Герлин и Соломон, обнявшись, стояли на краю балкона. Вокруг них еще не полыхал огонь, но, похоже, по лестнице спуститься было нельзя, все главное сооружение, в котором находилась башня с балконом, уже было объято пламенем. Двое на балконе оказались в ловушке. Через некоторое время балкон обрушится, и они упадут в огонь.

— Рюдигер!

Когда Рюдигер, оцепенев от ужаса, смотрел вверх на сестру и лекаря, его увидела Женевьева. Теперь и он заметил супругу. Женевьева, шатаясь, брела к нему, и правда обнимая епископа.

— Рюдигер, мы здесь! Мы выбрались через щель в стене. Но его преподобие ранен. Ты не мог бы позвать кого-нибудь на помощь?

Позвать на помощь… Рюдигер взял себя в руки.

— Не сейчас, — бросил он Женевьеве и молча указал на балкон, прежде чем пустить лошадь галопом.

Женевьева и епископ так же растерянно уставились на людей на башне, как и Рюдигер мгновение назад.

— О Господи! — прошептал епископ. — Я… Мы… помолимся. — Он снова упал на колени.

Женевьева знала, что молитвы не гасят костров. Мысленно она начала судорожно перебирать способы спасти друзей. В крепости могли быть лестницы, но они наверняка не достанут до балкона. А спуститься по веревке? Для этого нужны были веревка и лук, чтобы забросить ее наверх. Но тут огонь так полыхнул в разных частях сооружения, что осветил всю крепость. И Женевьева заметила темный помост на высоте балкона. Устойчивый, огромный — и пока еще нетронутый огнем.

— Катапульта! Ждите здесь, ваше преподобие, мне нужно позвать мужчин на помощь!

Женевьева оставила растерянного епископа молиться и, спотыкаясь, побежала вдоль стены к крепостным воротам. Катапульта была единственным спасением. Но она стояла примерно в пятидесяти локтях от башни, и все зависело от того, можно ли будет сдвинуть ее с места.

Когда, с трудом переводя дыхание, Женевьева добралась до двора крепости, то увидела мужчин с лестницами, которые забрались на стену и теперь пытались поднять лестницы, чтобы достать до балкона. Одного взгляда Женевьеве хватило, чтобы понять, что их длины все равно будет недостаточно. Большинство людей все еще были заняты тушением пожара. Женевьева подозвала Конрада из Нойенвальде и его супругу, которые руководили цепочкой передававших ведра с водой.

— Прекратите, это не имеет никакого смысла! Нам нужно пододвинуть катапульту к башне и перевести плечо. Есть ли у этой штуковины колеса?

Боевое орудие было оснащено колесами — деревянные конструкции высотой с человека с металлическими ободьями. Женевьева не имела ни малейшего понятия, куда следовало приложить силу, чтобы сдвинуть ее с места, но рыцари епископа тут же принялись за дело — у них был опыт обращения с катапультами. Да и крестьяне и конюхи, все сильные парни, тут же поняли, что нужно делать. Мужчины быстро накинули веревки на нужные части орудия и теперь тянули и толкали его вперед. Женевьева не осталась в стороне, да и рыцари на стене, похоже, уже поняли, что таким образом действительно можно спасти людей на башне. Рюдигер подбежал к катапульте и уперся в нее здоровым плечом, другие поспешили спуститься по лестницам и стали помогать тянуть орудие.

— Только бы мы не опоздали! — с трудом переводя дыхание, воскликнула Женевьева.

Господин Конрад бросил недоверчивый взгляд на боевое орудие.

— Надеюсь, мы сможем направить плечо так, чтобы оно не разрушило башню, а стало своеобразным мостом, — заметил он. — Не следует придвигать катапульту вплотную к башне, тогда она тоже загорится. Но чтобы плечо достало до балкона, нам нужно выстрелить из нее…

Женевьева нашла глазами Софию, которая как раз оценивающе рассматривала подъемник катапульты.

— Об этом не беспокойтесь, — мягко произнесла она. — Просто предоставьте это нам.

Разумеется, девушкам понадобилась помощь, чтобы привести подъемник в движение. Сами они не смогли бы остановить процесс выброса снаряда, который запустили, высвободив механизм.

— Вам нужно остановить ее, но очень медленно и постепенно! — пояснил Рюдигер самым сильным мужчинам, которых Женевьева расставила у подъемника.

Так как рыцарь мог действовать только одной рукой, большой пользы от него не было, однако он мог проследить за тем, чтобы мужчины следовали указаниям женщин-канониров.

