— Все проверила? — спросил Райли, подходя к ней.

— Вроде все. Но вот та коробка привлекла мое внимание.

Райли протянул руку, снял коробку с полки, поставил на пол у ног. Она присела на корточки, уже положила руку на крышку, но остановилась, когда Райли накрыл ее руку своей. Их взгляды встретились.

— Что?

— Не надо. По крайней мере, не ты должна это делать.

— Почему?

— Если я найду что-то, указывающее на вину твоего деда, я воспользуюсь находкой, — признался Райли с привычной откровенностью.

Пейдж с трудом выдохнула. Может быть, ей следовало сделать это одной, без него. Но она не хотела. Только с ним. Глядя в его глаза, она поняла, что не может отослать его из комнаты и не может уйти сама.

Они уже перешли границу, пути назад нет.

— Мы вместе, — пробормотала Пейдж. — И если я найду что-то, компрометирующее твоего деда, я тоже не упущу своего.

— Значит, мы поняли друг друга.

— Что ж, давай откроем коробку и выясним, есть ли там что-то интересное.

Она сняла крышку. Внутри лежали три альбома фотографий и конверт. Она взяла один альбом, Райли другой.

В ее альбоме оказались детские карточки деда, черно-белые фотографии его и его родителей. Она листала и думала, будь у нее побольше времени, она вгляделась бы внимательней и наверняка узнала бы гораздо больше о прошлой жизни Уоллеса Хатуэя, о детстве деда, о его молодости.

— Что у тебя? — спросила она Райли.

— Свадебные фотографии твоих бабушки и дедушки. Твоя бабушка была красивой женщиной. У тебя ее глаза.

— Да, — пробормотала Пейдж, глядя на страницу, которую он перевернул. — Если бы я могла встретиться с ней. Что-нибудь еще?

— Да нет.

Пейдж потянулась за третьим альбомом, интересно, что он откроет им. Фотографии на первой странице заставили покрыться мурашками ее кожу.

— Хатуэй, — пробормотала она. — Посмотри, это магазин в прошлом.

— В 1920-е годы? — догадался Райли, подошел к ней и сел рядом на пол.

— Похоже, прапрадедушка открыл магазин в конце 1800-х. Хатуэи участвовали в золотой лихорадке, только мои предки не мыли золото, а снабжали шахтеров и продавали мануфактуру.

— Когда вы обратились к антиквариату и искусству?

— После Второй мировой войны, когда мой дед взял на себя магазин, — сказала она и подумала — интересно, имеет ли это какое-то значение. — Я помню, как он говорил, что его собственный отец никогда не был человеком широкого кругозора, но, повидав мир, понял, что если некоторые сокровища мира перенести в Сан-Франциско — то вот он, золотой рудник.

— Определенно, это так, — согласился Райли.

Пейдж перелистала несколько страниц, отметила соответствие фотографий и пожелтевших газетных вырезок. Вот статья, посвященная землетрясению 1906 года, разрушившему город. Пожары после природной катастрофы выжгли город дотла. Хатуэй переехал на Юнион-сквер, перестроенную после землетрясения. По вырезкам, относящимся к следующим десятилетиям, можно было проследить возрастающее влияние Хатуэев в городе.

— Удивительно, — пробормотала Пейдж, окунувшись в историю семьи, внезапно открывшуюся перед ней. — Странно, почему дед спрятал это. Я бы хотела как следует все изучить, рассмотреть.

— Твоя семья была действительно чем-то особенным. Кажется, твои предки построили половину города.

Пейдж перевернула еще одну страницу и замерла. От газетного заголовка застыла кровь. «Уоллес Хатуэй пропал без вести».

— Господи, что это? — Она пробежала глазами статью, зная, что Райли тоже читает вместе с ней. — Самолет деда был сбит над материковым Китаем, — сказала она.

Райли не мог скрыть охватившего его возбуждения.

— Ну, мы и вляпались. Переворачивай страницу.

Пейдж почти боялась сделать это. Ее дед никогда не упоминал о том, что его сбили над Китаем во время войны. В самом деле она лишь смутно знала, что он был на войне. Никто никогда не говорил о том периоде его жизни.

Райли потерял терпение и сам перевернул страницу.

— Черт, — сказал он. — Ты посмотри-ка.

На газетной фотографии двое мужчин, одетых в рваные мундиры, они стоят, обнявшись. «Наши герои найдены живыми».

— Твой дед и мой, — изумленно сказала Пейдж, узнав обоих мужчин.

