Дж. Молденауер - Похищенная

Я почувствовала, как  пол исчез из под ног, и меня прижали к сильной груди.

Нильс сделал это очень аккуратно, поэтому ко мне не просто не вернулось плохое самочувствие, а наоборот, у меня было ощущение, будто я парю над землей.

 Поэтому я позволила своей голове опуститься на его плечо и, закрыв глаза, вдохнуть его аромат. А ведь, действительно. Я ничего не ела почти два дня. От этого и кружится голова.

Я даже не заметила, как он пронес меня через всю комнату, и вот он уже укладывает меня на диван в гостиной.

Я села поудобней на диване. Прибежал Брауни, и, запрыгнув на диван, уставился на меня. За спиной раздался звук работающей кофе-машины, а через пару секунд Нильс протягивал мне полную тарелку нарезанных яблок.

– Скоро будет кофе.

Мой желудок сжался, как только я почувствовала запах яблок. Схватив самый большой кусок, я начала его быстро жевать. Яблоко было сладким и сочным, и только теперь я поняла, насколько на самом деле была голодна.

– Хочешь пиццу? – услышала я вопрос Нильса.

– Да, – ответила я спешно с набитым ртом и услышала в ответ на это тихий смешок.

– Маргариту?

На этот раз я просто кивнула и продолжила молча поедать яблоко, чего лучше было бы не делать, так как у меня сразу же опять закружилась голова. Зажмурив глаза, я откинулась на спинку дивана.

– Тихо, тихо. Я уж не дам тебе умереть от голода.

Он протянул мне свежий, достаточно крепкий кофе, запах которого был превосходным. Я выпила его одним глотком почти весь. Тот факт, что кофе был ужасно горячим, меня не особо беспокоил. У меня было такое чувство, будто я последние недели пила только соленую воду.

Вдруг чашка с кофе исчезла из моих рук. У меня ее отобрали! Кто посмел?! Я подняла глаза и увидела перед собой Нильса, чье лицо никак не могло выбрать, что выражать: шок или насмешку. Пока мой похититель корчил рожи, я отобрала у него чашку кофе и допила до дна.

Признаюсь, кофе не самое лучшее средство от жажды, но все же это лучше чем ничего. Нильс забрал у меня чашку из рук. Посмотрев на него, я увидела, как он перевернул чашку, из которой ни капельки не вылилось.

– Разве он не был немного слишком горячим? – спросил он, подняв брови.

Я пожала плечами, и вернулась к яблокам.

– Хочешь еще пить?

Опять я только кивнула. Блондин поднялся и пошел в сторону кухни. Оттуда я услышала звук переливающейся воды, что только еще больше разожгло мою жажду. К этому времени Брауни, положив голову мне на колени, заснул.

Нежно погладив его по голове, я стала разглядывать этого прекрасного пса.

– Он не от разводчика.

Повернувшись, я посмотрела на Нильса, который сел рядом со мной с бутылкой воды в руках.

– Нет?

Немного улыбнувшись, он покачал головой и тоже начал гладить собаку.

– Я однажды столкнулся с ним на улице, и этот парень просто не хотел от меня отставать, так что я взял его с собой. Видела бы ты лицо Бена, когда я внезапно появился с собакой.

– А что, Бен не любит собак?

– Я не люблю больших собак.

Бен вошел в комнату и опустился в кресло.

– А почему ты не любишь больших собак?

– Потому что его однажды укусила за задницу большая собака после того, как он, гений наш, отобрал у нее косточку.

Пролетевшая через всю комнату подушка попала Нильсу четко в голову.

– Ты не должен так много рассказывать всякого дерьма, Нильс!

– Но это была чистая правда!

– Нет, ты забыл упомянуть, что я первым нашел эту косточку, а этот тупой пес ее у меня отобрал!

– А почему ты любишь только маленьких собак?

– Потому что он сможет их побить, если те захотят его укусить. С большими так не прокатит.

– Ах, и кто же выбирает себе постоянно самых слабых девушек, потому что боится их отшить?

Нильс направил свой указательный палец на Бена, который теперь довольно сидел в кресле и улыбался, в то время как лицо Нильса вытягивалось в осуждающую мину.

– Это был удар ниже пояса, – обиженно сказал Нильс Бену.

– Причем дословно, – подкинула я и засмеялась, когда, встретившись взглядом с Беном, мы поняли всю двусмысленность сказанного.

