— Ты пользуешься тем, что мужчина не слышит весь твой пошляцкий… — она сцепила челюсть, а я оборвал её шепотом, открывая старику дверцы машины:

— Но тебя же это заводит, нэ агашши?


— Ты неисправимый болван, Хан Бин! Я на работе! А ты…

— А я охраняю все двенадцать хвостов своей демоницы! Честное слово, ты мне только что глаза трахнула своей выходкой.

Сел за руль, и подмигнул ей:

— Так вы с нами, госпожа инспектор? Или мы сами проинспектируем заброшенный сарай?

Лика зло улыбнулась, а я предвкушал, какое наказание она придумает сегодня или завтра за мой откровенно похабный бред в присутствии немого человека.

Я назвал это место сараем навскидку, но когда мы затормозили у въезда на его территорию, я подумал что это настоящий дворец. Вот только в европейском стиле. Хотя он таким был возможно когда-то. Потому что сейчас это место действительно напоминало мрачную свалку. Окна выбиты даже на втором этаже. По периметру всё обросло сорняками, а сам фасад выгорел полностью и прятался под кромкой леса и в тени деревьев. На сам холм я заехать не смог. Но мне хватило и того, что увидел с этого расстояния.

— Нэ агашши! Ты уверена, что нам нужно обязательно входить туда? — сглотнул сухой ком и скривился.

Такие места были прокляты. К ним не подходили, и видимо там кто-то умер, и не простой смертью. Тут меня осенило. Поэтому я сразу же озвучил свою догадку:

— Лика, там совершенно точно были трупы. Если люди не подходят к этому месту, значит там произошло действительно настоящее зверство. Его не просто так назвали проклятым.

— Сейчас и проверим! — Лика вышла из машины и кивнула мужчине, но он подался с заднего сидения ко мне и схватившись за моё плечо, замотал головой.

— Не пойдете? — задал вопрос губами, а он снова покачал головой.

Я кивнул, и вспомнив что в бардачке есть ещё пара бутылок воды, протянул одну мужчине, и он тепло мне улыбнулся, поклонившись.

— Аджоси не пойдет с нами, — вышел из тачки, и встал рядом с Ликой.

— Он мне там и не нужен, — она отрезала сухим голосом, и пошла к дорожке, что уходила вверх по холму к дому.

— Рехнуться можно. Если мы из-за тебя подцепим проклятье, то с госпожой Аякой будешь разбираться сама, — пробубнил и вложил руки в карманы куртки, поравнявшись с Ликой.

— Договорились. Пожалуй с мальчишкой ты справишься лучше.

— Ты намекаешь, что я не смогу справиться со взрослым призраком? — я изогнул бровь, а моя госпожа припечатала чистой правдой.

— Ты со своим страхом уже сейчас не можешь справиться, а хочешь пережить встречу с реальным призраком? Идём уже, темнеет, — на этот раз скривилась сама Лика, и пошла быстрее.

Моя госпожа была права. От вида этого особняка у меня бежал холодок по спине такой силы, что я сцепил руки в кулаки, а по зубам оскомина прошлась.

— Сраный сарай! Это просто сраный сарай, Хан Бин! Там нет никаких призраков и вообще твоя женщина носит за пазухой пушку. Чего бояться-то?

Бубнил всю дорогу до дверей и чуть не испустил дух, когда понял что Лика с легкостью отбила рукояткой пушки дверной замок с ручкой, и открыла дверь.

— Что это за сектантская херня? — я встал столбом в дверях и мы переглянулись.

— Очевидно какая-то протестантская ветка религии, — нахмурилась Лика, и выставила руку, перегородив мне путь.

— Стой, — достала из карманов бахилы с перчатками, и я охренел.

— Вы эту херь всегда с собой таскаете? Это правда, значит?

— Правда, милый! А теперь помолчи, надень это всё, и не мешай мне.

Меня словно током шибануло от того, как она надевая эту чертовщину, назвала меня "милым".

— Повтори! — расплылся в улыбке и начал делать тоже самое.

— Обойдешься! Хорошего понемногу! — обернулась и прошлась по мне таким взглядом, что я тут же перестал бояться всяких проклятий и прочей чуши.

— Полегчало? — прошептала, а я сглотнул и ответил:

— Однозначно. Продолжай смотреть на меня так, и мне будет похер на любую херь, которую мы тут найдем.

— Значит, полегчало, — отстраненно констатировала и вошла в холл, полностью увешанный какими-то картинами в религиозной тематике.

