Роза возвратила ему кольцо.

— Тебе лучше любить ее всем своим сердцем и душой, и не приведи Господь хоть чем-то обидеть ее, а не то, уж поверь мне на слово, ты горько об этом пожалеешь. Кровная месть у нас в традиции.

— А теперь не могла бы ты мне сказать, где Козима сейчас?

— Даже не знаю.

— И тебе ничего не приходит в голову?

— Она просто убежала.

Люк вынул из кармана телефон.

— Оставь эту затею, она не захочет с тобой говорить.

— Но я должен найти ее.

— Роза? — Юджину стало очень жаль Люка. Он ведь тоже не понаслышке знал, каково это — сильно любить.

— Ну хорошо. У меня есть предположение, куда Козима могла пойти.

— И куда же?

— Поедем со мной. Я покажу. Юджин, а ты поведешь машину.


Фитц вернулся в замок вместе с Розмари, Фрейей, Роминой, Ма, Нэнни и Карадоком. Всю обратную дорогу он выглядывал из окна, терзаясь сожалением, что так и не смог побеседовать с Альбой наедине. Розмари все болтала о том, насколько красивы здешние пейзажи, только бы не говорить об Альбе. Ромина как будто читала мысли Фитца, которые были для нее так же прозрачны, как чистое стекло.

— Я, пожалуй, пойду немного отдохну перед ужином, — сказал профессор и нетвердой походкой направился в холл.

— Мне бы не помешало сделать то же самое, — произнесла Ма. — Какой же утомительный выдался день! Все же достаточно изнурительное занятие пребывать в постоянном отпуске.

— Может, поиграем в карты? — спросил Нэнни у Фитца. Фитц обратился к жене:

— А чем бы ты хотела заняться, дорогая?

Ромина тут же встряла в их разговор:

— Розмари, милочка, у меня созрело предложение, которое вам с Фрейей наверняка покажется интересным. Здесь есть очень милый магазинчик, в котором полным-полно великолепных индийских ручных изделий, которые вам обязательно понравятся. Большинство вещей, которыми вы так восхищались в моем доме, куплены именно там. Магазин называется «Каза Джованна». Он расположен вдали от большой дороги. Вообще-то он открывается только завтра, но если я позвоню Имельде, она сможет обслужить нас прямо сейчас. Ну, что вы скажете на это?

— С превеликим удовольствием. — Розмари подумала, что после того, как она вынуждена была битых два часа сидеть вместе с Фитцем в компании его бывшей возлюбленной, ей совсем не помешает получить небольшую разрядку, потратив деньги.

— Я не думаю, что Люк скоро вернется, — задумчиво произнесла Фрейя. — Надеюсь, у него все в порядке.

— Он придет вовремя, к ужину, — сказала Ромина, открывая дверь. — Пойдемте же, не будем терять ни минуты! — Она поймала взгляд Фитца и заговорщически ему подмигнула.

— Так как насчет одной карточной партии? — не унимался Нэнни.

— Пожалуй, сыграем позже. А сейчас я хотел бы пройтись по тропе воспоминаний.

— Ну что ж, позже так позже, — сказал Нэнни, нагнувшись, чтобы потрепать Порчи по спине.


Фитц стоял на посыпанной гравием дорожке, размышляя, что делать дальше. Он был не в силах выкинуть Альбу из головы. Фитц прекрасно знал путь к ее дому, а также помнил старую башню и оливу, под которой была похоронена Валентина. Некоторым воспоминаниям никогда не суждено померкнуть. Он пройдет мимо флигеля, а потом спустится вниз по тропинке. Хотелось надеяться, что он застанет ее дома.

Альба была в подавленном состоянии. Она почти ненавидела жену Фитца, которая не позволила им побыть наедине. Вполне закономерно, что Фитц связался именно с такой женщиной. Должно быть, он женился на ней по глупости. Розмари было трудно любить — она была слишком темпераментной и властной. Этой женщине нравилось всеми управлять. Слишком хорошо зная Фитца, Альба догадывалась, что его могло вполне устраивать такое положение вещей. Возможно, он даже был по-своему счастлив, однако она бы голову дала на отсечение: его счастье оказалось неполным.

Придя домой, Альба присела поболтать с Беатой. Та поведала ей, что Роза и Юджин, а с ними и Люк исчезли в неизвестном направлении, причем они очень торопились. Беата сказала, что слышала, как Роза кричала на кухне, однако не знала, в чем было дело. Альба закатила глаза. Она сразу же подумала о Козиме. Альба ощущала постоянную ноющую боль в сердце при мысли о том, что ее племянница может выкинуть какую-нибудь глупость. Она уже так привыкла к ее ранимости, что всегда была готова к худшему. Однако Беата не имела ни малейшего понятия, куда запропастилась Козима.

