Влада так и поступила: обогнула стол компьютерщика, и с торжественным видом поставила сумку на стул.

— Ты проиграл, Лужин, - выкрикнул Серега и сдобрил слова неприличным жестом.

Влада проследила за его взглядом. Слова адресовались белобрысому парню лет двадцати. Волосы он явно подкрашивал. В ушах «Лужина» красовались массивные тоннели, на лице было проколото почти все, что можно проколоть, шею опоясывала татуировка в виде шипастого ошейника. Ничего себе экземплярчик!

Пирсингованый ответил точно таким же неприличным жестом, и отвернулся к монитору.

— На что спорили?

— Лужин решил, что ты выберешь тот стол, что справа от него. Он у нас типа местная звезда, Казанова местного разлива. Обычно девчонки сразу садятся поближе к нему.

— А если места заняты?

— Ждут, пока появятся свободные. Вообще тут целая схема, как очередь в булочной. Приходит девчонка, садиться поближе к этому сукиному сыну, пару дней он ее окучивает, потом секс-любовь-морковь, потом загул, потом трагедия, слезы, истерики – и пинок под зад от Главного. Как только соперница удалилась – место переходит к следующий в очереди.

— Я все слышу, - перекрикивая писк звонящего телефона, сообщил Лужин. – Будь моя воля – я бы натолкал тебе в рот ссаных тряпок и зашил. Чтобы научился помело использовать по назначению.

— Какие-то проблемы? Я ввожу девчонку в курс дела, чтобы не вляпалась в дерьмо в первый же рабочий день.

Лужин демонстративно надел массивные наушники. Серега пожал плечами.

— Кто предупрежден – тот вооружен. Хотя обычно это все равно не действует. Павлицкий держит его, потому что у этого парня целая куча знакомых по всему городу, прямо какая-то гребаная сеть информаторов как у того лысого толстяка из «Игры престолов». И он еще ни разу не лажанулся. Везучий сукин сын.

Влада не стала говорить, что в везение никогда не верила. Если человек что-то делает лучше других, это значит, что он просто больше старается. А лентяям просто удобнее думать, что всему виной какое-то мифическое везение.

— Кстати... - Серега откатился в кресле к дальней части своего «полигона», забарабанил по клавишам. – Ты птица свободная или как?

— Или как.

— Вот хрень-то, - разочаровано ругнулся прыщавый и полностью повернулся к ней спиной. – Если будут проблемы с техникой – обращайся.

— Спасибо, буду иметь ввиду.

Влада скинула пальто, благо, платяной шкаф был поблизости и там нашлась и пустая вешалка, и свободное пространство. Нужно не забыть найти какую-то химчистку поблизости. Она достала увесистый новенький ежедневник, и тут же столкнулась с проблемой – куда его положить? Куда деть эту кипу бумаг? Есть ли среди них что-то архи-ценное, что она по неосторожности выбросит вместе с общей кучей?

— Сгребай прямо в мусорный пакет, Аллочка приходит к четырем, захватит и этот хлам.

Напротив нее, словно джин из бутылки, материализовалась высоченная и крепкая, как легкоатлетка, молодая женщина. Она изучала новенькую поверх спущеных на кончик острого носа квадратных очков. Короткая стрижка, спортивный стиль одежды. Ведущая спортивной колонки? Выглядит именно так.

— Тут точно нет ничего важного? – недоверчиво уточнила Влада.

— Уверена. Разве что считать за ценность свинство, которое оставил Малышев. Бывают же люди – живут себе в грязи, хрюкают и чихать они хотели на загрязнение рабочего пространства своими испарениями.

С этим замечанием Влада была согласна. Она не была заскорузлой чистюлей, и оставленная до утра грязная посуда не мешала ей уснуть, но грязь и хаос вызывали в ней немедленно желание схватиться за тряпку и пылесос.

— У Аллочки в подсобке есть перчатки. На твоем месте я бы не рисковала притрагиваться к этой гадости голыми руками.

— Подсобка? – Влада повертела головой.

— Левая дверь, - бросила «спортсменка» и удалилась даже, не назвав своего имени.

Ну и ладно. Спасибо за совет насчет перчаток.

Подсобка оказалась внушительны размеров помещением, заставленным различным бытовым инвентарем, пластиковыми контейнерами с мылом, моющими средствами и порошками. Отдельно стояли целы упаковки туалетной бумаги и бумажных полотенец. В дальнем уголке поблескивал любовно вымытый солидный пылесос. Точно не из дешевых. В общем, уборщице наверняка было не на что жаловаться. Влада осмотрелась в поисках перчаток и нашла их в отдельном пластиковом мешке. Она выбрала желтые, длинной до самого локтя. Заодно прихватила полироль и салфетку для чистки поверхностей.

