– Но это не важно, – заверил он. – Так или иначе мы справимся. Главное, что мы вместе. Будем все делать не спеша, а ты говори, что тебе нравится.

Салли подняла руку, чтобы погладить его лицо. Прекрасное, совершенное, милое лицо с тенью намечающейся щетины. Сейчас Коллиар мало напоминал прежнего строгого и сдержанного первого лейтенанта.

– Мне нравишься ты. Очень нравишься.

Его улыбка появлялась медленно, подобно восходящему солнцу, пока не стала почти ослепляющей.

– С этого и начнем, Салли Кент. Потому что ты тоже мне нравишься. Очень.

Он опять стал ее целовать, слегка покусывая губы. И постепенно продвигал язык к ней в рот, исследуя и призывая присоединиться, попробовать его на вкус, воспринять всеми возможными способами.

Губы Коллиара были твердыми, даже жесткими, загрубевшими от солнца и ветра, и Салли испытывала потребность закусить его нижнюю губу, играть ею, чтобы утолить голод, растущий откуда-то из внутренних глубин, удовлетворить желание познать его еще в большей степени, которое она уже не могла контролировать.

– Да… – прошептал Коллиар, подбадривая ее. И его тело заработало в едином ритме с его ртом, он волнообразно двигался внутри нее, рассылая восхитительный пульсирующий жар по ее венам.

– О-о! – Этот возглас Салли больше походил на стон. – Теперь я начинаю понимать.

– Я тоже, моя девочка. Я тоже. – Его улыбка ширилась, взгляд был устремлен на нее. – Очень многое начинаю понимать.

Салли начала двигаться в унисон с ним, и словно капля наслаждения упала в нее с какой-то запредельной высоты и стала расти и распространяться, пока не заплескалась на самых окраинах ее существа. Оно было прекрасно и неистово, это растущее в ней наслаждение, разрывающее ее на части. Салли держалась за Коллиара так, словно цеплялась якорем за его силу. Держалась, как за непоколебимую спасительную скалу. Ее ладони касались его мускулистых рук, которые поддерживали ее снизу, изгибая навстречу, побуждая воссоединяться с ним.

Все было внове. В том числе и то, как Салли осязала и воспринимала Коллиара на вкус. Ей хотелось в большей мере ощутить вкус его губ, которые прижимались к ее губам, открывая чудесный мир наслаждения. И чем сильнее он прижимался, тем больше наслаждалась она и тем большего ей хотелось. Чем больше они целовались, тем сильнее она ощущала его поцелуи – повсюду, а не только на губах и шее. Зона чувствительности расширялась, уже не ограничиваясь губами. Ощущения распространялись по ее телу, закручиваясь спиралью в груди, растекаясь глубоко внутри.

– Дэвид… – повторяла она его имя снова и снова, ибо, казалось, это было единственным, что она могла сказать, единственным, что ей было необходимо. Он воплощал в себе все, чего она хотела, в чем нуждалась. Его ладони на ее теле, его губы на ее губах, его плоть внутри нее.

Обхватив Коллиара за шею, Салли рывком подтянула себя к его телу, обвила ногами, ощущая всю протяженность его естества. Затем запустила пальцы ему в волосы, теребя темные пряди, прижимаясь к нему все больше, стремясь удовлетворить свою потребность в наибольшем контакте с ним.

В том, что они делали, не было никакой утонченности или изысканности. Салли сама была неуправляема в разрастающемся внутри нее желании. Она упивалась тем, как он стискивает ее ягодицы. И впивалась пальцами в его великолепные сильные плечи, меж тем как на нее волна за волной накатывало невыразимое наслаждение.

А навалившийся на нее Дэвид, судя по всему, пребывал наверху блаженства. Его голова была откинута назад, глаза прикрыты, он хватал ртом воздух и, казалось, старался удержать в себе все то, чему уже не хватало места внутри. И при этом он широко улыбался.

Это был ее Дэвид. Тот мальчишка, которого она помнила, который смеялся, любил и познавал окружающий мир с таким энтузиазмом. С такой красотой и мощью. Движения его тела становились все более энергичными и резкими, и вместе с ними росло удовольствие. Ощущения, мысли и желания обострялись, вызывая в Салли жадное стремление ухватить каждую новую вспышку чувственности, каждую искушающую пульсацию восторга, получить еще бо́льшую порцию блаженства.

– Салли… О боже мой, Салли, – произнес Коллиар, и именно это ей требовалось для дальнейшего толчка.

