Но я не умираю, поспешно напомнила себе Виктория. Она в порядке. И Дэвид тоже выкарабкается. Она должна в это верить. Он основа ее жизни. Может быть, не он сам, но тот, кем он является. Она вышла замуж не только за него, она вышла замуж за его семью, его наследство. Она знала больше о его предках, чем он сам. Она тщательно следила, чтобы все родственники, близкие и дальние, получили рождественские открытки и подарки ко дню рождения. Она стала истинной Хатуэй, и не желает утратить свой статус.

Она, конечно, не собирается разводиться, иначе потеряет все. Виктория никак не могла поверить, что той женщине хватило наглости прийти к постели ее мужа. Ну, такое больше не повторится. Медсестрам даны строгие указания не позволять Жасмин Чен приближаться к Дэвиду.

Как мог он выбрать женщину столь непривлекательную, лишенную стиля, из низкого класса? У него есть жена — красивая, умная, умело ведущая дела. Зачем ему нужен кто-то еще?

Злые слезы мешали видеть, Виктория почти задыхалась, она злилась на себя, что вообще беспокоится о Дэвиде. Подумать только, как он относится к ней! Он изменяет ей, и возможно, не только с этой китаянкой, но и с другими женщинами. А теперь еще объявилась его дочь. Конечно, Виктория знала о существовании Алисы. Ее частный детектив пристально изучил жизнь Жасмин Чен, в том числе рождение Алисы. Если бы Жасмин после этого гонялась за Дэвидом, Виктория пресекла бы это. Но оказалось, эта женщина на самом деле беспокоилась о Дэвиде, может быть, даже любила его — слишком сильно, чтобы выжимать из него деньги. Какая дура, эта Жасмин Чен.

Но и она сама тоже не лучше. Ей следовало убедиться, что связи между Алисой Чен и Дэвидом не существует. Она упустила это. Теперь Пейдж узнала обо всех грязных делишках отца. Виктория боялась разговора с дочерью, но знала, что его не избежать. Пейдж захочет поговорить о связи отца, а Виктория не собиралась обсуждать это с дочерью. Ее брак был личным делом, и нечего Пейдж совать нос в ее частные дела.

— Черт бы тебя побрал, Дэвид! — громко сказала она в сердцах. — Самое меньшее, что ты мог бы сделать, это иметь мужество очнуться и разбираться с тем, что сам натворил.

— Ты думаешь, от твоего крика он очнется? — спросила Пейдж, входя в палату.

— Я хотела отделаться от других мыслей, — ответила Виктория, обрадовавшись, что Пейдж пришла одна. Она подозревала, что Райли Макалистер снабдил дочь новыми сведениями о жизни семьи, и ее возмущало его вторжение в их жизнь. — Что случилось? — спросила она, заметив румянец на щеках Пейдж.

— Я столкнулась с журналистами, они внизу.

— Ты ничего им не говорила, надеюсь?

— Не совсем так. Мартин отогнал их от меня.

Виктория одобрительно кивнула.

— Он очень толковый. Где он?

— Сказал, что будет позднее. Как папа?

— Не знаю, — пожала плечами Виктория. — Так же, я думаю.

Они обе посмотрели на Дэвида, тот, казалось, едва дышал.

— Ты беспокоишься, да?

— Я почувствовала бы себя лучше, если бы он очнулся. — Виктория поймала на себе взгляд Пейдж, но она не хотела смотреть в глаза дочери и видеть в них вопросы. — Сейчас не время, — пробормотала она.

— Я не собираюсь ни о чем спрашивать.

— Спасибо тебе за это.

— Но ты знала, правда?

— Я думала, ты не собираешься спрашивать.

— Мне очень жаль. Все так запутанно. Я думала, наша семья такая крепкая, такая надежная.

— У нас прекрасная семья. Несколько препятствий на длинном жизненном пути, не более того. — Виктория посмотрела на встревоженное лицо дочери. — Мы Хатуэи, Пейдж. И мы выживем. Никогда не забывай об этом.

— Надеюсь, папа тоже не забыл. Что бы мы делали без него?

— Надеюсь, нам не доведется это узнать.

— Ты все еще любишь его немного, да?

— Боже мой, почему ты спрашиваешь?

— Это не ответ, мама, — покачала головой Пейдж. И повторила: — Ты все еще любишь его?

— Мы женаты уже тридцать один год. Что такое любовь — в моем возрасте нелегко определить.

— Не думаю, что это так сложно.

Материнский инстинкт подсказал ей подходящий ответ:

— Мы с твоим отцом не собираемся разводиться. Мы никогда не разведемся, если ты беспокоишься об этом.

— Потому что ты любишь его, или потому, что хочешь оставаться Хатуэй?

