Элизабет Эссекс - Почти скандал

Но Джеллико радостно продолжал свой рассказ – со свойственным мальчишкам интересом ко всякого рода гадостям. С интересом, который, наверно, следует имитировать и ей, чтобы не отличаться от других.

– Он обрыгал весь свой мундир, и лейтенант Коллиар, когда мы поднялись на корабль, лишь взглянул на Уэрта и спросил, умеет ли тот плавать, а потом схватил его и швырнул прямо за борт.

– Не может быть! – восторженно округлила глаза Салли. – Мистер Коллиар его прополоскал? Обалдеть!

Уилл кивнул. На его лице читалось то насмешливое ехидство, которое у мальчишек нередко вызывают проблемы их же товарищей.

– Да, схватил его за шкирку и за штаны и выбросил с корабля, а потом велел босману…

– Нужно говорить: боцман, – поправила Салли.

– …велел боцману выудить его, как ни в чем не бывало. А Уэрт ничего, только продрог и вымок как цуцик. Но рвать его перестало. И вонь пропала. – Джеллико удовлетворенно вздохнул. – Это было потрясно.

Салли не смогла удержаться от смеха. Мистер Коллиар – хотя нет, в данный момент его можно назвать только Дэвидом – применил метод, о котором она уже слышала от братьев. Хорошее купание очень часто является наилучшим средством против приступов тошноты. И все же, вышвырнуть мальчишку за борт с пятиметровой высоты, точно отбросы… На это стоило бы посмотреть. Салли даже пожалела, что пропустила подобное зрелище.

Ну вот, она опять позволила своей восторженности в отношении мистера Коллиара взять верх над рассудком. А этого делать нельзя. Лучше обдумать линию поведения с мистером Гамиджем. Не привлекая лишнего внимания первого лейтенанта.

Над их головами – там, где объект ее размышлений, вероятно, руководил перегрузкой пороха, – пробило восемь склянок. Оставалось лишь полчаса до смены вахт.

– Уже так много времени?

Салли хотелось прямо сейчас подняться на палубу, познакомиться с другими и войти в курс дела, чтобы быть вдвойне полезней, чем кто-либо еще. Прежде чем мистер Коллиар отправится ее искать. Но она не могла вот так покинуть Джеллико и спящего Уэрта, с которым тоже нужно поговорить.

Салли как раз собиралась разбудить мальчишку, когда в кубрик нетвердой походкой вошел старый моряк с коричневым, как орех, лицом. Это был хозяйственный служитель, держащий в скрюченных артритных пальцах кружку с чем-то дымящимся.

– Вот, я принес горячий поссет[3] этому юному джентльмену.

Дьявол и святой Эльмо! Похоже, судьба играет с ней сегодня в кости. Перед Салли стоял еще один давний знакомый – Ангус Пинкертон, бывший личный стюард ее отца.

Он, конечно, выглядел гораздо старше и изможденнее, чем тогда, когда они виделись последний раз на отцовском корабле. Его голова напоминала усохшее сморщенное яблоко, а редкие волосы, истрепанные за многие годы ветрами Атлантики, покрывали череп, словно белый пух.

Нечего даже и думать о том, чтобы остаться незамеченной этим человеком, который очень долго был для нее и Ричарда вместо няньки. Ангус Пинкертон, конечно, не самая яркая звезда на небосводе, но он всегда знал, что творится на корабле.

Узнает он ее или нет, Салли все равно должна принять меры предосторожности. Ангус Пинкертон был человеком кристально честным, и в то же время преданным до мозга своих скрипучих костей. Нужно лишь не допустить, чтобы он случайно сболтнул кому-то правду.

– Пинки! – окликнула Салли. – Это ты?

– К вашим услугам, сэр. – Старый моряк развернулся к ней. – Господи, да это же…

– Ричард, – поспешила она назвать себя, улыбаясь как можно увереннее. – Ричард Кент. Сын капитана Кента с «Адаманта». Помнишь меня?

Старик прищурил свои выцветшие глаза и рассмеялся.

– Конечно, помню! Значит, это вы, сэр? Сам бы я вас не узнал – вы так выросли, возмужали. Мои глаза уже не те, что прежде. Я рад, что вы не забыли своего старого Пинки.

Салли облегченно выдохнула.

– Я тоже чертовски рад тебя видеть! Но как ты оказался на «Дерзком»? Да еще как служитель при кубрике нижней палубы? Я думал, ты спокойно поживаешь на пенсии, на ферме своей сестры где-то в Дорсете. Или это в Девоне?