Она погружалась в наслаждение, утопала в нем, пока не пришлось бороться с чем-то вроде отката прибоя в стремлении вынырнуть на поверхность. А потом все изменилось и кончилось, и снова началось, и она словно покачивалась на теплых волнах, удовлетворенная и свободная.

Салли, должно быть, задремала, ибо утомление было столь сильным, что казалось, будто все ее кости расплавились в пожаре их страсти. Коллиар скатился с нее, освободив от своего веса и позволив дышать полной грудью, но по-прежнему прижимая к себе. Одна его рука обхватывала ее талию, другая запуталась у нее в волосах – он словно держал ее на привязи.

Но в этом не было необходимости, Салли никуда не собиралась убегать. До наступления темноты времени оставалось много, и из всех мест на земле для нее предпочтительнее было находиться здесь, обнаженной в объятиях столь же обнаженного Коллиара. Ей хотелось бы, чтобы их близость и эти головокружительные ощущения, которые она испытывала в его руках, длились как можно дольше.

Салли придвинулась ближе и, положив голову ему на грудь, услышала его сердцебиение, постепенно возвращавшееся к нормальному ритму. Но оно опять слегка ускорилось, когда она, движимая любопытством и, возможно, женской интуицией, провела пальцем по окружностям его сосков. И одно лишь воспоминание о собственных ощущениях, когда он делал то же самое, вызвало в ней новый приступ желания.

– Играем с огнем? – пророкотал его голос, отдаваясь у него в груди.

– Да, – улыбнулась она. – Мои пальчики уже обожжены, а масла у меня нет, поэтому мне надо хоть как-то их полечить.

– Хм… – Коллиар перекатился набок и так же развернул ее спиной к себе. Затем обвил рукой ее талию снизу и перекинул ногу поверх ее бедра, окутывая своим теплом. – Это известное средство от ожогов. Но кажется, я знаю, где можно раздобыть немного масла. И еще меда.

Его рука легла ей на живот, нос уткнулся в затылок, и Салли почувствовала, как все ее мышцы в предвкушении напряглись.

– В самом деле? – Она слышала в своем голосе трепетные нотки ожидания.

– Да… – будто эхо, докатился до ушей его ответ. Дэвид медленно высвободил руку из ее волос и скользнул ладонью по ключице, по ложбинке меж грудей, по животу, провел кончиком пальца по краям пупка.

Салли хотелось одновременно и вытянуться, и свернуться, но он держал ее крепко.

– Тебе это нравится, ведь так? – Салли чувствовала улыбку в его голосе.

– Почти так же, как нравишься ты.

– Почти? – Рука Коллиара двинулась ниже, коснувшись завитков в самом низу живота. – Возможно, я смогу с этим что-то сделать…

Его умелые пальцы скользнули в складки ее лона, и она чувствовала, как выделявшаяся влага облегчает им путь.

– Дэвид…

– Да… – отозвался он и ввел еще один палец, наполняя ее желанием и томлением.

– Дэвид, – снова произнесла она, потому что у нее не было никаких других слов, чтобы подбодрить его, побудить продолжить и заполнить ту невыносимую пустоту, которая все больше открывалась в ней от каждого его прикосновения. Пустоту, которую мог заполнить лишь он один.

И Коллиар понял. Или же, возможно, его подстегивали те же демоны, та же нестерпимая потребность. Он извлек из нее пальцы и, подхватив под колено, мягко, но уверенно развел ее бедра.

В следующее мгновение Салли ощутила на входе его напряженное естество и откинула голову назад, меж тем как он скользнул в глубь ее тела.

Она чуть не задохнулась от потрясения и восторга. Ей было известно, что такая позиция вполне возможна. Да и как не знать, живя в этом мире с обилием портовых проституток, что человеческое соитие может принимать самые разнообразные формы. Однако Салли не имела ни малейшего представления о том, какие ощущения могут возникнуть, когда тобой овладевают подобным образом. Когда это делает он, буквально окутывая тебя всем своим существом, так что кажется, будто и воздух, втягиваемый в легкие, исходит от него.

В таком контакте проскальзывало нечто первобытное, и это возбуждало еще сильнее. Салли ощущала себя частью Коллиара, меж тем как они толчками продвигались к границам чего-то неизведанного, пока в момент блаженной вспышки не стали наконец единым целым.

* * *

Они любили друг друга до самых сумерек, пока их шумное дыханье, эхом отражавшееся от остывающих стен, не напомнило Коллиару о том, где они находятся. И что им надлежит делать вместо того, чем они занимаются.

