Элли читала подписи под иллюстрациями, а затем останавливалась, чтобы дать Лили хорошенько разглядеть каждую картинку. Сама же при этом незаметно наблюдала за девочкой. В улыбке и в скулах у нее, пожалуй, было что-то от Демиана, хотя черты лица в целом намного тоньше и изящнее. Белокурые волосы – должно быть, от матери. Демиан упоминал, что его покойная жена была хрупкой блондинкой.

Как жаль, что девочка растет, не зная материнской ласки! Мать самой Элли умерла, когда она была в том же возрасте, что Лили сейчас. Элли многое забыла – но хорошо помнила красивую темноволосую женщину, которая улыбалась ей, обнимала, утешала, когда Элли плакала, мягким добрым голосом пела ей колыбельные.

А Лили знает только мисс Эпплгейт, миссис Томкинз и горничных. По собственному опыту Элли понимала: даже если слуги добры к ребенку и заботятся о нем – все-таки это совсем не то же, что забота родной матери. Лили заслуживает материнской любви. И у кого искать ее, если не у новой жены отца?

Но Элли очень скоро покинет этот дом. Наконец исполнится ее мечта: дом в деревне, где она сможет, ни на что не отвлекаясь, полностью посвятить себя искусству. Ради этого они с Демианом согласились жить раздельно. Но брак был заключен так быстро, что никто из них не успел задуматься, как же объяснить все это маленькой Лили.

Элли ощутила укол вины, но постаралась поскорее от него отделаться. Лили не бедная сиротка – у нее есть заботливый отец. Демиан обожает ее, а она обожает папу. Что он скажет, если увидит, как они сидят тут в обнимку? Скорее всего, рассердится – и будет прав. Он хочет, чтобы Элли держалась подальше от его дочери, и в этом его нельзя винить. Демиан просто защищает Лили от возможной боли и разочарования.

Элли добралась до последней страницы в стопке – той, где Принцессе Арианне удается ускользнуть из когтей злобной старой ведьмы, но лишь для того, чтобы отправиться дальше блуждать по бескрайнему Запретному Лесу. Со вздохом сожаления Элли отложила этот лист бумаги в стопку к другим.

Лили подняла на нее обеспокоенный взгляд.

– А принцесса вернется к папе и маме?

Улыбнувшись девочке, Элли пригладила ее золотистые волосы.

– Конечно, обещаю тебе! Но сперва Арианна переживет еще много приключений. Научится быть сильной и храброй и больше не капризничать. И только после этого найдет дорогу домой, к отцу и матери.

Лили задумалась. Догадавшись, что сейчас девочка засыплет ее вопросами о продолжении истории, Элли поцеловала ее в золотистую макушку.

– Кажется, тебе пора возвращаться в детскую. Мы ведь не хотим, чтобы няня проснулась, испугалась, что ты пропала, и пошла тебя искать! Давай-ка наверх.

Но вместо того, чтобы послушно уйти, Лили вдруг обняла Элли за шею:

– Няня говорит, что вы моя новая мама. Можно мне называть вас мамой? Пожалуйста!

При этих наивных словах сердце Элли словно раскрылось навстречу девочке. Охваченная потоком любви к этому одинокому ребенку, не раздумывая, она обняла Лили в ответ:

– Конечно, ты…

Но, едва эти слова слетели с ее языка, Элли поняла свою ошибку. Нет, ни за что! Нельзя поощрять никакой фамильярности между ними! Она должна остаться для Лили чужим человеком! Но отказать уже не могла – тем более, видя, какой солнечной улыбкой просияла Лили перед тем, как спрыгнуть с ее колен.

Поднимаясь с кресла, Элли пыталась понять, что же теперь делать. Услышав, что Лили называет ее мамой, Демиан наверняка придет в ярость. Но как объяснить все это маленькой девочке? Нужно найти какой-то способ аккуратно убедить ее оставаться в детской и больше сюда не приходить.

– Папа! Ты вернулся!

Не сразу она осознала, что означает этот радостный возглас. Но, взглянув через плечо, Элли мгновенно поняла две вещи. Во-первых, Лили не закрыла дверь. Во-вторых, в дверном проеме, опираясь плечом на косяк и скрестив руки на груди, сейчас стоял Демиан.

И лицо его было сурово.

Господи! Долго ли он здесь стоит? Что успел услышать?

Лили побежала к нему, но тут же вернулась, схватила Элли за руку и почти потащила к Демиану.

– Папа, угадай, что? Мама читала мне сказку!

– Вот как? – холодно ответил он, бросив на Элли пронзительный взгляд.

Вся сила духа потребовалась ей, чтобы не дрогнуть под этим взглядом. Но чувствовала она себя растоптанной. Демиан ее осуждал – и, несомненно, имел на это полное право.