– Вы так добры, вы все обо мне помните. К сожалению, моя сестра умерла. – Старый Ангус скорбно вздохнул. – А с ее мужем не очень-то легко ужиться. К тому же я заскучал по морю. И добрый капитан Маколден пристроил меня сюда, чтобы я заботился о вас, юные джентльмены.

– Мой отец будет рад узнать, что ты вернулся на флот.

– Вы очень добры, передайте ему мое почтение. Но насколько я знаю вас, сэр, за вами не требуется особый уход, вы всегда были самостоятельным, острым как игла. – Пинки обвел кубрик своими слезящимися глазами. – Как вижу, вы все здесь уже расставили.

– Да, между делом, – ответила Салли, проглотив образовавшийся в горле комок. Ричард никогда не обладал самостоятельностью и какой-либо остротой. На борту отцовских кораблей он чувствовал себя не лучшим образом – как физически, так и морально. Именно она, точно хвостик, повсюду следовала за Пинки, перенимая у него различные премудрости корабельной жизни. Но если они с Ричардом слились воедино в сознании старика, тем лучше.

– Ты уже давно на этом корабле? И что ты можешь сказать о мистере Гамидже?

Брови насторожившегося Пинки приподнялись, голова опустилась, голос понизился.

– Я был при гардемаринах капитана Маколдена во время последнего похода, когда сюда поступил юный мистер Бичем. Но мистера Гамиджа я не обслуживаю, у него есть свой собственный слуга. Он любит, чтобы все было по его вкусу, и знает, как это сделать. Вы от меня ничего не слышали, – старик в конспиративной манере приложил ладонь ко рту. – Но советую вам держать все ценное и съестное, что вы взяли с собой, под замком. Иначе все это окажется у него в мгновение ока.

– Ты хочешь сказать, что он способен украсть? – Салли не могла, да и не желала говорить тихо. Ее шокировала сама возможность воровства. Она была уверена, что подобное явление никогда не допускалось на кораблях ее отца. – Ты шутишь. Пожалуйста, скажи, что шутишь. Воровство наказуемо, за это если и не вешают, то подвергают порке. Капитан Маколден не показался мне человеком, готовым мириться с подобным явлением. Он знает не хуже других, а, возможно, даже и лучше, что тот, кто крадет у своих товарищей, особенно еду, способен даже… – Для Салли это было за пределами понимания, нарушало все нормы поведения, привитые ей родителями. – Это просто низко! – выпалила она. – Ничего более низкого и быть не может!

– Именно так обстоят дела, сэр. И довольно часто. Гамидж слишком хитер и не допускает, чтобы это выглядело как воровство, однако вещи все равно пропадают. Но от меня вы ничего не слышали. – Пинки потряс седой головой. – Я больше не хочу неприятностей.

Его просьба не могла, однако, умерить поднимающееся в Салли негодование.

– Так мистер Гамидж доставлял тебе неприятности?

Старик, похоже, чувствовал себя очень неловко, его смущенное лицо багровело все больше.

– Да ничего особенного. – Он потер нос и под ее пристальным взглядом опустил глаза. – Я больше ничего не скажу.

– Не бойся, Пинки. Ты знаешь, что всегда можешь на меня положиться. Даю тебе слово как сын капитана Александра Кента, что ничего из сказанного тобой не выйдет за пределы этого кубрика. – Салли со значением посмотрела на Уилла. – И уверен, мистер Джеллико также даст свое слово.

– Да-да, Пинкертон. Как сын графа Сандерзона, даю тебе слово все сохранить в тайне.

Боже правый… Неудивительно, что корабельные условия оказались для Уилла столь неожиданными и непривычными. И он ни словом не обмолвился о своем происхождении даже тогда, когда Салли помыкала им, точно портовым грузчиком. Из-за этого он понравился ей еще больше.

Но на Пинки титулы, видимо, не производили особого впечатления.

Прожитые годы, конечно же, давали ему полное право судить о людях лишь по их натуре. Глядя в сторону, он некоторое время, казалось, размышлял, стоит ли рассказывать что-то еще.

– Это из-за азартных игр? – предположила Салли. – Ты ведь, Пинки, всегда любил побросать кости. Ты ему задолжал?

– Нет-нет, дело не в деньгах, а в том, что мы нарушаем запрет. Обычно нас трое – я, Эдвардс, который здесь стюардом, и Коггинз, казначей. Просто по-приятельски бросаем иногда кости. Но капитан Маколден не разрешает играть, когда корабль находится в море.

– Понятно, – с сочувствием произнесла Салли. – Даже в кают-компании нельзя играть в карты?

– Ну это господские игры… Мистер Коллиар следит, чтобы офицеры не делали ставки больше, чем в несколько пенни.