— Двое лучших пилотов из Сан-Франциско, сбитые над Китаем почти три месяца назад, найдены живыми, — читал Райли. — Они выжили благодаря молодому китайцу по имени Ли Чен, который дал им еду и кров и прятал от врага.

— Ли Чен? — Пейдж едва могла поверить. — Тот самый Ли Чен, дедушка Алисы?

— В нашей связке третий, — заметил Райли, встречаясь с ней взглядом. — Удивительно, Пейдж. Все собираются вместе. Наши деды летали в войну. Уоллес, тот самый Уолли, о котором говорил мой дед.

— И дедушка Алисы — тот, кто спас их в Китае.

— Когда они вернулись с войны, они все пошли работать на Хатуэев с прицелом на азиатское искусство, — продолжал Райли.

— Все трое работали вместе, пока пожар не уничтожил магазин, — подхватила Пейдж. — Их пути разошлись, ничто больше не соединяло их друг с другом до сих пор.

— До того, как статуэтка дракона, попавшая в распоряжение моего деда, не вышла на свет.

— Дракона из комплекта, пропавшего в Китае во время войны.

Они оба одновременно пришли к одному выводу.

— Ты думаешь, они привезли его из Китая? — спросила она.

— Уверен, именно так.

— Но это означает, что они украли его. Не только мой дед, Райли, но твой тоже. Ты это хочешь сказать?

Он уклонился от прямого ответа:

— Кто-то украл его. Я просто не знаю, кто.

— Не можешь же ты свалить все на моего деда?

— Он остался при больших деньгах.

— У него было много денег для старта, — возразила Пейдж.

— Хорошо. Держу пари.

— Идея неплохая, но я не думаю, что было бы легко контрабандой вывезти национальные сокровища искусства из другой страны. Мне интересно, как Ли Чен переехал из Китая так быстро?

— Вероятно, сыграла роль помощь твоего деда, Пейдж. Он происходил из влиятельной семьи. У него были связи среди политиков, правда?

— Уверена, у моего прадедушки они были.

— Дальше. Твой дедушка был благодарен Ли Чену за спасение, и за это вывез его в Штаты.

— Я полагаю, так и было. Но все-таки, что с драконом?

— Время военное. Я подозреваю, многие вещи ввозили в Штаты контрабандой из Китая.

— Нельзя просто украсть древние артефакты и продать их незаметно, — настаивала она.

— Черный рынок существовал всегда. Кто сказал, что нельзя продать на нем?

— Не знаю, но у нас все еще нет реальных доказательств. Это все подозрения и домыслы. Единственным человеком, у которого, как мы знаем, был дракон, — это твой дед. Я не обвиняю его ни в чем, — торопливо добавила она, когда глаза Райли стали по цвету похожи на грозовые тучи. — Как ты сам сказал, он мог заполучить его в любом месте. Он мог наткнуться на него на блошином рынке. Возможности безграничны.

— Возможности не то что бесконечны, Пейдж, но теперь нам известно, что все трое были вместе в Китае во время войны, а произведения искусства из дворца-музея разошлись по всей стране. — Он сделал паузу. — Давай начнем сначала. Когда они вернулись в Штаты, Уоллес снова включается в семейный бизнес. Мой дед нанят охранником, и Ли Чен идет работать на склад.

— Потом случился пожар, — продолжила Пейдж.

— Обнаруженный Ли Ченом, — уточнил Райли.

— После пожара ни твой дед, ни Ли Чен не вернулись в магазин.

— Существовало предположение, что причиной пожара послужил поджог, но никаких подтверждений этому не было. Хатуэи не настаивали на расследовании.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Все просто. Если бы они настаивали на расследовании, его бы провели. Хатуэи имели большое влияние в обществе, и никто не стал бы игнорировать их требование. Значит, Уоллес по какой-то причине не хотел преследовать поджигателя. А может быть, это был он сам?

— Он не сжег бы свой собственный магазин, — горячо возразила Пейдж.

— Может быть, ради страховых денег? Время было трудное, послевоенное.

— Их дела были не так плохи, — ответила она. — С тем же успехом можно предположить, что Ли Чен или твой дед устроили пожар. И если ты намерен палить в моего деда, то часть огня можешь обратить и против своего. Потому что все твои намеки, включая вывоз национальных сокровищ из Китая, можно распространить на всех троих.