— Ты меня опять преследуешь, Неваляшка?

От неожиданности руки предали ее и все набранное добро грохнулось к ногам.

Господи, она что, бреди? Онегину неоткуда взяться здесь, в редакции газеты.

Но это действительно был он. И пока Влада соображала, каким ветром его занесло в «Пересмешник», успел потеснить ее внутрь, войти – и закрыть за собой дверь. Пальцы Влады снова предательски задрожали, в голове зашумело от его стремительно распространяющегося по подсобке запаха лосьона после бритья.

— Стас...? – Ему просто неоткуда тут взяться, и все же – это точно он.

— Так ты меня все-таки преследуешь?

— Я не понимаю, о чем ты, - справившись с чувствами, ответила она.

Онегин осмотрел помещение, в котором оказался, присвистнул.

— Подрабатываешь техничкой?

— Я здесь стажируюсь. – Бесполезно объяснять, почему она оказалась в подсобке. Куда важнее, чего ради он здесь околачивается. Стас учился вместе с Артемом на факультете IT-технологий, но по другой специальности, и закончил ли учебы – Влада не знала. После того, как парни начистили друг другу физиономии, на разговоры об Онегине и всем, что с ним связано, Артем наложил табу. – Буду благодарна, если позволишь мне выйти и заняться тем, ради чего меня взяли в штат.

— Обязательно, как только мы кое-что проясним.

— Разве у нас есть какие-то незакрытые вопросы?

Вместо ответа он зачем-то взял с полки рулон бумажных полотенец и несколько раз подбросил в воздухе. Подсобка, минуту назад казавшаяся просторной, стремительно уменьшалась. Как будто появление Стаса спровоцировало запуск двигающего стены механизма.

— Я пришел по поводу интервью со мной. – Он оставил полотенца в покое и выудил откуда-то из-за спины свернутый вдвое журнал. Постучал им по раскрытой ладони. – Тут написана полная ахинея. Почитать, так я какой-то мажор, который в жизни в руки ничего тяжелее своего члена не брал.

Он говорил так зло, что у Влады почти взаправду зачесались пальцы от желания сграбастать журнал и почитать изобличающую статейку. Но она напомнила себе, что дала зарок больше не «залипать» на Онегина, каким бы красивым ни сделали его прошедшие годы. Надо же, он проколол ухо в трех местах: два раза мочку, где теперь красовались две сережки-пуссеты, инкрустированные черными камнями лаконичной квадратной огранки. Выше ушной хрящ пересекала вертикальная серебряная «штанга». Влада помнила, как он всегда посмеивался над ее страхом боли. На нем-то все заживало как на собаке, а вот на ней даже пустяшная царапина могла превратиться в настоящую катастрофу, требующую хирургического вмешательства.

Влада покраснела, вспоминая, как увязалась за ним в тату-салон, и как сидела тихой мышью в углу, зачарованная процессом нанесения рисунка на его кожу. А потом он поманил ее свободной рукой, притянул спиной к своей груди и устроил голову на плече. «Не шевелись, Неваляшка, давай просто посидим так», - сказал он тогда. И она не шевелилась, боясь разрушить момент полного безоговорочного счастья.

— Ты ошибся дверью, - сказала она, одновременно с попыткой выйти.

— Я увидел знакомую попку и понял, что не могу пройти мимо, - сказал Стас запросто, как будто речь шла о встрече школьных приятелей.

— Увидел? Я могу быть свободна? Извини, мой первый день и так начался не лучшим образом. Если меня застукают в подсобке за битьем баклуш, будет катастрофа. Была рада повидаться.

Он нахально перегородил рукой дверь, вынуждая Владу отступить. Она воспользовалась оказией и быстро подобрала разбросанное добро. Может быть Онегину надоест игра в кошки-мышки, и он отвяжется?

— Как поживаешь, Неваляшка?

— Хорошо. – Он что, намерен вести светскую беседу среди швабр и чистящих средств?

— Хорошо – и все?