— Я Хатуэй. Я больше Хатуэй, чем он. Я упорно трудилась, чтобы стать ею. Я ничего не отдам просто так. Меня не волнует, сколько его женщин и дочерей заявят о себе.

— Думаю, я получила ответ.

— Не торопись с выводами. — Виктория глубоко вздохнула. — Я люблю его, и я его ненавижу. И ничего не могу поделать. Уверена, Дэвид чувствует то же самое. Мы разделили с ним лучшие дни нашей жизни и худшие тоже. Мы понимаем друг друга, и в то же время нет. Мы друг друга смешим и заставляем друг друга плакать.

— Я думаю, лучше это, чем полное безразличие, — заметила Пейдж.

— Иногда я предпочла бы ничего не чувствовать. — Виктория посмотрела на знакомые черты мужа и поняла, что ей страшно. Она не хотела терять Дэвида. Она не хотела его смерти. — Черт бы тебя побрал, Дэвид, очнись. Очнись и ответь на вопросы своей дочери. — Она улыбнулась Пейдж, и впервые за долгое время между ними возник контакт. — Я не обязана одна жариться на сковородке. Дэвид должен ответить на множество вопросов, а не я.

— Это точно. — Пейдж положила руку на плечо отца. — Давай, папа. Открой глаза. Ты нам нужен.

— О, мой Бог, — прошептала Виктория, заметив, как затрепетали веки Дэвида. — Я думаю, он пытается вернуться. — Она склонилась к нему, охваченная волнением. — Дэвид? Ты меня слышишь?

Его веки медленно поднялись. Еще миг — и она смотрела в его карие глаза.

— Жасмин, — сказал он тихо и снова закрыл глаза.

— Ублюдок, — прошипела Виктория. — Ты лжец, обманщик, ублюдок.

— Он не знал, что говорит, — сказала Пейдж, пытаясь разрядить обстановку.

— Черта с два, не знал.

— Мама, пожалуйста. — Пейдж прижалась губами к прохладной щеке отца. — Папа, мы рядом, мы здесь.

— Ярко… — пробормотал он скрипучим голосом.

— Я выключу свет, — сказала Пейдж, поспешив к выключателю.

— Вики? Это ты? — спросил Дэвид, щурясь и пытаясь сосредоточиться.

— А ты думал кто?

— Мама, — предупреждающе бросила Пейдж. — Он выходит из комы. Постарайся держать себя в руках.

Виктория глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь взять свои эмоции под контроль.

— Как ты себя чувствуешь, Дэвид? У тебя что-нибудь болит?

— Голова… Где я?

— Ты в больнице. — Она наклонилась и нажала кнопку, вызывая медсестру, а Пейдж взяла отца за руку.

— Все будет в порядке, папа. Просто расслабься и полежи спокойно, не двигайся.

— Что случилось? — пробормотал Дэвид, продолжая моргать, в замешательстве переводя взгляд с жены на дочь.

— На тебя напали, — ответила Виктория. — Разве ты не помнишь?

Дэвид медленно покачал головой и поморщился от боли.

Через минуту появился врач и быстро осмотрел его.

— Все хорошо, мистер Хатуэй. Я хотел бы сделать несколько анализов, но, похоже, вы на пути к выздоровлению. Теперь дело во времени.

— Какой сегодня день? — спросил Дэвид, повернувшись к Пейдж. В глазах стояло отчаяние. — День рождения Элизабет. Когда ее день рождения? Я не пропустил его, нет?

Пейдж покачала головой, едва сдерживая слезы.

— Сегодня пятница. Ее день рождения в следующую среду. У тебя полно времени.

— Слава богу.

— Я скоро вернусь, — сказала Виктория, выходя следом за врачом и оставляя дочь наедине с отцом.

— Ты напугал нас, папа.

— Что со мной случилось?

— Тебя ограбили в Китайском квартале.

— Что? Почему я был в Китайском квартале? Боже, я так устал.

— Папа, прежде чем заснешь, я должна спросить тебя. Знаешь ли ты, что случилось с драконом?

Он смотрел на нее в замешательстве.

— Каким драконом?

— Бронзовой фигуркой дракона, принадлежавшей миссис Делани. Ты взял его из магазина, отправляясь в Китайский квартал.

— Это когда я ходил в Китайский квартал встретиться с господином Йи и поесть пельмени дим-сам?

— С господином Йи? Нет, это было в прошлом месяце. Я говорю об этой неделе.

Его глаза закрылись, и Пейдж поняла, что он заснул. Почему отец не помнит о драконе? Что случилось с его памятью? Она быстро вышла из палаты, нашла мать и доктора в холле.