В полном изумлении Нильс переводил взгляд с меня на Бена, Бен чуть ли не сваливался с кресла, что заставляло меня только сильнее смеяться, я держалась за живот от смеха.

И я смеялась. Впервые за долгие годы я действительно жила. Я почувствовала, какими не натренированными были мои мышцы живота, но меня это не интересовало, так как чем дольше я смеялась, тем счастливее становилась.

Мне здесь было хорошо. В лесу с животными и без моего отца. Мое высказывание не было особо смешным, но оно что-то освободило во мне. Что-то, что меня всегда сдерживало в клетке.

Это был страх и отчаяние.

Я знала, что они когда-нибудь вернутся, но надеялась, что это случится как можно позже. Я бы могла спокойно прожить без чувства одиночества и боли. Поэтому я схватилась за свой смех будто за спасательный круг, который бы меня вытянул из засасывающей темноты. Но в этот момент я могла этим наслаждаться. В этот момент я жила. Однако этот момент не заставил меня отказаться от своих планов, так как скоро это все останется в прошлом. Все же это был только один момент, а не вся моя жизнь. Я всего лишь должна была умереть. Не больше.

Это было моей целью. Я планировала достигнуть ее, причем в следующие несколько дней. К этому времени мне было немного жаль этих двух гангстеров из-за того, что им придется меня убить, из-за чего они не получат свои обменные деньги, которые потребовали взамен на меня. Все же они меня кормили и оберегали, однако никаких путей отступления больше не было.

Потому что я никогда больше не хотела возвращаться в свою прежнюю жизнь.

Никогда больше я не хотела видеть лицо моего отца и выносить побои.

Никогда больше я не хотела вдыхать его запах, и никогда больше я не хотела чувствовать на себе его грязные руки.

Единственное что я хотела - это смерть. И даже не смотря на этот момент мысли о смерти у меня никуда не уходили. Это, как дуб в поле. Как бы его не повернули и не развернули, он все равно оставался там. Конечно, его можно было срубить, но столько сил у меня, увы, не было. Так почему я должна была себя обманывать и считать, что я справлюсь? Почему я должна была жить моей ненавистной жизнью?

Именно.

Для этого не было причин.

Моя смерть была решенным делом.

Точно таким же, как и конец света 2012.

Постепенно мы с Беном немного успокоились и расслабленно вздохнули. На улице пели птицы, полные счастья. Я запыхалась и теперь наслаждалась покоем, который царил вокруг нас, пока Брауни не привлек себе внимание громким лаем. Повернувшись к большому лабрадору, я увидела, как он скакал по всей комнате.

– Кажется, ему надо на улицу, – нарушил Бен тишину, которая царила между нами тремя.

– Мне тоже так кажется,– согласился Нильс, и поднялся с мягкого белого дивана. Он прошел через всю гостиную к старому шкафу и достал из одного из ящиков поводок. Обернувшись к нам, он вопросительно на нас посмотрел.

– Вы не идете?

– Идем, – ответил Бен и также поднялся на ноги. Я еще оставалась лежать на диване, но хотела все же присоединиться к прогулке, так как в моем животе все неприятно переворачивалось.

– Давай, идем, – Бен встал передо мной и протянул мне руку. Я подала ему свою.

Легко Бен поднял меня с дивана. Когда я немного закачалась, меня тут же схватили сильные руки, удержав на ногах.

– Можно было и не так сильно, – сказал Нильс, держащий меня, и кинул Бену злобный взгляд. Бен же на это пробормотал какие-то извинения и виновато посмотрел на пол.

– Все нормально? – услышала я его тихий голос, и непонятно почему у меня от этого побежали мурашки по коже. У меня перехватило дыхание, поэтому я просто молча кивнула и пошла к Брауни, стоявшему посреди комнаты, и провела рукой по его шерсти. Краем глаза я заметила, как Нильс снова подошел к шкафу и из другого ящика достал пистолет.

– А он нам нужен?

– Там снаружи бегают волки и кабаны. У меня нет никакого желания быть затоптанным только потому, что Брауни в очередной раз приспичило сунуть нос не в свои дела, – ответил Нильс Бену, который в согласии пожал плечами.

Но этот разговор каким-то образом прошел мимо меня. Мой взгляд не отрывался от пистолета, который, будто в замедленной съемке, исчез в кармане Нильса.

