— Парк аттракционов! Куча воздушных шаров, как в этой "Силачке До Бон Сун". Её ещё осенью снимали! — потряс пальцем Ки Бом, пока я наполнял из стаканы, которые тряслись в из руках в такт дикому спору на пустом месте.

Я уже знал, что сделаю сам. Мы сходим к отцу, а на обратном пути я накормлю её курочкой с пивом в каком-то парке. Это про мою женщину. Но вот эти шарики, аквапарки и прочие сопли это все херь. Лика это не заценит точно.

— Отлично! Давай ещё напялим на него кошачьи уши, и тогда вообще! Хоть драму снимай!

— Успокойтесь и ешьте. Это Лика готовила.

Они застыли с палочками в руках и посмотрели на контейнеры с едой.

— Ты шутишь? — прошептал Ки Бом, — Я думал ты это у аджумы купил?

— Неа, это приготовила моя госпожа. Так что заткнитесь, ешьте и дайте мне спокойно насладиться этим моментом, — я отправил в рот яичный рол, и Джин Ки поддержал меня и тоже начал есть.

— Смотри не натри чего там? — хохотнул, а я строго отрезал:

— А вот эту тему закрыли! Нехер опошлять!

— Айгу! Святой праведник! Мне открыть твою телефонную книгу на сотовом? Удали, пока она не заглянула, — Ки Бом хохотнул и мы выпили.

— Оно всё на хангыле.

— Ага, а рядом кнопка для плохо видящих, с головным транслитом, оболтус.

Я достал телефон, и открыл телефонную книгу. Листал наверное минуты две, пока не понял, что не знаю и половины имён в ней. Даже больше. Тогда зачем мне всё эти люди в ней? Поэтому я оставил лишь десять номеров. Оставил номера людей, которые были моими.

Я даже не заметил как прошло время. Думал, буду ждать вечность, пока увижу, как она идёт по алее департамента, а я иду следом. Она даже не видит меня. Потому что я с противоположной стороны. Шагаю как дурак, и смотрю на то, как Лика переходит дорогу, как накидывает капюшон от моросящего дождя. Уверенной походкой и увидев мою тачку издалека, идёт именно к ней. Но потом застывает, и плавно поворачивается, смотря прямо в мои глаза.

— Я же оперативник, Хан Бин! — продолжает ждать от меня реакции, а потом начинает мягко улыбаться.

— Ты выглядишь охеренно уставшей. И это меня не просто бесит, я в шоке от того, как меня это злит! Брось это дерьмо!

Мы стоим посреди тротуара у парковой зоны. Не знаю на хера я начал этот разговор, но мне реально было неприятно смотреть на то, как она уходила в себя.

Лика ничего не ответила. Пошла к машине, а я следом за ней. Поднял ей дверцы, и с облегчением понял, что она опять со мной, но и не здесь одновременно. Нет, с таким раскладом я мириться не намерен. Это помешательство и трудоголизм. Мы тоже трудоголики, за исключением конечно таких богатых сынков, как я. Но для Лики это значит, слишком многое. И я хочу это понять! Мне эта срань словно жизненно необходима — знать о ней всё! О чем она думает в эту секунду? Почему хмурится и перебирает пальцами правой руки, то сжимая, то разжимая её? Понимать почему она выбрала этот путь — каждый день смотреть на человеческое дерьмо?

— Что не так? — сел за руль и включил печку на полную мощность, потому что её уже начало трясти.

— Я пыталась всю жизнь быть сильной, Хан! Пыталась быть циничной и холодной к чужой боли и несчастью. Не пропускать это через себя, но именно оно помогало мне не чувствовать собственной!

Лика продолжала мять ремень плаща в руке, а я заметил, как на её ладонь упала слеза, и это была не дождевая вода из её капюшона. Меня пробрал озноб. Я в принципе не переносил бабских слез, но когда видел именно её слёзы… Это было по другому. Они имели настолько важное значение, что я мог думать только о том, чтобы этот поток сраной влаги из моих зеркал, заканчивался улыбкой на её лице.

— Я видела почти каждый день такое, о чем никогда не покажут ни в кино, ни в глупых сериалах. Ни один писатель или идиот, решивший, что знает два слова, не сможет описать подобное. От этого стынет кровь в жилах и это не сравнение или красивая метафора. Мой первый выезд на место преступления произошел пять лет назад. Это была обычная квартира, не такая как ваши. Старая и почти развалившаяся хрущевка, в которой муж зверски зарезал свою жену, и это видели маленькие дети. Я нашла малышей. Они забились под стол на кухне, и дрожали так, словно у них была лихорадка. И они не плакали, не бились в истерике, как это принято показывать на экранах. В глазах маленького пятилетней девочки и шестилетнего мальчика застыл ужас! Животный страх, который обратил их взгляд в стеклянный. Сухое стекло, которое смотрело на меня и не видело вообще ничего. Это не сыграет ни один ребенок в кино. И вот тогда я поклялась, что любая тварь, которая будет убивать женщин, просто ради потехи или собственной несостоятельности, получит сполна.