— Может, она пошла прогуляться, — предположила Альба, вставая. — Пойду-ка я приму душ. День сегодня выдался очень долгим.

— Ты была в траттории целый день?

— А ты знаешь, кто туда заявился? Фитц. Ты помнишь его?

— Ну конечно, помню. Какая приятная неожиданность. А что он здесь делает?

— Он остановился в замке.

— А ты туда пойдешь?

— Конечно, нет. Меня туда и на аркане не затащишь!

— Он женат?

— Да, на настоящей террористке. — Хорошо, что можно было поделиться своими чувствами с Беатой. — Эта глупая особа так и не оставила нас наедине. Я очень хотела поговорить с Фитцем с глазу на глаз. Ума не приложу, почему его жена так его ревнует, ведь прошло уже тридцать лет.

— Потому что ты все еще очень красивая женщина, Альба.

— Далеко уже не такая красивая…

— Неправда. Годы милосердны к тебе, поскольку ты прожила счастливую жизнь.

— Я же не собираюсь уводить Фитца! Его жена могла бы проявить хоть немного великодушия, предложив нам остаться наедине. Так нет же. Это с трудом можно было вынести. Она должна была околачиваться тут же и слушать. Хотя, мне кажется, она вряд ли поняла, о чем мы говорили.

— Бедняга Фитц. Его всегда влекло к властным женщинам.

— Однако его любви ко мне оказалось недостаточно, чтобы последовать за мной в Италию. И в этом он виноват сам. Никто не заставлял его жениться на Розмари.

— Но у тебя есть Панфило. И ты имеешь то, что заслуживаешь, Альба, — то есть самое лучшее.

Альба пошла наверх, чтобы принять душ. Воспоминания нахлынули на нее, словно бурный поток. Она стала что-то тихонько напевать, прокручивая в памяти картины, которые не приходили ей на ум уже столько лет, и получая от этого огромное удовольствие. Она вспомнила плавучий домик в Челси и свои любимые голубые замшевые сабо от торговой марки «Биба». В памяти всплыли воспоминания о козе, которую она когда-то привязала к лодке своей подруги Вив. Какое же возмущенное было у Вив лицо, когда она обнаружила, что глупое животное нагло поедает траву и цветы, так любовно высаженные и взлелеянные ее собственными руками. Интересно, где Вив сейчас и продолжает ли кто-нибудь утруждать себя чтением ее книг? В то время Альба была совершенно другим человеком.

Приняв душ, Альба, перед тем, как одеться, втерла в кожу масло розового дерева. В ванной стало жарко. Через открытое нараспашку окно доносилось стрекотанье сверчков. Застегнув пуговицы на платье, Альба пошла посмотреть на сад и море, раскинувшееся внизу. А потом вдруг услышала низкий мужской голос. Его ни с чем невозможно было спутать. Человек говорил на ломаном итальянском языке с Беатой, которая терпеливо слушала его. Это был Фитц.

Альба сбежала по лестнице, однако, взяв себя в руки, задержалась на какое-то время на кухне, чтобы не спеша выйти на террасу.

— А, это ты, Фитц! — воскликнула она, делая вид, что удивлена.

— Да я вот… — Он собирался было выдумать историю о том, что случайно проходил мимо, однако прекрасно понимал, что Альба все равно бы не поверила. — Я очень хотел увидеть тебя, — просто сказал он.

— А где же твоя жена?

— Пошла по магазинам.

— Ты хотел бы прогуляться? Мы могли бы пойти к старой сторожевой башне.

— С удовольствием.

— Беата, ты не могла бы побыть здесь до тех пор, пока не придет Роза?

— Я пробуду здесь столько, сколько тебе нужно, моя милая. А ты иди. Желаю приятно провести время. — Беата понимающе улыбнулась, ведь она была не настолько стара, чтобы позабыть, как это здорово — находиться в компании привлекательного мужчины.

Фитц, засунув руки в карманы, пожелал ей доброй ночи, а затем последовал за Альбой, чтобы, миновав оливковую рощу, направиться к утесам. Солнце садилось, окрашивая небо в темно-красный и золотой цвета прямо над горизонтом.

— Это место совсем не изменилось, правда? — сказал он, взглянув на свою спутницу. — Как и ты, Альба.