Мой мозг заработал снова, и я почувствовала, как адреналин помчался по моим венам, хотя ничего особенного и не случилось.

Может быть, мое тело просто догадывалось, что я скоро умру и хотело из-за этого еще раз использовать все, что у него было. Мне это было только на руку. Однако вопреки моей решительности тут было кое-что еще, что навевало на меня страх. Я не думаю, что это была смерть. Думаю, это было скорее сожаление, что я чувствовала к моим похитителям. Все же убить человека не так-то просто. Может быть, я могла бы их к этому подговорить, однако прежде чем эта мысль укоренилась в моей голове, я ее прогнала. Что за бредовые мысли? Как будто кто-то убил бы меня, если бы точно знал, что делал. Это, конечно, были преступники, но убийство – это что-то совершенно иное. Поэтому я должна сыграть на внезапности. Потому что только тогда бы они заработали на полных инстинктах и тут же пустили бы в ход пистолет. И они выстрелили бы только тогда, когда заложник начал бы убегать.

Поэтому я должна была дождаться подходящего момента, чтобы осуществить свой план, состоящий из начального этапа – побега, из которого бы потом вытекло мое убийство от руки одного из преступников.

– Ты идешь? – я подпрыгнула от неожиданности и отвела взгляд от пистолета, заметив, что Нильс и Бен подозрительно за мной наблюдали.

– Да, – пропищала я и готова была сама себе дать пинка за такой детский слабенький голос.

Брауни уже стоял в длинном холле, в котором находилась дверь в ванную и дверь, о которой я думала, что это выход на улицу. Нильс подошел прямо к этой двери и отворил ее, в то время как мы с Беном шагали за ним, а я думала о пистолете в его кармане.

За дверью оказалась бесконечно длинная деревянная лестница. Я затаила дыхание. Я медленно начала спускаться по ступенькам вниз. Я разглядывала дерево с красивыми вырезками и рассматривала картины, что висели на стенах.

– Кто это нарисовал? – прошептала я, ошарашенная красотой этих картин.

– Тот, кто Да Винчи из нас двоих, – сказал Бен за мной и указал на Нильса, успокаивающего Брауни. По голосу Бена я поняла, что он улыбался, он восхищался этими картинами.

Я перевела взгляд на этого Да Винчи со светлыми спутанными волосами, чья голова повернулась к нам.

Я никогда не представляла, что он мог нарисовать что-то такое великолепное, ведь если он умел рисовать что-то в этом роде, он должен был быть хорошим.

Карие глаза уставились на меня, и я почувствовала комок в горле.

Со всей силой я попыталась запомнить эти теплые глаза и надеялась, что смогу забрать с собой воспоминания. Куда бы я ни пошла.

В конце концов, возможно, это был последний раз, когда я смотрю в эти карие глаза. Я вспомнила тот холодный взгляд, что видела несколько дней назад в магазине, однако он совершенно не был похож на этот.

Было такое ощущение, что я здесь нахожусь уже несколько лет. Иногда у меня получалось полностью забыть о своем отце, но теперь, когда я об этом вспомнила, все вернулось обратно.

Ярость, ненависть и боль.

Отвернувшись от критически осматривающего меня Нильса, я спустилась по оставшимся ступенькам вниз. Очутившись внизу, я оказалась в крошечном помещении, которое также полностью было сделано из дерева, Нильс открыл дверь, которую я никогда в жизни не заметила бы, если бы он на нее не указал.

И тогда свежий лесной воздух наполнил мои легкие. Я услышала громкое щебетание птиц, и лучи солнца упали мне на лицо.

Медленно выйдя наружу, я остановилась.

 Я наблюдала за игрой света в деревьях и слушала звуки леса.

 Я вдыхала ароматы деревьев, листвы и аромат каких-то цветов. Закрыв глаза, я дала свободу ощущениям.

 Внезапно я почувствовала что-то на моих ногах.

Медленно открыв глаза, я взглянула в огромные глаза Брауни. Присев рядом с ним, я погладила его мягкую шерсть.

 Он был так прекрасен.

Он был добрым.

 Теплым.

 Чувствительным.

 И я его оставлю в одиночестве.

 Мне было его жутко жалко.

Я слышала, как Бен и Нильс шутили между собой. Под их ногами шуршала листва, а маленькие веточки ломались.