Он наклонился поздороваться с дочерью, и гневное лицо его смягчила улыбка. Взъерошив ей волосы, он сказал:

– Принцесса моя, ты совсем забыла про свою няню. А она, наверное, думает, что ты ушла в Запретный Лес и там потерялась!

У Элли пересохло во рту. О нет! Неужели он стоял здесь так долго?

Лили звонко рассмеялась.

– А я никуда не терялась! Я здесь, с мамой!

– Верно, – ответил он, поведя черной бровью в сторону Элли; в его едва заметной гримасе она ясно уловила недовольство. – А теперь тебе пора наверх. Чай стынет. Кухарка испекла сегодня твои любимые пирожные с вареньем.

– А можно мама пойдет со мной? Пожалуйста, папа!

Элли встретилась с Демианом взглядом. В темно-зеленом сюртуке под цвет глаз он был удивительно хорош, и она вновь ощутила, как охватывает ее дрожь восхищения. Ну почему даже в гневе Демиан так невероятно привлекателен?

– Боюсь, мне сейчас лучше поработать, – сказала она, обращаясь к Лили. – Много времени нужно, чтобы нарисовать все картинки для моей истории!

– Ну хоть на минуточку! – взмолилась девочка.

Элли готова была твердо отказать, но тут Демиан, шагнув вперед, приобнял ее за плечи.

– Если ты так хочешь, Лили, уверен, у мамы найдется для тебя время. Идем?

С этими словами он вывел Элли в коридор, а затем на лестницу, ведущую наверх. По суровому выражению его лица было ясно, что ее общество вовсе его не радует. Демиан просто не смог устоять перед просьбами дочери.

Лили бежала впереди, прыгая через ступеньку со всем энтузиазмом юности. Рука Демиана лежала на спине у Элли, словно он опасался, что она может пуститься наутек. Из-за этой близости его молчаливый, но нескрываемый гнев наводил на нее еще больший ужас.

Когда они поднимались наверх, Элли бросила на него робкий взгляд.

– Демиан… я должна объяснить…

– Что объяснить? – проговорил он вполголоса, обжигая ее гневным взглядом. – Бога ради, Элли! Ты же помнишь, о чем я тебя просил! Теперь, когда ты уедешь, Лили будет намного труднее с этим смириться.

Элли опустила голову, чувствуя, что к глазам подступают слезы.

– Прости, – пробормотала она. – Я не хотела, чтобы она называла меня мамой… но она сама попросила… и она такая милая… ну… я просто не подумала…

Демиан молчал, и это молчание вогнало ее в полное отчаяние. Горло сжалось, в желудке стоял комок. Она понимала, почему он злится, и не могла его винить. Оба осознавали, что неизбежный отъезд Элли теперь станет предательством. А Демиану придется утешать маленькую девочку, не понимающую, почему ее бросила мама.

Однако уже наверху лестницы Демиан вдруг удивил Элли, успокаивающе погладив ее по спине. А затем, склонившись к ее уху, прошептал:

– Должен признать, этой плутовке ни в чем отказать невозможно. Только посмотри на нее!

Лили ждала их у дверей детской – руки в бока, лицо суровое и непреклонное, ни дать ни взять маленькая гувернантка!

– Скорее, папа, ну что вы так медленно идете!

– Некоторые из нас предпочитают не скакать по дому, словно жеребята на лужайке, – сухо ответил он.

Элли украдкой бросила на него взгляд. Кажется, Демиан смотрел уже не так сурово. Готов ее простить? Да нет, скорее решил на время отложить все упреки ради Лили.

В дверях показалась пухлая женщина в чепце и переднике. Она сделала реверанс.

– Вы нашли маленькую мисс! Спасибо вам, сэр! Я-то всего на полминуты глаза закрыла, смотрю, а ее уже нет!

– С ней все в порядке, просто она пошла навестить миссис Берк. – Оставаясь бесстрастным, Демиан представил Элли добродушной няне, после чего послал женщину в соседнюю комнату за еще одним чайным прибором. Лили тем временем схватила Элли за руку и потащила за собой.

– Мама, пойдем, я тебе свою лошадку покажу! – воскликнула она, видимо, вдохновленная замечанием отца о жеребятах.

Элли оказалась посреди классной комнаты с несколькими детскими столиками и стульчиками, с высокими окнами, сквозь которые струился солнечный свет. Были здесь и невысокие полки, полные книг, и глобус на подставке, и на стенах – азбука в виде забавных зверюшек. Ностальгия охватила Элли, когда она вдохнула знакомый запах книжных переплетов и мела. Проведя большую часть жизни в классной комнате – сперва за учебой, затем – уча других детей, она чувствовала себя здесь как дома.