Когда пламя уже вовсю бушевало на втором этаже башни, плечо огромной катапульты медленно и осторожно опустилось к краю балкона.

Подъемник замер.

— Остановиться! — крикнула Женевьева. — Еще что-нибудь пойдет не так. Теперь они могут забраться на нее.

Герлин и Соломон наконец вышли из оцепенения. До этого они едва обращали внимание на все попытки рыцарей спасти их, а лишь крепко сжимали друг друга в объятиях и ждали смерти.

— Я им помогу! — предложил один из крестьян.

Он ловко обвязал веревку вокруг пояса и полез на катапульту, словно белка. Сначала он занялся Герлин, которая проворно забралась в место размещения снаряда, однако какое-то время не решалась соскользнуть вниз по огромному плечу катапульты. Парень обвязал ее канатом, что придало ей уверенности. Герлин начала сползать вниз, а парень тем временем затащил Соломона на место размещения снаряда и помогал ему спуститься по плечу. Когда они добрались до середины плеча и были уже в безопасности, балкон обвалился. Катапульта задрожала, и если бы мужчины не натягивали канаты, она бы выстрелила вхолостую. Но все обошлось, Соломон и парень вскоре добрались до самого низа боевого орудия. Дитмар уже помогал Герлин спуститься на землю.

— Какое счастье, что мы тогда приобрели эту штуковину! — воскликнул Рюдигер, прежде чем заключить сестру в объятия.

Женевьева и София переглянулись.

— В этот раз мы не услышим «Да здравствуют женщины… Лауэнштайна»? — спросила Женевьева.

София толкнула ее локтем в бок.

— На твоей совести теперь еще и грех высокомерия, — поддразнила она ее. — Где же смирение, высшая добродетель альбигойцев? Совершенная…

— …давно бросилась бы в огонь, — подхватил Дитмар. — К счастью, Женевьева с некоторых пор пришла к другому мнению. Да здравствует совершенная! Пойдемте же, нам нужно собраться всем вместе, а руины пусть догорают. Жители Лауэнштайна проследят за тем, чтобы огонь не перекинулся на лес. — Со стороны долины приближались факелы: в крепости и деревне заметили пожар и спешили на помощь. — А вообще-то в Лауэнштайне нам нужно еще кое-что уладить. Пойдем, София, я хочу наконец взять тебя в жены!

Глава 6

Дитмар собрал вымотавшихся рыцарей после того, как поблагодарил жителей Лауэнштайна и поручил им наблюдать за пожаром.

— Завтра все будут праздновать, — пообещал он им. — За ночь все будет готово для пира.

Лекарь, бледный как смерть, но все же сохранивший самообладание, как и Герлин, осмотрел лодыжку причитающего епископа и заявил, что это всего лишь вывих.

— В крепости я наложу вам компресс и вы выпьете пару кубков вина в качестве обезболивающего, — сказал он священнику.

Дитмар помог епископу взобраться на коня и велел рыцарям придерживаться спокойного темпа, хотя все лошади и мулы торопились ускакать подальше от огня и спрятаться в своих конюшнях. Сам он ехал возле Софии и не спускал глаз с Лютгарт, как и Рюдигер. Он сразу же прикажет запереть преступницу в ее покоях и как следует охранять ее. Конечно же, в доме не должно быть свечей или огня в камине. На следующий день придется принять решение относительно ее будущего. Епископ наверняка укажет какой-нибудь монастырь со строгим уставом, где могли бы сразу же принять ее.

Герлин ощущала странную легкость и пустоту внутри себя. Ни она, ни Соломон не могли поверить в свое спасение. Теперь имело значение лишь то, что они были вместе, и не важно, мгновение или много лет.

— Я буду любить тебя до конца своих дней, — сказал Соломон, держа за поводья ее лошадь, пока она спешивалась. — Мой Бог, как и твой, поймет это, пусть даже улыбнется при этом криво.

Рыцари после такого приключения мечтали о глотке вина и были совсем не против подкрепиться после утомительной работы. Герлин быстро организовала ужин. Она также велела кухарям отправить съестного и бочонок пива тем, кто остался у догорающей крепости.

Как только все расположились в зале, Дитмар поднялся и заговорил, стараясь перекричать шум голосов и звон кубков:

— Уже поздновато, но я решил обратиться к вам. Так же ярко, как и крепость там, наверху, уже долгое время пылает любовь между мной и госпожой Софией Орнемюнде. Сегодня мы хотели бы наконец принести клятву верности, — и будь я проклят, если после того, через что мы прошли, нас удержит от этого какой-то там пожар! Могу ли я попросить присутствующих рыцарей образовать круг?