Я прилип к сидению и даже не двигался. Она это рассказывала так, словно мы находились рядом с этими малышами. Хотя я не знал что такое "хрущевка", Лика заставала встать мои волосы на голове дыбом. Потому что я всё отчётливо увидел.

— Но сегодня… После того, что мы узнали. Вернее после всех экспертиз из того дома, после пресс-конференции и разговора с наставником, я впервые за все пять лет, пожалела тварь, которая отобрала столько жизней. Впервые мне хотелось плакать из-за боли чудовища, которое хладнокровно убивало, превратив это в игру. Потому что то, что скорее всего сотворили с ним было зверством, хуже средневековых пыток. И сделали это его собственные родители. Которых тоже отравили. Это всё как цепь, Хан. Это всё как чертова цепь, и каждый такой эризод, как звено этой цепи. Всё связано между собой. Один учит, как убивать, описывая насилие и внушает его романтизм, второй подхватывает и несёт это в мир, третий становиться жертвой второго, и начинает убивать, калечить, топтать и получать от этого удовольствие. Насилие не остановить! Невозможно остановить проклятие самого Дьявола и его слуг, которые одели белые одежды и ходят среди нас, отравляя и порождая лишь гниль и болото, в котором утонет всё!

Я медленно взял её руку в свою и молча сжал. Боялся даже пасть раскрыть, после того, что услышал. Потому что не понимал как это. Лика показывала всё это мне, и я перенимал это дерьмо, как губка с неё. Впитывал её боль, и охеревал от этих чувств. Потому что раньше мог испытать такое только по отношению к матери. Только её боль я мог воспринимать, как собственную. И ощутив это сейчас… Из меня словно дух выбился напрочь.

— Иди ко мне… — прошептал и потянул на себя, ощутив как она сама тянется ко мне.

Обнял с такой силой, чтобы спрятать от этого всего, и просто успокоить. Этот мир был для меня закрыт наглухо. Но оказывается есть люди, такие как моя Лика, которые живут в нем изо дня в день. Смотрят на эту клоаку из человеческого дерьма и пытаются отыскать путь к возмездию для каждого. Что мог знать идиот, который в своей жизни смерть увидел лишь на похоронах собственной девушки, которая и не расценивалась им как такая? Поэтому сейчас я не понимал как мне её успокоить. Ей было плохо, и эта срань очевидна. Но я не могу подобрать слова, которых не знаю. Не могу сказать хоть что-то о том, чего не видел и не чувствовал ни разу. Она мой проводник в этот ужас. Но я не хочу туда идти. Мне её мир не нравиться. Он жесткий, больной и неправильный. В нем можно захлебнуться фекалиями и не заметить. Но мне начал не нравиться и мой мир. Эти постоянные войны за бабки, за статус и за шалаву покраше и посочнее.

Один мир, второй мир, и оба абсолютно разные. Значит придется создать наконец свой. С хера ли я должен терпеть эту срань, когда моя женщина будет приходить с работы с таким видом, словно её убивали десять часов подряд?

— Я умоляю тебя, Лика! Я умоляю брось все это дерьмо! — шептал ей в волосы, пока по крыше машины всё сильнее барабанил дождь.

Лика медленно подняла лицо, и прислонилась ко мне.

— Мальчик… Ты такой ещё мальчик, — её глаза открылись в сантиметрах от моих и она прошептала, — Если бороться прекратят все, то эту дрянь будет не остановить, Хан.

— Почему это должна делать именно ты? — я нахмурился и меня взбесило это заявление.

— Потому что я знаю цену этой боли, нэ саран. Потому что я видела лицо этого Дьявола. Я смогла заглянуть ему в глаза и выжить. И то что я там увидела, навсегда останется самым страшным отпечатком в моей жизни.

— Даже если попрошу я? Даже если мне больно и противно вместе с тобой? — она продолжала смотреть, а потом ответила ещё тише.

— Даже тогда, Хан! У каждого свой путь.

— Но я хочу чтобы ты улыбалась, чтобы я не смотрел на то как ты, бл***, плачешь каждый день! Не видел вот этого всего дерьма, которое нихера не приносит счастья! Эта херь не для тебя! Ты бы видела себя, когда улыбаешься или смешно хмуришь нос! Да вокруг, бл***, даже стены начинают улыбаться.

