– Уилл, спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Ты настоящий друг.

– Не стоит благодарности, Ричард. – Джеллико стиснул ей руку. – Ну а когда тебя отпустят обратно на «Дерзкий»? Сейчас, когда многие покинули корабль, у нас просто здорово. Маркус, Йен и я назначены исполнять лейтенантские обязанности!

– Поздравляю. Очень рад за вас. Но обратно, Уилл, я не вернусь. – Салли смотрела мальчишке прямо в глаза. – Меня отправляют домой.

– Всего лишь из-за затрещины по кумполу? Нет, я понимаю, рана, конечно, серьезная, но отправлять из-за этого домой… Половина офицеров на «Тоннанте» и «Ройал Соверене» потеряли руки-ноги, но их не выпроваживают на берег. Матрос без руки, конечно, не сможет выполнять свои обязанности, но офицер совсем другое дело. Адмирал Нельсон несколько лет обходился только одной рукой. Но ты, наверно, слышал, что он погиб во время сражения?

– Да, знаю. Об этом я услышал еще до того, как получил по кумполу.

– А, ну да… Я и забыл. Но слушай, если ты попросишь капитана Маколдена, он наверняка позволит тебе остаться.

– Нет, Уилл… Меня отправляют домой по другой причине. – Салли решила не ходить вокруг да около. В конце концов, Уилл Джеллико был ее другом, и она не должна скрывать от него правду. – Просто-напросто выяснилось, что я девица.

Несколько секунд Уилл глядел на нее, открыв рот, после чего рассмеялся.

– Да нет, не может быть, – заявил он с убежденностью двенадцатилетнего мальчишки, которому трудно представить, что мир может быть столь странным и неупорядоченным местом.

Салли смотрела на него с улыбкой, ожидая, когда он осознает данный факт.

– Но ты же… один из нас.

– Правда?.. Спасибо, Уилл. Ты даже не представляешь, какое значение имеют для меня твои слова.

Джеллико соскользнул с кровати Салли, но, к ее радости, далеко не отошел. Он прислонился к стойке балдахина, обхватив ее рукой, и некоторое время молчал, несколько смущенный, но не ошеломленный.

– Это не только мое мнение. Все так думают. Особенно мистер Коллиар и Моффат. Он никому не позволит плохого слова о тебе, независимо от того, девица ты или нет. Ему очень понравилось, как ты назвала его человеком-молотком.

А-а, это он о Моффате…

– В самом деле? – Салли опять улыбнулась. Вообще-то она не припоминала, чтобы вслух называла своего помощника молотком. Наверное, это произошло в полубеспамятном состоянии. – А что говорит мистер Коллиар?

– Ничего. Его сейчас с нами нет. Мистера Коллиара назначили командовать трофейным «Тоннантом», и потому он покинул «Дерзкий».

– Ну да, капитан сообщил мне об этом.

– Теперь первым лейтенантом у нас Лоренс, а мы с Йеном стали третьими, и я поспорил с ним на четыре пенса, что стану вторым вперед него.

– Разве вы забыли, что капитан Маколден не одобряет азартные игры и денежные пари?

– Не забыли, но без мистера Коллиара следить некому… Да, все теперь по-другому. Но без него гораздо труднее. Прежде всего, стало больше работы. – Уилл снова взглянул на нее, словно выискивая какой-то изъян, подтверждающий, что она женщина. – Так ты уверена, что не сможешь вернуться? Нам бы очень пригодилась твоя помощь. Да и вообще, пусть ты и девица, без тебя все уже будет не так. Никто из нас не отважился бы, как ты, подсыпать отраву Гамиджу.

– Это не было настоящей отравой. Но все равно, спасибо за добрые слова. Я, возможно, попытаюсь вернуться, но до тех пор, пока не окрепну, чтобы подняться с постели, ничего обещать не могу.

– Ты должна вернуться. Потому что если ты девица, с таким лицом тебе тяжело придется на берегу, так что лучше оставайся с нами.

У Салли возникло такое ощущение, словно Уилл окунул ее головой в ведро с холодной водой.

Она уже практически не слышала, что он еще говорил, не помнила, как с ним попрощалась. Потому что его слова, сказанные без всякой задней мысли, вызвали в ней ужасное подозрение, подтвердить которое она могла только оставшись одна. И когда Уилл ушел, Салли поднялась с кровати и нетвердыми шагами проследовала к висевшему на стене зеркалу.

И, увидев свое отражение, она поняла, о чем шла речь. Багровый, припухший шрам, перечеркнутый множеством стежков, пересекал чуть ли не половину ее лица.

Все стало предельно ясным.