— Мы изменились только внешне. Когда я с тобой, мне снова двадцать пять.

— Мне следовало бы приехать к тебе.

— Ты поступил так, как посчитал правильным.

— Нет, это оказалось неправильно. Ты для меня самое главное. У меня такое ощущение, что последних тридцати лет как не бывало. Даже не знаю, почему мне не хватило тогда мужества.

— И как скоро после моего отъезда ты познакомился с Розмари?

— Спустя несколько недель.

— Так быстро? Неужели тебе не было хоть немного грустно?

— Я чувствовал себя опустошенным и так сильно по тебе скучал. Я уже собирался было ехать вслед за тобой, как на горизонте появилась Розмари. И ей каким-то образом удалось убедить меня, что я не буду счастлив в Италии. Она сказала, что если бы ты меня действительно любила, то выбрала бы меня, а не Италию.

— Но ведь дело было не просто в Италии, Фитц. Здесь осталась Козима. Ты же знаешь, она мне как дочь. И я ни разу не пожалела о том, что вернулась сюда.

— А я миллион раз раскаялся, что не последовал за тобой.

— Но ты ведь счастлив с Розмари?

— По-настоящему я был бы счастлив только с тобой. Розмари меня просто устраивает, она хорошая женщина и всячески заботится обо мне. Но наши отношения лишены страстности, которая нас когда-то связывала, и мы с ней никогда так не смеялись, как с тобой. — Он нежно посмотрел на нее. — Ты любовь всей моей жизни, Альба. И второй такой уже никогда не будет.

— Я польщена. Мы прекрасно проводили время вместе, не правда ли? — Она вдруг почувствовала необычайную легкость. Находясь рядом с Фитцем, она чувствовала себя озорницей, как будто снова стала молодой и игривой, и уж никак не ощущала себя бабушкой, которая вынуждена считаться с грузом своих лет.

— На протяжении этого времени я часто думал о тебе. И мне было невероятно трудно представить тебя в роли бабушки. Ты запечатлелась в моей памяти такой, какой была, когда покидала Англию.

— Боюсь, я стала намного старше и толще, чем была когда-то.

— Нет, ты сейчас даже красивее, поскольку на твоем лице лежит отпечаток глубокой мудрости. И уж поверь мне на слово, ты стала как-то мягче, что ли…

— А откуда ты знаешь?

— Когда я впервые встретил тебя, ты была жуткой эгоисткой.

— Нет, не была!

— Ты не отличалась особой разборчивостью в своих знакомствах, была ужасно своенравной, упрямой и необузданной. Тебе нравилось, чтобы окружающие тебя мужчины сходили по тебе с ума. Но именно поэтому я и влюбился в тебя: ты была словно дикое животное. Так кому же удалось приручить тебя, Альба?

— Одному фотографу по имени Панфило.

— Прекрасное имя, — признал Фитц.

— И прекрасный человек.

— Он сделал тебя счастливой? Или все же это вышло только у Фитца?

Она игриво подтолкнула его.

— Боюсь, я не могу сказать тебе того, что ты хочешь услышать. Скажу так, как есть: Панфило любовь моей жизни. Кто знает, что сталось бы с нами, если бы мы дожили до глубокой старости, однако с Панфило я обрела счастье.

Фитц изо всех сил старался скрыть разочарование.

— Я предпочел бы, чтобы ты сказала, что была несчастной все эти тридцать лет!

— И что тогда? Ты бы ушел от Розмари, а я покинула бы Панфило и мы бы начали жить вместе? Ты ведь прекрасно знаешь, что это невозможно.

— Не могу отрицать, что не думал об этом.

— Не говори глупостей.

— Теперь я старик. Я имею право предаваться мечтам.

— Ты вовсе не старый! И для такого рода мечтаний нет оправдания. Раз уж ты сделал кровать, будь добр, лежи на ней.

Дойдя до оливы, они присели передохнуть.

— А как там поживает Вив?

— Она умерла, Альба.

— Боже правый! — Альба побледнела, услышав печальную новость о своей давней приятельнице.

— Это случилось около десяти лет назад.

— Вив была моим единственным настоящим другом. Она прошла со мной через все радости и невзгоды, и только с ней я могла всем делиться. Жаль, что мы потеряли друг с другом связь. Но не будем о плохом. Расскажи мне лучше об Англии. Прошли годы с тех пор, как я уехала оттуда. Расскажи о себе. — Альба прилегла на бок, подперев голову рукой. — Я слушаю. И не хочу пропустить ни единого слова. Это единственная возможность, которая у нас есть.