Шум восторженных восклицаний и бурных взаимных приветствий перекрыл громкий удивленный голос их двоюродной сестры:

— Господи, зачем ты надела этот давно вышедший из моды костюм, Наталья? Он выглядит музейной редкостью. Неужели война довела лондонских женщин до такой отчаянной нужды?

Петр громко рассмеялся, а Наталья с негодованием посмотрела на Вицу. Затем Алексий повел всех к выходу, — Наталья, ты поедешь с матерью, Катериной и Ольгой в моей машине, — сказал Алексий. — А Стефан, Макс и Джулиан могут дойти пешком.

Автомобиль Василовичей был таким древним, что Наталья засомневалась, способен ли он тронуться с места. Она взяла Катерину за руку и замерла. Этого момента она ждала тридцать один год. Открытый верх автомобиля позволял ей видеть родной город, и Наталья наконец почувствовала, по она действительно дома.

Джулиан и Стефан ее предупреждали, что Белград сильно пострадал от бомбежек.

— С тех пор как ты последний раз была здесь в 1914 году, он пережил две мировые войны, — сказал Джулиан.

Когда автомобиль двинулся по булыжнику привокзальной площади, Наталья приготовилась к худшему, и, действительно, вид города был ужасен. Разрушенные дома, разбитые мостовые…

Она чувствовала, что Катерина за ней наблюдает, опасаясь подавленности и глубокого разочарования. Наталья сжала руку сестры и тихо сказала:

— Я ожидала этого, Трина. Лондон тоже наполовину разрушен.

Она обращала внимание на то, что уцелело. Вдали над Савой в Калемегданских садах по-прежнему возвышалась древняя крепость. По улицам были проложены трамвайные пути. Дома из камня цвета охры по-прежнему украшали шаткие веранды, уставленные цветочными горшками, а в маленьких садиках росли акации.

Они свернули на улицу, обсаженную каштанами. Она была переименована в честь маршала Тито. Заметив недоумение Натальи, Катерина сказала, усмехаясь:

— Ты всегда хотела, чтобы улица Князя Милана была переименована. Так и случилось.

— Я не хотела, чтобы ее назвали в честь хорвата! — возмущенно ответила Наталья. Затем сестры посмотрели друг другу в глаза, и Наталья захихикала, а к тому времени, когда Алексий, миновав высокие ажурные ворота их фамильного особняка, въехал в знакомый маленький двор, обе не смогли удержаться от громкого, счастливого смеха.

* * *

Следующие несколько дней были для всех радостными. Наталья и Катерина гуляли в Калемегданских садах, смеясь и болтая, как будто они снова вернулись в свою молодость.

Петр, Ксан, Макс и Джулиан до глубокой ночи разговаривали о политике и, несмотря на различие взглядов, сходились в одном. Если под руководством Тито хорваты и сербы — католики, православные и мусульмане — смогут жить в согласии, тогда они готовы смириться с его коммунистическими взглядами.

Тем временем шились подвенечные платья для Зорки и Ольги.

Как-то вечером, когда все сидели за ужином, Зорка с воодушевлением рассказала о жилище, которое они с Ксаном подыскали для себя.

— Он просто прелесть, тетя Трина, — сказала Зорка, в то время как Джулиан передавал Максу блюдо с едой, а Алексий доверху наполнял стакан Стефана сливовицей. — Домик в венгерском стиле, он находится в переулке за площадью Теразие. В саду много сирени, а стены увиты плетистыми розами…

Джулиан неловко поставил блюдо на стол.

— ..и самое удивительное — на одной из стен до сих пор висит фотография старого короля Петра.

Катерина поперхнулась вином.

— ..а два старинных турецких дивана обиты домотканой материей, — продолжала Зорка, наливая в стакан воду. — Я уверена, мы будем там безумно счастливы. Дядя Макс, вы хотите еще фасоли?

* * *

Наталья сразу же решила, что надеть на церемонию бракосочетания.

— Я отнесла свой голубой костюм к лучшему портному, и он говорит, что может подогнать его под мой размер.

— Он был сшит по тебе, — заметила Катерина, добродушно усмехаясь. — Проблема только в том, что это было более тридцати лет назад!

Наталья запустила в нее подушкой и сказала:

— Мы ведь счастливы, не так ли? У нас будут две чудесные невестки. Ты сразу полюбила Зорку, как только ее увидела, и Ольга тоже изумительная девушка. Она выглядит такой тихой и мягкой, хотя на самом деле смелости ей не занимать.

— Да, — согласилась Катерина, подумав о Максе, о своем сыне и пасынке, — мы очень счастливы.

