение и приводили в замешательство.

Но успокойся, приказала она себе, стряхивая с плеч напряжение, и, опустив веки, молча сосчитала до десяти. Не стоит выпускать пар теперь, когда он своим обаянием выудил правду из ее близких. Все ее тревоги остались позади. Поужинать — и домой! И как приятно сознавать, что жизнь снова потечет спокойно и плавно, без неожиданных поворотов и опасных ухабов.

— Могу ли я считать, что вы удовлетворены услышанным, мистер Уэстон? — Хэлен была очень довольна спокойствием, с которым произнесла эту фразу, и направилась к дому, решительно, но без спешки, а то еще, чего доброго, он подумает, что Хэлен его боится.

Однако ее брови негодующе сдвинулись и в груди опять забурлило гневное чувство, на которое она раньше не считала себя способной, когда тот ответил небрежно: