Анастасия Соловьева - Похождения соломенной вдовушки

– А если не пригласит?..

В общем, я не начинала этого бессодержательного разговора, а просто рассказывала Ольге про свое житье-бытье в медучилище. А потом из армии вернулся один парень, из тех, с которыми мы бренчали на гитаре в подъезде, и я стала говорить с подругой о нем. Но парень был скучный. И разговоры прекратились сами собой.

Ольга сердилась, что у меня «из-за проклятой медицины никакой личной жизни нет», и спешно искала мне жениха. Она была очень довольна, когда отыскался Николай Соломатников и началась эта суета вокруг поездки на студенческую турбазу.

Все было оговорено и расписано заранее. Где встречаться, что покупать. Но я вероломно разрушила Ольгины планы, явившись на общий слет под руку с Вадимом.

За спиной у своих друзей Ольга делала мне страшные глаза и усиленно вертела у виска пальцем. Но наше знакомство все-таки состоялось.

– Это Люда. – Ольга хмуро представила меня сбившимся в кучу мальчишкам. – А это Степан...

Дальше следовали Димон, Вован, Санек и Коляныч. Его имя Оля произнесла с особым ударением. Смотри, дескать, какими парнями бросаешься! Но я не торопилась вглядываться в Коляныча, а Ольгино восклицание пропустила мимо ушей. В те минуты я была поглощена Вадимом.

После долгих лет разлуки мы случайно столкнулись у метро «Юго-Западная», и это чудо произошло каких-то три-четыре часа назад! Могла ли я думать о каком-то Коляныче?..

– ...Мы можем вместе возвращаться домой, – предложил Вадим.

Я замерла от счастья. Сначала – потому, что просто увидела его, потом – потому, что прочитала в его глазах ту же сумасшедшую радость.

– Не можем, – сказала вслух. – У нас часы занятий не совпадают.

– Тогда... – От меня не укрылись его огорчение и растерянность.

– А давай съездим на праздники за город, – предложила я. – Меня пригласили в одну компанию, но боюсь, что без тебя мне там будет скучновато.

– Без меня? – Он смутился. – А со мной, ты думаешь, весело?

– Раньше, по крайней мере, – я хитро улыбнулась, – бывало весело. Когда в школе учились, помнишь? Мы с тобой вместе ходили к метро, ты ездил на итальянский по четвергам.

– А ты куда ездила? – поинтересовался он с опозданием.

– А я... просто ходила с тобой, потому что мне нравилось твое общество.

– Вот как? А мне так хотелось куда-нибудь пригласить тебя. Но я не решался. Мне казалось, у тебя есть кто-то поинтереснее.

– И мне, – тихо сказала я и улыбнулась одними глазами, почти без губ. Эта была особенная, интимная улыбка. И он, должно быть, почувствовал мой флюид.

– Значит, договорились. На праздники едем за город.

...Заметив, что Вадим вышел в тамбур покурить, Ольга тотчас же пересела ко мне:

– Зачем ты приволокла с собой этого упакованного?!

– Так это же он!

– Кто?

– Ненашев! Помнишь, я рассказывала...

Я осеклась, вспомнив, что ни разу не говорила с Ольгой о Вадике. Собиралась только...

– Дура ты, Людка, набитая! Колян, между прочим, от тебя сырой!

– Ну и что!

– Я вот боюсь, не дали бы они ему в морду.

– Кому, Коляну?

– Ты чё, Люд? Красавцу твоему!

– А могут?

– Да элементарно! А если выпьют, тем более.

Слава богу, до мордобоя не дошло. Наоборот, за выпивкой пошли какие-то общие разговоры про рынок, про реформы и цены. На каждом углу играло тогда знаменитое: «Перемен, мы ждем перемен!»

Вадим прекрасно разбирался в рыночной экономике. Пять лет в институте он тем только и занимался, что изучал экономические системы западных стран. А ведь все твердили в те времена: и у нас скоро будет как на Западе. Ольгины приятели спокойно признали авторитет Вадима и в дальнейшем вполне мирно с ним общались.

После экономических дебатов стали танцевать под «Модерн токинг», и это было в тысячу раз интереснее, чем слушать полупьяные гипотезы о будущем страны. Ольга танцевала со всеми по очереди, а я – только с Вадимом.

Сначала он осторожно придерживал меня за талию, потом обнял, потом просто сжал. Мне стало неудобно двигаться, и я остановилась. Некоторое время мы простояли молча, обнявшись. В наших организмах тяжело бродили юность и хмель. Я уже не слышала звуков «Модерна» – лишь глухие удары собственного сердца.

