Наконец, крепко обнявшись, мы засыпаем.

* * *

— Просыпайтесь, пора сдавать анализы, — слышится голос откуда-то сверху.

Я сбрасываю с себя остатки сна и вижу над собой у края кровати медсестру. Чувствую себя как-то странно, кружится голова. Примерно так я себя чувствовал дома за несколько минут до того, как потерял сознание. А когда очнулся, то увидел, что лежу на этой койке, и помню только запах жареного бекона. И потом этот запах преследовал меня долго, несколько часов. Он был так силен, что я даже спрашивал у сестер, нет ли тут где-нибудь поблизости кафетерия.

— А вам лучше сейчас одеться, — говорит сестра и хитренько так улыбается.

Думаю, она догадывается, что мы с Кэмрин здесь не только разговоры разговаривали или спали, судя по нашему виду.

Пока сестра проверяет показания приборов, Кэмрин встает и начинает одеваться. Возле койки уже стоит кресло-каталка.

— Какие анализы? — спрашиваю я слабым голосом.

В глазах у меня двоится, я туго соображаю. Господи, сделай так, чтобы Кэмрин ушла первой, пока со мной не случилось ничего страшного…

— Эндрю… — говорит она, подходя к кровати.

Видно, понимает: что-то не так.

Я поднимаю руку, вяло машу, чтоб она поскорей уходила.

— Все в порядке, детка, все хорошо. Просто голова немного кружится. Еще не совсем проснулся.

Сестра обходит кровать, помогает мне сесть, отводя трубку капельницы.

— Я его забираю на часик, может, на два, вряд ли больше, ему нужно сдать анализы, пройти обследование. А вы пока можете пойти перекусить, ноги заодно размять, а потом возвращайтесь.

— Но я не хочу расставаться с ним.

— Делай, что она говорит, — приказываю я, правда стараюсь, насколько мне удается, чтоб голос звучал поласковей. — Тебе обязательно надо поесть. Я так хочу. — Поворачиваю голову, тычу в ее сторону пальцем. — Но только не бифштекс, поняла? — говорю я, стараясь придать голосу игривую интонацию. — Не забудь, я обещал сводить тебя в ресторан, угостить бифштексом. Дождись, когда я выйду отсюда.

Кэмрин все-таки улыбается, но как-то вяло, я надеялся на другое.

— Хорошо, — неохотно кивает она. — Вернусь через пару часов.

Подходит, нежно целует, и некоторое время мы молчим.

Наконец я забираюсь в кресло-каталку, и сестра везет меня к двери. Оглядываюсь и смотрю на Кэмрин, пока меня не выкатывают из палаты. Мне кажется, я вижу ее в последний раз. Подо мной бежит блестящий белый пол коридора, похожий на бурлящую реку. Постепенно начинаю различать в сверкающей поверхности границы кафельной плитки. Чувствую, что не могу поднять глаза. Сначала я думаю, что это от бессилия, но потом понимаю, что причина в другом. Сворачиваем за угол. Слышу чьи-то голоса, они все ближе, но головы я по-прежнему не поднимаю. Чувствую, колесики кресла крутятся все быстрее, легкий ветерок щекочет спину. Голова как чугунная, тяжело давит на плечи.

Вдруг голос Кэмрин, отчаянно силюсь поднять голову, но не могу пошевелиться. Нет, это не Кэмрин. Это медсестра. Говорит мне что-то насчет пальцев…

Это последнее, что я помню. Дальше — мрак.

* * *

Странная штука смерть. Не представлял, что она такая. Я будто в невесомости. И тело. И сознание. И рука, которой я постоянно пытаюсь двигать перед лицом.

Я все время слышу голоса вокруг, но никак не могу понять, о чем они говорят.

Неужели я уже умер? Ничего не понимаю. Интересно, давно я здесь в таком состоянии? Да и вообще, черт возьми, где я?

Такое чувство, будто я проспал целую вечность. Но больше всего меня беспокоит, как это у меня получается сохранять сознание.

* * *

— Эндрю… Очнись, прошу тебя… Эндрю…