– А вы играете по-крупному?

Пинки, склонив голову набок, прикрыл глаза в лукавой ухмылке:

– Что делать, сэр? Нужно же как-то о себе заботиться.

– Разумеется, Пинки, не могу тебе возразить, – согласилась Салли. Однако ситуация скверная, если этот Гамидж держит в своих руках и казначея, и капитанского стюарда. – Что ж, ладно, я подумаю и посмотрю, что можно для тебя сделать.

– Вы хороший человек, мистер Кент. Вы всегда были добры ко мне. Даже не знаю, как я смогу вас отблагодарить.

– Ну, для начала разбуди присутствующего здесь мистера Уэрта и приведи его в презентабельный вид до того, как пробьет восемь склянок. Я хочу, чтобы мы все были на палубе прежде, чем мистер Коллиар начнет даже думать о нас.

– Это правильно, сэр. Но из-за мистера Коллиара беспокоиться не стоит. Он хороший человек. Знает свое дело и всегда справедлив к подчиненным.

– Рад это слышать. В общем, я рассчитываю, что ты поможешь нам предстать перед ним с наилучшей стороны.

– Это правильно, сэр. Потому что совсем не стоит показываться ему с какой-либо другой стороны.

Было в юном мистере Кенте что-то такое, что настораживало Коллиара. Неч… не то чтобы абсолютно неправильное, но и не совсем правильное.

Впрочем, сейчас ему, черт побери, не до сомнений по поводу мальчишки. Он уже пропустил обед, работая не покладая рук, а сделать еще предстояло немало.

– Проследите, чтобы убрали просмоленную парусину, – обратился Коллиар к третьему лейтенанту Джеку Хорнеру. Одному лишь Богу было известно настоящее имя этого парня, поскольку в Джека его переименовали несколько лет назад. – Возьмите также пару человек из подсмены и устраните ту слабину в брасе главного паруса.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Хорнер и тотчас окликнул матросов, бездельничавших на шкафуте: – Эй, ребята…

На корабле всегда имелись какие-то недоделки, касавшиеся снаряжения, оснастки и такелажа, которые никто другой не замечал. За исключением, конечно, капитана, который видел абсолютно все. Но будь Коллиар трижды проклят, если позволит командиру прежде него обратить внимание даже на такую мелочь, как провисший трос. Гораздо больше людей гибнет из-за элементарной небрежности, чем от пушечных ядер.

Помимо прочего Дэвид, очевидно, был единственным, кто видел, что с этим Кентом что-то не так. Никто другой, даже сам капитан, не разделял, похоже, его беспокойства – или же это было недоверием? – по поводу мальчишки.

Подняв руку, Коллиар потер ноющую шею. Вероятно, он переутомился, неотрывно надзирая за перегрузкой нескольких тон пороха. В обращении со столь опасным грузом оплошности недопустимы. И уж конечно, здесь нет места отвлекающим мыслям о подозрительном гардемарине.

Возможно, он всего-навсего проникся неприязнью к мальчишке после прочтения писем от его братьев. Или же его просто раздосадовала потеря драгоценного времени – из-за того, что пришлось забирать этого шалопая с причала.

Впрочем, не такой уж он и шалопай. Было бы гораздо легче, если бы Ричард Кент действительно оказался тем упорствующим святошей, каким его описывали братья, или же колеблющимся недотепой, каким поначалу он предстал перед ним самим. Дэвид бы тогда знал, как поступить с таким новобранцем – искупал бы его за бортом, как того же Йена Уэрта. Однако после минутного замешательства на причале Кент все же отправился на корабль и с той секунды проявлял себя как вполне смышленый и приятный паренек. Слишком уж приятный.

Нет, здесь что-то не так.

Между тем Кент – легок на помине – как раз поднимался по трапу сюда, на шканцы, ведя за собою Уилла Джеллико и по-прежнему бледного, но уже достаточно бодрого Йена Уэрта, хотя еще и не настало время для смены вахт.

На ходу Кент объяснял что-то своим новым товарищам – негромко, но с апломбом двадцатилетнего ветерана, указывая то туда, то сюда, уверенный в своих знаниях, с заинтересованностью эксперта. Его круглая физиономия, выражающая явный восторг, сияла как новенькая монета.

И почему Мэтью убеждал, что мальчишка не отличит фал от ганшпуга, если вот он – указывает на различные мачты и, как пастух, направляет свою маленькую команду в ту часть шкафута, где они никому не помешают?

Все это наводило на мысль, что из мальчишки выйдет толк.

И тем не менее, черт побери, что-то в нем внушало беспокойство.