Райли задумался на мгновение, и она видела, что идея пришлась ему не слишком по душе. Конечно, она говорит жестко. Потому что не хочет верить, что ее дедушка сделал то, о чем они говорили.

— В этом альбоме есть еще что-нибудь? — спросил Райли.

Она проверила следующую страницу, но та оказалась пустой.

— Ничего, — сказала она, закрывая альбом.

— А что в большом конверте?

Пейдж вынула пачку писем.

— Они все на имя моего деда. — Она открыла первое и начала читать вслух:

— «Дорогой Уоллес, я так по тебе скучаю. Я ненавижу эту войну. Я ненавижу то, что мы не можем быть вместе. И страшно огорчена тем, что мы не поженились, прежде чем ты уехал. Я думаю о тебе каждый день. Мое сердце с тобой, Уоллес. Храни себя. Люблю всегда, Долорес».

Пейдж почувствовала прилив эмоций, когда сложила лист бумаги и вернула его в конверт.

— Любовное письмо от моей бабушки. Кто бы мог подумать, что кто-то может любить такого капризного старика?

— Он, наверное, не всегда был капризным.

Пейдж открыла следующее и тихо читала:

— «Дорогой Уоллес, мне страшно. Мы ничего не слышали о тебе так давно. Тебя объявили пропавшими без вести. Я была у твоих родителей, когда нам принесли эту страшную новость. Твоя мать упала в обморок. Отец не поверил, он сказал, что ты не мог пропасть. Я тоже не верю, что ты пропал навсегда. Я сердцем чувствую, ты жив и вернешься домой, ко мне. У нас есть общее будущее, дети, внуки. Мы вместе состаримся. Я очень сильно скучаю по тебе, Уоллес. Я сделаю все, чтобы вернуть тебя, и я знаю, ты сделаешь все, чтобы вернуться ко мне. Ты такой сильный, решительный, упрямый. Ты пройдешь через все. Мы оба будем»… — Голос Пейдж затих, она взглянула на Райли. — Ей, наверное, было так страшно.

— Она не отказалась от него.

— Нет. И он вернулся к ней, как она и думала.

— Он сделал все, что должен был сделать для возвращения.

— Может быть, — сказала Пейдж. Интересно, что предпринял ее дед, чтобы выбраться из Китая. — В любом случае, я уверена, в остальных письмах то же самое. Я не вправе их читать. Они слишком личные. — Она положила конверт и фотоальбомы в коробку и встала. Райли вернул коробку на место, на верхнюю полку. — Думаю, мы закончили.

— Да. — Райли в последний раз оглядел спальню, прежде чем они выключили свет и вышли в коридор. — Есть еще одно место, которое я хочу осмотреть, прежде чем уйти.

— Мы можем сделать это внизу, — сказала она быстро. — Здесь домоправительница и, может быть, одна из служанок. Мой отец отдыхает у себя в спальне.

— Меня не интересует первый этаж или спальня твоего отца. Пришло время платить.

— Что это значит? — Пейдж непонимающе уставилась на него.

— Я показал тебе мою. Сейчас ты покажешь мне свою.

— Скажи ясно, о чем именно мы говорим? Что я должна показать тебе?

— Твою спальню. Я хочу увидеть, где принцесса проспала бо́льшую часть своей жизни.

22

Вопреки здравому смыслу Пейдж пробралась вместе с Райли вниз по лестнице в свою старую спальню. К счастью, она располагалась в дальнем конце коридора на втором этаже, отделенная от спален обоих родителей несколькими комнатами и двумя ванными комнатами. Она переехала сюда на другое утро после тринадцатого дня рождения, подняв, как говорили взрослые, восстание подростка. Мать надулась на неделю, а отец — это был один из немногих случаев в ее жизни, — встал на ее сторону, заявив, что ей необходимо больше пространства и уединения.

— Она не так хороша, как я ожидал, — сказал Райли с некоторым разочарованием. — Где кровать с балдахином и розовый ковер?

— Ненавижу розовый цвет, — фыркнула Пейдж.

— Ты, должно быть, ненавидишь все цвета.

Она увидела свою комнату его глазами. Кремовые стены, кремовые ковры, кремовое покрывало на двуспальной кровати с едва заметным цветочным узором, скорее, намеком на узор. По крайней мере, каркас кровати, письменный стол и комод были темного дерева.

— Где плакаты рок-звезд, спортивные трофеи, коллекция антикварных фарфоровых кукол? — спросил он.

— Откуда ты знаешь, что у меня она есть? — удивилась Пейдж.