Они сидели вдвоем в итальянской гостиной, и Наталья, оглядев знакомую мебель, обитую желто-голубой тканью, и бледно-желтые стены комнаты, сказала с некоторым удивлением в голосе:

— Странно, раньше я считала своим домом только этот особняк в Белграде, а теперь пришла к выводу, что мой дом там, где находится Джулиан.

— Уверена, что Джулиан давно это понял, — мягко сказала Катерина. — Но ты должна сама сказать ему об этом. Он будет счастлив.

* * *

В пропахшем ладаном соборе Катерина сидела между Максом и Натальей. У алтаря, держась за руки, стояли две пары молодых. Петр и трое его друзей держали над их головами свадебные венцы, и когда началась служба при сотнях свечей и в сопровождении большого церковного хора, Катерина поняла, что именно о такой торжественной церемонии мечтала их мать, когда ее дочери выходили замуж, Рука Катерины покоилась в руке Макса. Она посмотрела туда, где сидела Зита, и увидела, что на щеках матери блестят слезы.

— Вот уж не думал, что дождусь дня, когда стану свекром дочери Натальи, — тихо сказал ей Макс, когда чуть позже они вышли за двумя счастливыми парами на солнечный свет. — Слава Богу, что она, кажется, не такая горячая и импульсивная, как ее мать.

— Думаю, что ты слегка ошибаешься, — сказала Катерина, глядя на Ксана и Зорку, которые не отрывали друг от друга восхищенных глаз. — Но даже если это так, полагаю, Ксан ничего не имеет против.

Ксан обеспечил родственникам несколько армейских автомобилей, чтобы отвезти всех домой. Усаживаясь в один из них, Катерина сказала Максу:

— Как ты считаешь, мама поступила разумно, настояв на торжестве в семейном кругу? Она очень хочет устроить бал, как в прежние времена, правда, тогда приглашали пару сотен гостей, а сегодня будет только тридцать или около того. Боюсь, бальный зал покажется пустынным, и она будет разочарована.

— Пустяки, — сказал Макс, втискивая свое громоздкое тело в автомобиль. — Соберется наша большая семья, в которой переплелись все родственные ветви. — Его крупное лицо расплылось в улыбке. — Ты помнишь бал в 1914 году? Ты не хотела со мной танцевать, а когда все-таки пошла, почти не уделяла мне внимания.

— Сегодня будет иначе, — сказала она, ласково касаясь его руки. — Сегодня я буду танцевать с тобой весь вечер.

Катерина стояла в широко распахнутых дверях, глядя на огромный зал с мраморным полом, и чувствовала, что мать была права, решив оживить старые воспоминания и отметить в этой роскошной комнате свадьбы своих внуков.

Цыганский оркестр только что закончил играть свадебный танец, и Наталья все еще находилась в объятиях Джулиана, тяжело дыша и весело смеясь. Она выглядела слишком молодо для матери Стефана и Зорки. Ее глаза светились счастьем, а темные волосы, уложенные в высокую прическу, были украшены большой белой розой.

Отец Катерины, вступивший в хоровод уже на последних тактах, нежно улыбался ее матери. Сиси стояла рядом со своим мужем, слегка опираясь на его руку.

Когда оркестр вновь заиграл, Катерина увидела, как Петр подошел к одной из подружек Ольги и пригласил ее на танец. В материнском сердце затеплилась надежда. Может быть, вспыхнет еще одна любовь и Петр тоже вскоре женится.

Бальный зал наполнили звуки «Голубого Дуная». Зорка и Ольга в роскошных платьях вышли вместе с мужьями на середину.

На глаза Катерины навернулись слезы. Хотя здесь не было титулованных особ, бал выглядел чудеснее, чем в далекое лето 1914 года. Почти каждая пара танцующих состояла из глубоко любящих друг друга людей. Ее мать и отец, Сиси с мужем, Ольга и Стефан, Зорка и Ксан, Наталья и Джулиан… И только одна пара, Петр и его партнерша, была исключением, хотя по виду молодых людей можно было сказать, что и они близки к тому, чтобы пополнить ряды влюбленных.

Позади нее раздался низкий голос:

— Я знаю, ты начнешь жаловаться, что я неуклюж как медведь, но если я пообещаю не отдавить тебе ноги, ты пойдешь со мной танцевать?

Катерина повернулась к человеку, которого любила всем сердцем, он был ее крепостью, ее надежным тылом.

— Да, Макс, — сказала она и шагнула в его объятия, в то время как волшебные звуки вальса Штрауса наполняли зал. Конечно, я буду с тобой танцевать. Только с тобой. Всегда.