Она погибла, погибла окончательно и бесповоротно. Причем о подобной погибели она даже не задумывалась.

Настоящие трудности начнутся с того момента, когда ей придется снова стать Сарой Элис Кент, оставив «гардемарина Кента» в прошлом.

* * *

Прошло некоторое время, и Салли покинула гостеприимный дом мистера Харви. Возвращение домой прошло без каких-либо затруднений. Поскольку в ее сундучке все равно не имелось никакой другой одежды, кроме униформы, и у нее не было склонности облачаться во что-то другое, Салли предпочла оставаться пока Ричардом. В качестве мистера Кента ее с достаточным комфортом переправили в Англию на большом трехпалубнике вместе с другими ранеными офицерами, которые не обращали особого внимания на ее лицо, так же как и Салли старалась не замечать их отсутствующих конечностей. Далее, опять же в качестве мистера Кента, она проехала в почтовом дилижансе по размытым осенним дорогам. Как мистер Кент она знала, что делать и как себя вести.

Каждый день она размышляла, каким образом ей снова превратиться в Салли, и каждый день находила новый повод не делать этого. Ибо как участник Трафальгарской битвы она пользовалась всеобщим почетом и уважением, к ней относились как к герою. Как Ричарда ее угощали либо пивом, либо вином, в зависимости от уровня заведения, и предоставляли наилучшие комнаты. Как Ричарда ее хлопали по плечу, хвалили и благодарили и пили за ее здоровье и удачу.

Но как только Салли переступила порог родного дома, все изменилось. Или почти все.

Все здесь было так же, как и прежде. Все тем же ключом она открыла дверь, все тот же зонтик стоял у стены около входа, где она оставила его в день отъезда вместе с Ричардом. В прихожей по-прежнему пахло розами, в гостиной около камина лежали приготовленные дрова, и ее шаги отдавались гулким эхом, как в каком-нибудь заброшенном замке.

Все было так же, как и прежде. Только она изменилась.

– Мистер Мэтью? – Со стороны кухни навстречу ей ковыляла миссис Дженкинс. – Или это вы, мистер Ричард?

– Нет, миссис Дженкинс. Это я, Салли.

– Мисс Салли?.. Ох, а что с вами такое? – Миссис Дженкинс приветствовала ее неожиданное возвращение слезами скорби и отчаяния. – Мне просто больно смотреть на вас! Даже не знаю, что сказала бы на это ваша мать, храни Господь ее душу! Мы никогда себе этого не простим!

– О да, – поддержал ее подошедший муж. – То, что вы натворили, ужасно, мисс Салли, хотя я понимаю, почему вы так сделали. Повсюду лишь и говорят об этом жутком сражении. Надеюсь только, что ваш отец и братья оценят это по достоинству.

– Не переживайте, все не так уж и страшно. Многие в тот день потеряли жизни. Мне, я считаю, повезло, раз уж я отделалась лишь некоторым ущербом своей внешности.

Но миссис Дженкинс, столько времени скрывавшая ее исчезновение, не переставала плакать.

– Мы ведь никому не говорили, никто ничего не знает… Да вы и раньше не стремились выставить себя в лучшем виде, а что теперь? Так и придется жить старой девой в отцовском доме, скрывая ото всех лицо.

Это было потрясением – услышать из уст другого о том, что у самой Салли вызывало страх. От перспективы подобного будущего по ее коже побежали даже не мурашки, а что-то вроде пауков.

– Все не столь уж и мрачно, миссис Дженкинс. Думаю, шрам не намного снижает мою ценность.

Однако в этом она не могла убедить и саму себя. И с каждым днем, глядясь в зеркало и видя на лице паутину темно-красных линий, Салли все больше уверялась в реальности обрисованной перспективы. Ее страх только усиливался. И это была новая разновидность страха, который следовал за ней через пустые комнаты, сопровождал в саду, прокрадывался в сознание среди ночи, не позволяя заснуть.

Хотя она и не слишком ему поддавалась. Салли по-прежнему просыпалась согласно графику дежурств, проспав лишь четыре часа, и оставалась на краю сна и яви, ожидая звона рынды или свистка, призывающего на вахту. Пока не вспоминала, где находится. И тогда ее вновь охватывало отчаяние.

Салли не боялась смерти, но страшилась того, что замаячило перед ней отныне – жить подобно призраку, жить в одиночестве, жить без него.