Боже всемогущий… О чем он вообще думает?

Похоже, они занимались любовью несколько часов подряд. Его бриджи находились при нем, зацепившись штаниной за лодыжку, а вот рубашки и жилетки нигде не было видно. Он расшвырял их в большой спешке. А как снял мундир, даже и не помнил. Сердце Дэвида как молот колотилось в груди. Он был совершенно изнурен. Но при этом никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.

– У тебя соломинка в волосах, – с нежностью прошептала Салли.

Он повернул голову, чтобы увидеть тепло ее глаз и то, как она прекрасна.

Торопиться было ни к чему. После всего, что здесь творилось, небольшая задержка не имела значения. После ухода отсюда у них вряд ли появится возможность все повторить. Коллиар повернулся набок и привлек Салли к себе.

– Это не солома, а сено. Оно есть и в твоих волосах.

– В самом деле? – улыбнулась она и провела пальцами по своей яркой пышной гриве, вычесывая застрявшие травинки.

– Нет, вот здесь… Позволь мне. – Это был лишь предлог, чтобы прикоснуться к этому вибрирующему водопаду, пропустить этот искристый шелк меж пальцев.

И с каких это пор он обрел подобную чувственность? Наверное, с того момента, когда Салли Кент появилась на корабле, и его жизнь и все остальное – самодисциплина, сдержанность – словно вылетели за борт. Но теперь станет легче. Они исторгли из себя это дьявольское наваждение, вознеся щедрую жертву на алтарь страсти, и теперь могут полностью сосредоточиться на выполнении порученного задания.

О котором самое время вспомнить.

– Не хотелось бы об этом говорить, но нам следует поторопиться.

– Разумеется, – согласилась Салли и принялась собирать разбросанную одежду.

Дэвид откинулся на спину и стал натягивать бриджи. Салли с улыбкой глянула на него через плечо, и вид у нее был столь соблазнительный, что он с трудом удержался от того, чтобы не овладеть ею снова, и заставил себя надеть рубашку.

Разрази его гром! Он только что обесчестил сестру своих друзей, в каком-то заброшенном хлеву, не скинув толком сапожищи.

И не отказался бы это повторить.

Охвативший его жар был, вероятно, проявлением стыда, от которого он вообще должен бы сгореть. Ему следует отрепетировать покаянную речь. Он проявил поспешность и несдержанность, позабыв, где они находятся и куда направляются. И ни единой мысли о последствиях.

– Послушай, Салли, – начал Дэвид. – Я… Ты в порядке?

– В полнейшем, – улыбнулась она и, продолжая собирать одежду, направилась в другой угол чердака – полуобнаженная, не осознающая своего воздействия на него.

Судя по всему, Салли довольно спокойно воспринимала свое грехопадение и, похоже, ничуть не переживала по данному поводу, в отличие от него. Хотя по всем понятиям дочь такого человека, как капитан Александр Кент, лишенная девственности, должна была бы со слезами на глазах ожидать предложения.

Мысль об отцах вообще и об отце Салли в частности не прибавила Коллиару оптимизма.

– Извини… Мы не должны были… Я не должен… Мне следовало подумать. – Он провел рукой по волосам. – Я сожалею…

– Перестань, – тихо, но решительно прервала его Салли. – Пожалуйста, не надо. – Она улыбнулась, но он не мог не заметить влажный блеск в уголках ее прекрасных серых глаз. – Не нужно никаких сожалений. Я понимаю, что это ошибка. Но это было великолепно. Я ни о чем не жалею, и не пожалею никогда.

Коллиару хотелось как-то утешить ее, заверить, что он тоже не испытывает сожалений, но Салли была не из тех, кому требуются пустые заверения. Она слишком проницательна. И сейчас, когда им предстоит трудновыполнимое и рискованное задание, когда их жизни в опасности, совсем не время для пустопорожних разговоров. Так же, как и для матримониальных предложений. Однако существовала и другая опасность.

– А как насчет последствий? Что если…

– Не беспокойся, Дэвид. Я осознаю свой долг. Мы оба знаем, что долг прежде всего.

Как видно, она неправильно его поняла, но Дэвида обрадовало ее понимание, что в настоящее время в их отношениях не могут произойти изменения. Впереди у них по-прежнему грандиозная задача.

– Да, это так. – Внутри него прокатилась прохладная волна, которая, возможно, была проявлением чувства облегчения. – Я рад, что ты понимаешь.