— Я не понимаю, что ты хочешь услышать? – Влада все-таки посмотрела ему в глаза. Ох уж этот взгляд, совершенно непроницаемый, дьявольский. Однажды она уже совершила глупость, позволив им растерзать в клочья ее внутренний мир. Во второй раз этому не бывать. Даже если это снова и снова ранит ее сердце, она сумееет противостоять ему. – Я была влюбленной девчонкой и не давала тебе проходу, потому что верила, ты – мой единственный. Спасибо, что проявил участие и разбил те розовые очки. Серьезно, мне очень стыдно за прошлое. За все, что случилось потом. – Она сглотнула. Нужно собраться, закончить мысль и расставить все недостающие точки над «i». И отпустить прошлое, избавиться от глупой девчонки, верящей, что нашла своего Принца. – Если бы в моей власти было изменить случившееся, я бы многое переиграла, но это невозможно. Поэтому, если не возражаешь, предлагаю устроить взаимный экзорцизм призракам нашего общего прошлого и разойтись, чтобы больше никогда не встречаться.

— Думаешь, все эти три года я спал и видел, как бы услышать от тебя эту напыщенную херню? Спать не мог, мучился без твоего отпущения грехов?

Она вздохнула. Стас обладал исключительной способностью трактовать слова окружающих как ему вздумается.

— Что ты от меня-то хочешь? – Влада надеялась услышать прямой ответ на свой такой же прямой вопрос.

Стас сжал челюсти, пошарил взглядом вокруг себя, как будто пытался найти что-то, что могло бы стать заменой боксерской груше. Во всяком случае именно так Влада истрактовала его взгляд. И, если быть до конца откровенной, у Онегина были причины таить на нее обиду, ведь именно она стала камнем преткновения, об которую сломалась их с Артемом дружба.

— Хорошо притворяешься, Егорова, - наконец, сказал он. Довольно сдержанно, учитывая откровенную злость на его лице.

— Притворяюсь? Если ты о том, что вы с Артемом разругались, то мне очень жаль.

— Артем? – Стас издал колючий смешок. – То есть по-твоему, наш с Артемом мордобой – самая большая проблема, которую создали твои сопли?

Влада едва не поддалась желанию заткнуть уши. Знаменитая крылатая фраза о том, что время лечит, сейчас звучала насмешкой. Вероятно, в мире существуют счастливчики, которым повезло забыть и залечить, но ее собственные раны с каждым словом Стаса кровоточили все сильнее. Так уже было однажды, и тот печальный опыт показал, что подобные нормальные проявления девичьей слабости превращают его в настоящее беспощадное чудовище.

Но не сейчас. Пусть и маленькими шажками, но эти три года она шла от него, а не стояла на месте. Буде очень глупо дать Стасу повод думать, что он все так же может растоптать ее.

— Мне нужно идти работать, - стараясь выдержать тон голоса максимально холодным, сказала Влада и отвела в сторону его руку.

Он на удивление легко поддался и даже отступил в сторону. Влада мысленно приготовилась к обязательному подвоху, но его не последовало. Она уже положила ладонь на ручку, когда Стас просил:

— Ты что, действительно ничего не знаешь?

— Не знаю, чего?

Она сделала глубокий вдох, уговаривая свои истерзанные нервы потерпеть еще немножко. Стас – он как колючка в пятке. Можно ее не вытаскивать, чтобы не разбередить болезненную рану, но тогда она с каждым днем будет болеть все больше и сильнее, и неизвестно во что превратиться через несколько недель. А можно один раз перетерпеть, чтобы позволить ране потихоньку заживать. Раньше она жила с болью, радуясь, что ей хотя бы хватает смелости признать зависимость от нее. Но появление Стаса все перевернуло с ног на голову. Если они и дальше продолжать натыкаться друг на друга в огромном густозаселенном мегаполисе – смех, да и только! – то нужно сделать так, чтобы он больше не мог ужалить ее.

— Твой отец пригрозил моему раздуть скандал вокруг того, что его двадцатилетний сын совратил малолетку, - сказал Стас совершенно холодным бесцветным, почти механическим голосом. – Ты же помнишь, что тогда было, да?

— Предвыборная кампания, - на автомате ответила Влада.

— Твои сопли разрушили карьеру моего отца, уложили мою мать с инсультом, Неваляшка. Все потому, что ты решила держать меня за ручного щеночка, хотя я с самого начала предупреждал – мне на хрен не нужны отношения помимо секса. Но тебе же хотелось ручного Стаса, да? Хотелось вернуть меня любым способом.

Влада ощутила, как какая-то невидимая крепкая рука ухватила ее за шиворот и что есть силы встряхнула, словно старательная хозяйка – коврик после визита не слишком чистоплотных гостей. В голове зашумело, мысли запутались в тугой, безнадежно перепутанный клубок. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за первое, что нащупала ладонь – стойку металлического стеллажа.