Лили вытащила из угла лошадку-качалку, оседлала ее и принялась с энтузиазмом на ней раскачиваться.

– Смотри, мама, я учусь кататься на лошади! А когда-нибудь папа купит мне настоящего пони! Например, когда мне будет семь лет…

– Десять, – твердо поправил Демиан, незаметно оказавшийся у Элли за спиной. – И только если будешь себя вести, как положено хорошим девочкам.

Шагнув вперед, он снял Лили с лошадки, поставил перед собой, присев, положил руки ей на плечи и вгляделся в лицо.

– Прости, Лили, что прерываю твое веселье. Но нам с тобой нужно поговорить. Вот уже второй день подряд ты без разрешения убегаешь из детской. Заставляешь няню и мисс Эпплгейт беспокоиться о тебе без всякой нужды.

Лили опустила подбородок, и нижняя губка ее вдруг задрожала.

– Прости, папа! Я знаю… знаю, что так делать нельзя.

– Обещай мне, пожалуйста, что больше этого не повторится.

– Обещаю, – едва слышно ответила она.

– Вот и отлично. И я буду следить за тем, как ты выполняешь свое обещание.

И, словно желая сгладить впечатление от этого выговора, Демиан взял ее за подбородок и ласково провел пальцем по щеке. Элли вдруг поняла: очень похожим жестом он успокаивал ее там, в коридоре. И от этого едва заметного прикосновения ей действительно стало намного легче.

Однако вряд ли стоит надеяться, что он ее простил. Она действительно поступила ужасно – позволила девочке считать ее мамой, зная, что им предстоит скорая разлука. Хотя, кажется, Демиан убедил Лили больше не наносить непрошеных визитов. Может быть, для этого и позволил Элли прийти сюда – чтобы дать понять обеим, что больше им встречаться не стоит.

Элли говорила себе, что должна радоваться, но в душе не могла не признать, что ей будет не хватать маленькой подружки. Любовь к Лили, кажется, уже готова была заполнить ту пустоту в ее сердце, что осталась после разрыва с родными.

Поднявшись на ноги, Демиан улыбнулся дочери.

– А теперь пора заняться пирожными с вареньем! – объявил он. – Дора сегодня будет пить чай с нами?

«А кто такая Дора?»

Лили выбежала из классной, а Демиан бросил на Элли какой-то странный, будто бы нерешительный взгляд.

– Надеюсь, я не слишком ее балую. Понимаю, многие отцы на моем месте не отказались бы от розги.

Элли вгляделась ему в лицо. Что это – он спрашивает ее мнения?

– Не сомневайся в себе. Ты все сделал правильно.

– Не хочу, чтобы Лили выросла избалованной. – Он невесело улыбнулся. – Я вырос без отца, так что просто не знаю, как должно быть. Иногда кажется, что я совсем не понимаю, что значит быть отцом.

«Тем более отцом-одиночкой, которому помогают с ребенком только слуги», – мысленно добавила Элли. И все же он поклялся никогда больше не жениться. И под венец шел с такой же неохотой, как она сама.

Элли шагнула к нему, положила руку на плечо, ощутив ладонью гладкость и крепость его мускулов под тканью сюртука.

– Демиан, у тебя все отлично получается! Лили – здоровая, счастливая, безупречная девочка! Ну… почти безупречная.

Оба рассмеялись, и Элли с облегчением ощутила, что напряжение между ними спадает. Взгляд Демиана потеплел; теперь он смотрел на Элли так, что внутри у нее что-то сладко замирало. Простил ее? Или просто решил, что, раз Лили больше не будет убегать из детской и их дружбе с Элли пришел конец, то и думать об этом больше не стоит?

От этой мысли у нее почему-то упало сердце.

Вбежала Лили, держа в руках потрепанную самодельную куклу с желтыми волосами из пряжи, черными глазами-пуговицами и вышитой улыбкой.

– Это Дора, – объяснила она Элли. – Она каждый день пьет чай со мной и с папой!

Элли пожала вязаную ручку куклы.

– Рада с тобой познакомиться, Дора.

Лили радостно засмеялась. Сев за один из столиков, где уже стоял серебряный поднос с чаем, она достала с ближайшей полки несколько книг, уложила их стопкой на стул и усадила туда Дору. Няня принесла еще одну чашку с блюдцем и снова вышла.

Все трое расселись вокруг стола; Элли прикусила губу, чтобы не расплыться в улыбке, глядя, как мощная фигура Демиана не без труда втискивается в детское креслице. Но он держался так спокойно и просто, словно в этом не было ничего особенного – и, сняв с голубого фарфорового чайника стеганый чехол, принялся разливать чай так, словно делал это уже сотню раз.