Герлин со слезами на глазах наблюдала за тем, как мужчины, посмеиваясь, выстроились вокруг ее сына, в то время как Женевьева и Клара пытались привести наряд Софии в порядок, насколько это было возможно. Разумеется, все их старания были напрасными, ее роскошное платье было испачкано, от нее исходил запах дыма, а светлые волосы потемнели от гари, как и у Дитмара.

Однако улыбка Софии возмещала все эти недостатки. Она гордо, словно принцесса, вошла в круг рыцарей и, счастливая, посмотрела на будущего супруга. Но он медлил. Его взгляд блуждал над головами мужчин, а затем он протиснулся между Рюдигером и господином Конрадом.

— Кое-кого не хватает. Господин Жером! Разве вы не хотите присутствовать при заключении нашего брака?

Соломон из Кронаха держался подальше от Герлин, которая беседовала с епископом. Похоже, священник видел, как они обнимались на балконе. Возможно, им снова угрожала опасность. И теперь Дитмар звал его в круг рыцарей… Соломон задумался, был ли это великолепный дипломатический ход или просто юношеское безрассудство.

Епископ удивленно поднял голову.

— Господин Жером? — переспросил он. — Госпожа… Лютгарт говорила что-то о еврее…

Женевьева вмешалась:

— Госпожа Лютгарт прежде говорила и о еретиках, потаскухах и их любовниках, — колко заметила она.

Рюдигер уже освободил место для Соломона.

— Во всяком случае, я, — заговорил он, обращаясь к епископу и стоявшим в круге рыцарям, которые недоверчиво поглядывали на Соломона, — видел этого мужчину несколько лет назад в доспехах рыцаря. И могу вас заверить, он прекрасно владеет мечом!

Несмотря на обеспокоенность, Соломон невольно улыбнулся. Клятва обязывала рыцаря всегда говорить правду — и Рюдигер не солгал. Ведь тогда, совершая побег из захваченного Роландом Лауэнштайна, Соломон надел доспехи вражеского рыцаря. Побежденного им лично рыцаря.

— Значит, госпожа Лютгарт не в себе, — решил епископ.

Дитмар, господин Конрад и господин Лоран заговорщицки переглянулись. Они были единственными, кроме Рюдигера, кто знал Соломона в те времена. Но оба проявили великодушие — они промолчали.

Теперь Дитмар наконец обнял Софию.

— Этим поцелуем я подтверждаю то, что беру тебя в жены, — произнес он, и его голос прозвучал глухо.

А вот София буквально пропела ритуальные слова:

— Этим поцелуем я подтверждаю то, что беру тебя в мужья.

Они крепко поцеловали друг друга, и все выразили свой восторг громкими криками.

Соломон обнял Дитмара.

— Здесь я не могу выдавать себя за рыцаря, это быстро раскроется, — шепнул он ему. — Но сегодня ты спас меня и Герлин. Ты достойный сын своего отца, Дитмар. Он тоже был превосходным дипломатом. Ты будешь так же мудро править Лауэнштайном, как и он.

Клару и Герлин заботило другое. Они с сочувствием смотрели на перепачканные лица Дитмара и Софии.

— Думаю, баня еще не остыла, — сообщила им госпожа Нойенвальде.

Герлин улыбнулась и взяла кувшин с вином.

— Отличная идея, госпожа Клара! Пойду сообщу им об этом, а вы пока позаботьтесь о епископе.

На следующее утро перед церковью Лауэнштайна сильно хромающий епископ, мучаясь от тяжелого похмелья, благословил брак Дитмара и Софии, и все вокруг ликовали. В качестве благодарности за свое чудесное спасение он распорядился установить в деревне алтарь святой Марии. Герлин и Дитмар отблагодарили крестьян тем, что позволили им расчистить участок леса недалеко от деревни и построить там дома. Также они одарили их скотом и предметами домашнего обихода. Юноши, которые до этого не могли и мечтать о своем доме и всю жизнь трудились бы конюхами в хозяйствах своих братьев-наследников, теперь могли жениться. Их девушки радостно бросились им на шею.

— Вот хороший способ избавить мир от распутства, — заметила довольная Герлин.

Епископ все же пожурил молодых людей, которых застукали в осадной крепости, прежде чем взобрался на коня. Герлин и все остальные с облегчением смотрели ему вслед, когда он в сопровождении свиты исчез в лесу, направляясь к Бамбергу.