— Он не помнит о драконе и о том, что ходил в Китайский квартал, и вообще ни о чем, что произошло в последнее время, — выпалила она. — У него что-то с памятью.

— Кратковременная потеря памяти типична для подобных травм. Память обычно возвращается, — успокоил врач. — Просто нужно время. Я осмотрю его утром, а вам обеим советую отдохнуть. Мистер Хатуэй, наверное, будет спать некоторое время. Его организм все еще восстанавливается. Но худшее позади.

— Значит, вы думаете, память к нему вернется? — спросила Пейдж.

— Я абсолютно уверен. Может быть, он вспомнит не сам момент нападения, но, вероятно, бо́льшую часть того, что произошло перед этим.

— Спасибо, доктор Кроули, — поблагодарила Виктория.

— Нет проблем. Сейчас отправляйтесь домой и отдохните. Это приказ. — Он улыбнулся, поклонился и ушел.

— Ну, кажется, твой отец выкарабкается, — с облегчением сказала Виктория.

— Да, похоже на то. Я очень хочу узнать, что с ним случилось.

— Он расскажет. Ему нужно время. Ты слышала, что сказал доктор. Почему бы тебе не пойти домой, Пейдж? Медсестра останется с отцом на всю ночь. Если он проснется, она будет рядом.

— Мне кажется, с ним должен быть кто-то более надежный, чем медсестра.

— Ты о чем? — не поняла Виктория.

— Я говорю об охране. А что, если нападавший на него узнает, что папа пришел в себя? Он может вернуться.

Глаза Виктория подозрительно сузились.

— Ты еще что-то не рассказала мне?

Пейдж колебалась недолго.

— Может быть, тут нет никакой связи, но в дом миссис Делани сегодня вломились неизвестные.

— К миссис Делани, владелице дракона?

— Да. И я узнала кое-что еще. Вполне возможно, ее дракон является частью набора. Райли предполагает…

— Райли Макалистер? Внук?

— Да, он эксперт по вопросам безопасности, и он думает, что тот, кто перевернул все в доме его бабушки, хотел проверить, нет ли у нее второго дракона.

Виктория устало вздохнула.

— Хорошо. Я позвоню в нашу службу безопасности, пусть немедленно пришлют кого-нибудь сюда. Тебе станет от этого спокойней?

— Да, спасибо. — Пейдж сделала паузу, наблюдая, как взгляд матери прошелся по больничной палате. — Ты собираешься остаться?

— Побуду еще немного.

— Что сказал папа, когда он только пришел в себя…

— Я не слышала.

— Я тоже, — солгала она.

— Иди домой, Пейдж, и, пожалуйста, пройдись расческой по волосам. Похоже, птицы свили в них гнездо. И подкрась губы. Может быть, фотографы караулят у дверей больницы. Ты должна предвидеть подобное. Внешний вид и имидж очень важны, особенно когда мы находимся под пристальным вниманием. И еще, я думаю, ты должна дистанцироваться от мистера Макалистера. Нам следует сохранять тайну бизнеса.

— Наш семейный бизнес стал достоянием общественности, когда папа потерял дракона бабушки Райли. Он решил выяснить, что случилось, и я не могу его винить за это. Мне неловко перед его бабушкой. Еще минуту назад она оседлала Фортуну, а в следующую минуту осталась ни с чем.

— В бизнесе нет места для сантиментов, Пейдж, — ответила мать. — Мистер Макалистер — клиент, а не друг. Постарайся помнить об этом.

Она хотела бы попробовать, но мать не знала, насколько это трудно. Потому что Пейдж думала о Райли не как о клиенте, и даже не как о возможном друге, а как о любовнике.

* * *

— Итак, ты решил заглянуть на работу, — сказала Кэри, свалив на стол Райли кучу бумаг. Был вечер пятницы. — Где ты гулял весь день?

— Искал дракона моей бабушки, — ответил он. — Я знал, что могу рассчитывать на тебя, что все будет в порядке.

— Можешь рассчитывать в большинстве случаев, — угрожающим тоном заявила она.

Райли откинулся на спинку стула.

— Что это значит?

— Три мушкетера хотят получить другое назначение.

— Бад, Чарли и Гилберт? — спросил он, имея в виду трех пожилых мужчин, работавших в компании с первого дня. А значит, сорок лет подряд, то есть с того момента, как дед открыл ее. Им хорошо за семьдесят, но они горят желанием продолжать трудиться. Дед, передавая дела Райли, взял с него обещание, что он сохранит с ними контракт и не разорвет его ни по какой причине, кроме грубых нарушений, конечно. — У меня есть для них работа, — сказал Райли. — Я хочу, чтобы они по очереди следили за домом бабушки. Я не жду неприятностей, но лишняя пара глаз не помешает.