Под ногами скрипело стекло и ошмётки раскрошившейся мебели. Я тоже включил вспышку на сотовом и начал рассматривать картины и то что осталось на комодах.

— Это очень странно… — присмотрелся, и начал обходить гостиную которой заканчивался холл.

— Вещи же должны были вывести, даже если здесь кого-то убили? — я провел по поверхности деревянной полки, и на перчатке остался жирный слой пыли.

— Да, если у них остались владельцы. А если таковых нет, то значит и забирать некому, — ответила Лика, и стала подниматься по ветхой и местами полностью разрушенной деревянной лестнице.


— Лика, мать твою! Куда ты полезла?! Оно может провалиться под тобой! — я пошел следом за ней, и когда она как всегда хотела оборвать меня и накричать, застыл.

— Спустить вниз! — прошептал и продолжал смотреть в огромное зеркало, в котором отражалось лицо гейши.

Я обернулся к стене, которая была видна в трюмо, и встал в ступор. Это был огромный портрет женщины, нарисованный настолько коряво, что пройдя мимо, я подумал что это просто кто-то из местных обрисовал стену дерьмом. Но это был реальный рисунок, который оказался виден только в зеркале.

— Отлично! — Лика встала рядом со мной, и подняла шахматную фигуру, которая валялась на каминной полке.

— Что такое? — я приподнял брови.

— Мы нашли "образ", нэ саран! Терпеть эти твари у нас на крючке, — расплылась в улыбке Лика, и быстрыми движениями, набрала номер Ю Чон-ши.

Я же продолжал смотреть на корявый портрет в отражении зеркала, и не мог оторвать от него взгляда. Я совершенно точно где-то видел эту смазливую рожу.

— Анъен! — Лика начала разговор и снова посмотрела на меня, а я нахмурился, но она опять ободряюще мне улыбнулась, потому что знала, что страх никуда не ушел.

Это место уже начало вселять сраный ужас.

— Да, Ю Чон-ши! Выезжайте. Я нашла "образ" и место с которого очевидно всё началось. Нет, бери всех с собой. Я должна видеть реакцию каждого. У него на лице всё будет написано, как только он переступит порог этого места. Это прямой вызов его синдрому.

Меня начало откровенно бесить моё состояние и Лика это заметила. Сказать что я охерел, это ничего не сказать. Она аккуратно прижалась ко мне плечом и медленно, с опаской, взяла за руку.

— Нет, мы ждём вас здесь. Нет смысла ехать назад. Хорошо. Он уедет сразу, как приедете вы.

Рука сжала мою ладонь сильнее, и я смог вдохнуть полной грудью. А когда она положила трубку и посмотрела мне в глаза, я наконец понял с каким дерьмом ей приходиться сталкиваться постоянно.

— Ты в порядке? Тебе не страшно это делать? — я погладил еле-еле её ладошку, и даже через сраную резину, ощутил что и так получаю кайф от тепла её руки.

— Страшно, Хан. Но тебе сейчас страшнее. Ты не видел такого никогда. Поэтому… Я…

— Идём к херам отсюда! Я тебя умоляю. У меня чувство, что это морг с кучей трупов. Здесь даже холодно точно так же.

Она ничего не ответила, а лишь потянула меня к выходу. Но когда остановилась на крыльце снаружи, отпустила мою руку и судорожно вдохнула воздух.

— Не делай больше такого, если тебе трудно, — я скривился, а Лика покачала головой и опять молча пошла к машине, пока я смотрел ей вслед и понимал, что это финиш.

Я не просто любил её, я действительно был одержим этой женщиной и её силой воли.

11. Лика

Если бы я могла описать свое состояние, то назвала бы его пограничным между двумя мирами. Так бывает, когда ты жил одной жизнью, привык каждый день видеть одни и те же вещи, и не менял своего состояния, сдерживая его и не показывая никому. И вот мой мир поделился пополам. Это странно — оперировать тезисами романтичной мелодрамы. В моей жизни не было давно ничего романтичного. До того, пока я не пустила всё на самотёк и не решила просто принять то, что с каждым днём всё больше желала близости с этим парнем. Этим? Разве так можно назвать человека, который дарит тебе себя и сам не понимает того, какой вред этим наносит себе же?

Поэтому, наверное, появился и второй мир. Место, а вернее отрезок времени, который начался с моего появления в этой странной, но такой близкой мне по духу стране. Этот отрезок и стал началом того, во что я не могла поверить.