Коллиар не писал. И каждый раз, когда доставляли почту, Салли переживала тяжелые моменты. Поначалу она с энтузиазмом выходила навстречу почтальону, надеясь, что Коллиар, узнав о ее возвращении домой и по-прежнему думая о ней, как и она о нем, все же удосужился послать письмо. Но нет – другие писали, но только не Дэвид. Наступил ноябрь, затем декабрь, но от него не пришло ни единой весточки. Чтобы отвлечь себя от ожидания и ежедневных разочарований, Салли пристрастилась к прогулкам, которые раз от раза становились все более продолжительными.

Писали главным образом братья, а также отец, по-прежнему находившийся в Вест-Индии и не ведающий о ее отлучке из дома и произошедших с ней изменениях.

Еще пришло официальное письмо из адмиралтейства, уведомляющее о том, что экипажу «Дерзкого» начислено трофейное вознаграждение и Ричард Кент может получить причитающуюся ему долю. Однако Салли уже перестала быть Ричардом и вряд ли могла найти в себе душевные силы, чтобы снова в него превратиться. Пропади пропадом это вознаграждение… Пусть хоть сам черт его забирает!

О Ричарде было известно немного. В начале осени он написал Дженкинсам, попросив переслать его одежду и книги в Кембриджшир, по указанному адресу. Дженкинс поехал туда сам, и оказалось, что это лишь кофейня, владелец которой не смог предоставить какой-либо дополнительной информации.

Салли была одна. В одиночестве ела, в одиночестве гуляла, в одиночестве спала. Она часами просиживала в гостиной, в уютном кресле напротив окна, наблюдая, как зимние ливни хлещут по деревьям сада.

И в один из таких дней за шумом дождя она даже не услышала шаги в прихожей.

– Эй! – прокатился по комнатам громкий возглас. – Есть кто дома?

– Оуэн?..

– Салли, иди сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Вскочив с кресла, она выбежала в прихожую, но обнаружила, что та уже пуста, а дверь во двор распахнута настежь. Салли взяла зонтик и, прежде чем шагнуть на крыльцо, крикнула в сторону кухни:

– Миссис Дженкинс, Оуэн приехал! И он…

Перед домом стояла необычайно элегантная карета, и из нее, опираясь на руку Оуэна, чьи ярко-рыжие волосы резко контрастировали с его мундиром, выходила невероятно изысканная женщина. Вся ее изящная фигурка – от головки с овальным бледным личиком и идеально уложенными каштановыми волосами до башмачков с пряжками из благородного металла – была облачена в голубой шелк и кружева. Эта юная особа походила не на живую женщину, а скорее на фарфоровую куклу.

Салли приблизилась к ним, чувствуя себя огромной и неуклюжей, и протянула брату зонт. И спросила, глядя на его эполеты:

– Оуэн, так ты стал капитаном?

– Да, как видишь, – с улыбкой подтвердил тот, принимая у нее зонт. – Но позволь мне сначала укрыть мою возлюбленную от дождя, прежде чем ты засыплешь меня поздравлениями.

Он поднял зонт над головкой «куколки», которая молча наблюдала за их общением, и повел свою «возлюбленную» в дом.

Салли последовала за ними, но более медленным шагом, словно нагруженная камнями.

Поскольку того выражения, что промелькнуло в глазах юной леди, было вполне достаточно, чтобы она сникла. Ей даже захотелось убежать к себе в спальню и задушить себя подушкой. Глаза этой девицы лишь на мгновение расширились, а губы слегка поджались, прежде чем она скрыла свое потрясение за маской светских манер, изысканных, как тонкие кружева, свисавшие с ее шелковых рукавов. И все же такая реакция жалила, подобно целому рою шершней.

Оуэн, не обладающий особой чуткостью, конечно же, ничего не замечал.

– Ну привет, негодница! – воскликнул он, когда она переступила порог. – Меня отправили заняться тобой. Ну-ка, поцелуй брата, будь хорошей девочкой.

– Вряд ли я теперь прежняя девочка, – пробормотала Салли, подчиняясь тем не менее просьбе. Ибо она все равно не знала, как отшутиться в присутствии этой утонченной красотки, взиравшей на нее из-под невероятно густых ресниц. К тому же она очень соскучилась по своим бесцеремонным и шумным братьям. – Добро пожаловать домой, Оуэн. – Салли крепко обняла его, прежде чем он поставил ее обратно на пол. Внутри у нее все натянулось подобно бакштагу, а в горле было сухо и горячо.

«Заняться ею… Черт бы побрал этого Оуэна. Заодно с его возлюбленной».

– Ну и задала же ты нам хлопот. Я и не думал, что на «Дерзком» все это время была ты, а не Ричард. Я бы встретился с тобой, или послал записку, или по крайней мере навестил бы в Гибралтаре. Впрочем, к тому моменту меня уже отправили в Англию с информацией о сражении.