И вдруг я с удивлением заметила: в комнате темно, тихо и никого нет. Все ушли, оставили нас вдвоем. Я будто очнулась.

– Вадим, – позвала почему-то шепотом, словно боясь нарушить тишину. – Вадим... какое у тебя красивое имя...

Он наклонился и поцеловал меня в шею. В нежных, деликатных прикосновениях я угадала смятение страсти. И растерялась, не зная, что дальше мне делать с ней: сдержать ли эту страсть, укротить или, выпустив ее наружу одним простым движением, стать ее объектом, ее жертвой. Но безошибочным чутьем я угадывала: все в этот момент зависит от меня. Я сама от себя зависела.

Я лишь слегка откинулась на его руку и почувствовала, как его губы поползли по моей шее вниз, коснулись груди...

Мне не хотелось его ласкать – только принадлежать, отдаваться. Долго-долго, всю ночь... Каждую ночь... Целую жизнь...

А оказывается, пока на узкой койке студенческой турбазы я в муках счастья отдавалась Вадиму, несчастный Колян мучился терзаниями ревности!..

Но я ничего не знала об этом. Утром с аппетитом позавтракала, поиграла с ребятами в пинг-понг и ушла гулять в лес.

Стоя под облетевшими кронами деревьев, мы целовались подолгу, до головокружения. Потом шли вперед медленно, как пьяные, и снова замирали, обнявшись.

– Ну что, будем вместе ездить домой? – спросил он после очередного затяжного, как полет, поцелуя.

– Ты шутишь? У меня же лекции до девяти!

– Я буду встречать тебя после лекций.

– А иногда у нас занятия в анатомичке. Очень далеко, на Соколиной Горе.

– Значит, буду ждать тебя на горе.

– А под горой? – засмеялась я.

– Если надо, могу и под горой! Как же ты так поздно одна домой возвращаешься?

– Я так привыкла: одна, сама.

– А теперь ты будешь со мной...

И я на всю жизнь запомнила этот миг: задумчивый свет ноябрьского солнца, стылый воздух, запах опавший листвы и его губы на моих губах. Горячие губы, прерывистое дыхание... И эти слова – такие важные и простые.

Все дни я находилась под обаянием этих слов. И конечно, в упор не видела никакого Коляна.

В первый же день после праздников Вадим приехал за мной в институт. Стоял холодный ветреный вечер. Мы полчаса шли пешком к метро, останавливались на темных участках улицы и безудержно целовались.

Потом так же безудержно мы целовались в моем подъезде.

– Может быть, ты зайдешь ко мне выпить чаю? – предложила я.

И мы опять украдкой целовались в полутемной прихожей и на кухне, пока бабушка ходила в комнату за конфетами.

Время приближалось к полуночи.

– Идите-ка домой, молодой человек, – сказала бабушка строго. – Родители ваши беспокоиться будут. А ты, попрыгунья, ложись спать. Тебе завтра в первую смену на работу.

Целоваться при бабушке было невозможно, поэтому на прощание я лишь кивнула ему и, наскоро умывшись, скрылась в своей комнате.

Шторы были не задернуты. За окном темнела улица, по ней двигался одинокий, плохо различимый силуэт.

– Вадим, – прошептала я. – Вадим... – Потом распахнула дверь на лоджию и позвала громче: – Вадим, иди сюда!

Он услышал, оглянулся:

– Людмила?

– Вадим, ты приедешь завтра?

– На Соколиную Гору, как договорились. – Он стоял совсем близко – казалось, только руку протяни и можно потрогать, поцеловать. – Тебе холодно?

– Нет, – соврала я мужественно. На самом деле стоять на лоджии в одной футболке было невыносимо.

– Холодно, – поправил Вадим. – Иди домой.

– Сейчас, – пообещала я и не уходила. – Лучше ты иди. Я буду смотреть, как ты уходишь.

– Не хочу уходить.

– Придется.

– Ни фига! – Вадим приглушенно рассмеялся, указывая на водосточную трубу.

Через две минуты он уже был на лоджии. Мы опять надолго слились в поцелуе. Не отрываясь от моих губ, Вадим расстегнул куртку, и я юркнула под нее, согреваясь теплом своего первого и единственного мужчины.

Мы думали, что у нашего счастья не было свидетелей. Но свидетель, оказывается, был. Его звали Николай Соломатников...

Последний представитель «Промстройсервиса» покинул мой кабинет в девятом часу.

– Людмила Александровна, кофе? – Вера тотчас же возникла на пороге, свежая, энергичная, жизнерадостная.