Пока мы ехали в эту деревеньку мне снился очень странный и настолько реальный сон, что не хотелось просыпаться. Такие сны были редкостью даже для здорового человека, поэтому я желала бы остаться в такой сказке навсегда. В квартире, где на полу была разбросана дурацкая подростковая игра, а на меня смотрели с любовью необычные глаза. Я не видела такого взгляда никогда.

В том времени, тот мужчина смотрел на меня похожим взглядом, но его глаза не были и наполовину наполнены подобной нежностью, как глаза этого мальчишки. Хан даже хмурился по-особенному. Всё стало по-особенному ровно с того момента, как подарила ему ласку сама и приняла правила этой игры. Сперва мне было слишком страшно. А всё потому, что я не могу отпустить свою болезнь по щелчку пальца и взмаху какого-то волшебника. Это серое и очень холодное ощущение. А Хан светлый и очень яркий. В этом парне столько красок, что даже сейчас, наблюдая за тем, как он храбро смотрит на вещи, которые его пугают, я вижу все эти тона и полутона. Этот парень, как моя личная палитра, из которой получился очень живой портрет. Настолько живой, что я смогла преодолеть все фобии хоть на несколько минут, и сцепив зубы помочь ему принять подобное. Взять за руку и поделиться теплом. Сделать это впервые без страха получить в ответ лишь боль.

Хан действительно боялся заброшенного дома. Это не шутка для этого народа. Они страшатся подобного, как мы болячек и чумы.

Печать смерти! Вот, как Хан назвал это место, вернее то, как оно выглядело. Печать на стене в виде карикатурного и обезображенного лица девушки гейши.

Даже меня сковал озноб, когда мы переступили порог особняка на холме. Я видела не раз заброшенные места у себя на родине. В старых деревнях или поселках таких домов было множество. И этот эпизод напомнил мне самое страшное дело, которые было в моём послужном списке. Дело о пропавшей тринадцатилетней Ане Фёдоровой. Малышка приехала в деревню к бабушке и дедушке. Ребенок не впервые на каникулах гостил у своих родных в поселке. Но в этот раз… То лето стало последним для малышки. Именно чувства с того места, с той развалившейся почти до основания избы, где мы нашли её тело, одолевали мной и в этом особняке, за тысячи миль от такой же печати смерти. Ужас и холод! Не просто ощущение озноба. Это ледяная ванная, или прорубь, в которую тебя просто швырнули.

Но я и помыслить не могла, что на этом этапе в моей голове столкнуться два мира.

Всё смешалось, как огромный клубок из мыслей. На периферии постоянно всплывали подробности дела, и воспоминания из особняка. Но всё это вытеснялось за секунду, лишь одним взглядом на Хана. Мне не хотелось ни расследований, ни этих ужасов.

Впервые я осознала, что устала от этой борьбы. Устала от своей клетки, и сама открыла в ней все двери выпустив двадцатилетнюю Малику, которая начала брать контроль над моим телом всё стремительнее, и всё с большим упорством толкала в руки Хана. Она влюбилась в него настолько, что мне пришлось отдать контроль ей!

Но это не отменяло того, что завтра наступит слишком быстро. И мне придется снова стать инспектором Адлер ради того, чтобы поймать тех, кто так искусно провел всех на ровном месте.

Как только мы вернулись в машину, старик посмотрел на меня, а потом что-то показал Хану. Парень кивнул и завел мотор.

— Чего он хочет? — повернулась к Хану, а он лишь улыбнулся и мягко кивнул:

— Аджоси любезно предоставляет нам ночлег, — мы выехали вниз с холма, а я нахмурилась.

— Может лучше в гостиницу? — села ровнее и пристегнулась.

— До неё ехать час, и она на территории горнолыжки, поэтому не начинай капризничать и поехали к старику. Тем более, что лучшей экзотики, чем старый ханок не найти, нэ агашши!

Я задохнулась от этого "капризничать" и прошлась взглядом по Хан Бину так, словно он сморозил очередную чушь.

— По-моему кто-то решил меня сегодня истязать плетями. Малышка, ты во мне сейчас дыру прожжешь! — Хан хохотнул, а я тут же ответила:

— Ты сильно напуган, и несёшь эту ахинею, потому что решил что и я испугалась? — сложила руки на груди, и обернулась к аджосси, который начал жестикулируя, что-то мычать, видимо указывая на поворот.

Хан сразу свернул, и мы въехали в густой лес.