— Хан… — она начала попытки повлиять на меня, но хер там.

Я не собираюсь мириться с этим! И я это уже решил!

— Я не знаю как назвать это всё что со мной твориться, и даже если ты не чувствуешь того же, мне плевать. Я срал на это! Буду значит любить за двоих! — вытащил сигареты, и открыв окно со своей стороны молил лишь об одном — успокоиться!

— То есть ты твердо намерен и дальше истерить по поводу того, что является частью моей жизни, Хан Бин? — холодный и надменный тон.

— О! Крошка! Вот и инспектор Адлер из кустов как кумихо выпрыгнула! Да, бл***!!! Я! НЕ собираюсь мириться с тем, что моя женщина каждый сраный день наблюдает за тем, как кого-то убивают или насилуют! Можешь послать меня к херам, за то что я стал воспринимать тебя, как НЕ просто часть себя! Ты, бл***, всё в этом сраном месте заняла! — я ударил себя по груди и выдохнул дым в окно, а потом и вышел от греха подальше нахер из тачки.

Хлопнул дверцей так, что стекла задрожали. Она не любит меня, и это ответ на чертов вопрос: почему такие ужасы и праведная борьба с ними, как чертова цель в жизни? Она ж ведь баба! Какого хера она мыслит как мужик? Где эти сопли про детей, про семью и прочую ЗДОРОВУЮ херь? Где мысли о будущем? Где капризы, по типу хочу в ресторан? Хочу шоколад или своди меня в кино!


"Она взрослая женщина, идиот! Она не смазливая малышка одногрупница, на подобие той, что так клеила тебя в закусочной! Она не ходит на концерты и фансайны айдолов, не постить фото в инста и не гуляет с подружками по кафешкам, придурок! Она детектив! Баба со стволом за пазухой!"

— Бл***! — я бросил сигарету прямо на тротуар и похер, потом заплачу штраф.

Сел в машину обратно, и только завел мотор, услышал, как Лика пристегнулась. Даже не смотрел на неё. Это бл***, так трудно что я и не думал. Настоящие отношения! Кому? Мне? Да, я только что развалил всё к херам собственной детской импульсивностью. Ехали молча и в полной тишине. На циферблате было три часа ночи. Не работа а сказка, бл***!

Потом за нами хлопнула входная дверь, а я продолжал беситься и это было дико странно. Потому что башкой я понимал, как нужно поступить. Расставил всё по полочкам и даже знал все действия. Бери и делай! Но это сраное чувство бешенства распирало просто.

Я стянул куртку, и бросил пакет в коридоре. Зашёл на кухню и налил себе воды! Всё это время моя Лика провела в ванной. Что это чудо природы там делало, одному Будде известно, но когда дверь щёлкнула и приоткрылась я застыл с занесённые ко рту стаканом.

— Ну уж нет дорогуша! Я конечно больной дегенерат! Но мириться с помощью секса в таком вопросе точно не собираюсь! Ни за что! — рыкнул и стянул футболку на ходу расстёгивая джинсы и снимая с себя всё к херам.

— Говорю, бл***, одно, а делаю другое! — толкнул дверь и сгреб её в охапку, лишь взглянув, что Лика меня ждёт.

Прижал к стенке душевой и впился в губы с такой силой, с какой хотел выбить из неё всю эту праведную чушь и её упрямство. Вода потоками стекала по нам, я пил её с кожи своей госпожи, и мне выключило мозги напрочь. Потому что вел языком и губами вдоль её тела и откинул всё к херам подальше.

Схватил за талию и подкинул, смотря в свои зеркала, которые теперь были глазами моей девочки.

— Хороший способ ты выбрала чтобы постоянно… мириться! — развёл её ножки и опять словил кайф от того насколько она горячая, и как это контрастировало с теплой водой, которая стекала между нами, по ней, и по мне.

— Лучший, чтобы ты прекратил беситься как дурак! — со стоном прошептала мне в губы, а я на выдохе, подался вперёд, чувствуя как её влагалище обхватило меня полностью и Лика сжалась в спазме, который заставил меня прикрыть глаза и начать мириться по полной.

— Пожалуй, я подумаю, чтобы мыться так по три раза в день! — толкаюсь вперёд, а на пояснице жаром горит кожа от того, как головка упирается в стенки, а член пульсирует и этот пульс, бл***, даже в виски отдает.

— Обойдешься! — Лика раскрывается сильнее, и это позволяет мне, начать то, что я больше всего люблю — глубоко и рывками, которые, как толчки заставляют подпрыгивать её тело, которое дорожит в моих руках и под моими губами.