Я машинально взглянула в зеркало и лишь подавила вздох, увидев в отражении свое напряженное, осунувшееся лицо. Черты заострились, взгляд померк, волосы, некогда пепельно-русые, казались сейчас просто серыми, а макияж – невыразительным, размытым. И все Вадим... Ну кто бы мог подумать?!

– Или чай? – напомнила о своем присутствии секретарша. – Людмила Александровна, вам надо перекусить. Вы устали.

– Чай, пожалуйста, Верочка.

Чай у Веры был необыкновенным. Она бесстрашно смешивала абсолютно несовместимые на первый взгляд сорта и почти всегда добивалась отличных результатов.

– Давайте я еще тосты приготовлю?

– Пожалуйста.

В ожидании чая я раздумывала о том, куда бы поехать после работы. Стаська звонит, обрывает телефон. А дома до того тошно, неуютно... И все напоминает о Вадиме.

Но стоит мне только выйти из дома, в голову начинают лезть разные идиотские мысли. Например, представляется Вадим, подходящий к нашему подъезду.

– Ты куда? – спрашиваю я у него.

– Пойдем домой. – Он улыбается нежно, почти интимно. – Пойдем домой, я страшно соскучился по тебе!

– Нет, это я соскучилась страшно! – отвечаю я, но видение быстро исчезает, и получается, что я говорила сама с собой.

Это почти сумасшествие... Почти начало конца!

Но все-таки я не утерпела – заглянула домой после работы. Благо идти было совсем недалеко, на соседнюю улицу.

Вадима нигде не оказалось: ни во дворе, ни в подъезде, ни в квартире.

Где он и с кем?! И сколько можно страдать от этой нелепой, унизительной зависимости?!

Еще недавно он раздражал меня. Я думала о разводе, о новой встрече и с трудом переносила его недостатки. А теперь... клянусь, я не могла припомнить ни одного! И окажись Вадик сейчас рядом, я бы... Стоило мне только представить себя рядом с мужем, и глупое сердце зашлось от радости!

Услышать на лестнице его шаги... увидеть глаза... ощутить запах, сказать «привет» и накормить ужином! Я проделывала это тысячи, сотни тысяч раз – привычно, почти безэмоционально. А теперь отдала бы все, чтоб повторить хоть еще разок. Пусть самый последний, один-единственный...

Почему мне так плохо, так мучительно плохо без него? Что это? Любовь? Привычка? Инстинкт собственника? А вдруг все дело в том, что Вадик просто-напросто меня опередил?

В очередной раз позвонила Стася.

– Ты где уже, тетя Мил? Из Москвы выехала?

...А если Вадим не застанет меня дома, он решит, что мне все равно...

– Тетя Мил, ты слышишь?

– Тут пробка километровая, – как могла, выкручивалась я, – как раз на выезде. Постараюсь вырваться как-нибудь.

– Давай-давай! – напутствовала Стася звонко. – У меня шашлыки уже на подходе!

– Ну наконец-то, тетя Мила! Где ужинать будем? На балконе или в саду?

– У тебя что, и балкон есть? – удивилась я.

– Господи! Да он прямо над входом. Огромный, целая терраса! Ты куда смотрела вчера?.. Странная ты стала какая-то, тетя Мил, в последнее время. Вот позвоню твоему Вадимчику, пожалуюсь.

– На что?

– А вдруг ты влюбилась?..

– Влюбилась, ты права.

– И в кого же?

– В Вадимчика, как ты выражаешься.

– Шутка?

– Угу.

– А говорят, в каждой шутке есть только доля шутки. Остальное – правда!..

– Давай ужинать на балконе, а то уже вечер, прохладно.

– Ну давай.

– Зря ты все это затеяла, Стаська! Какие-то шашлыки. На ночь наедаться вредно.

– А мы не на ночь! Мы поедим и пойдем гулять. Ведь ты останешься у меня сегодня?

– Что за фантазии? – с напускной суровостью спросила я, при этом в душе испытала сильнейшее облегчение. Мне так не хотелось возвращаться домой!

– Ну не сердись, тетя Мил, – по-детски заныла Стаська. – Обойдется как-нибудь твой Вадимчик. Пожалуйста, останься у меня. Ну что тебе стоит?! На одну ночь!..

– Ладно.

Я отправила в рот очередной плод Стасиного кулинарного искусства и принялась рьяно пережевывать остывший, жестковатый кусок мяса.

– Ой, я совсем забыла! Сегодня, чур, пьем виски! Можно с горя напиться один раз! – Стася вскочила из-за стола и убежала в комнату.

– Да мы так сопьемся. – Я продолжала лицемерить, потому что на самом деле мне очень хотелось выпить и поскорее забыть о неприятном факте раздвоения моей личности.