— Я помогу, у вас руки заняты. — Клеменс подхватила сверток и последовала за матросами. Ее сердце заколотилось — теперь она узнает, где заперты эти люди, может быть, увидит, как отпирают дверь, сможет оценить физическое состояние пленников.

Они спускались все ниже, свет фонаря потускнел. Наконец, матросы поставили ведра с водой, и один снял с крюка у двери связку ключей.

— Что за?..

На Клеменс обрушился поток грязных ругательств.

— Я просто помогаю, капитан, — пролепетала она, когда Мактирнан, наконец, умолк. Позади него, в мерцающем свете фонаря Клеменс увидела Натана.

— Еще раз увижу тебя здесь, сопляк, живым не уйдешь, понял?

— Да, сэр.

— Так убирайся отсюда.

Клеменс попыталась проскользнуть мимо капитана, но он, извернувшись, отвесил ей такого пинка, что она отлетела в сторону и врезалась в Натана, который в свою очередь дал ей подзатыльник.

— Идиот.

Схватив ее за ухо, он потащил ее наверх, не переставая осыпать ругательствами.

— Ты должен слушаться капитана, понял? Иначе устрою тебе взбучку.

Натан втолкнул девушку в каюту и захлопнул дверь. Она пыталась одновременно потереть все больные места — ухо, голову, плечо…

— Ой…

— Это послужит тебе уроком. — Привалившись спиной к двери, Натан бросил на нее суровый взгляд. — Чего ты хотела этим добиться?

— Хотела посмотреть, как их охраняют, скованы они или нет, сколько их там и знаю ли я кого-то из них.

— Несомненно, тебе было бы приятно, если бы и они узнали тебя: «Добрый день, мисс Клеменс», — сладким голоском пропел Натан. — Даже самый тупой матрос из этой команды заподозрил бы неладное, если бы пленники бросились тебе на шею.

— Там темно, и потом, вряд ли они ожидают встретить меня здесь, — огрызнулась Клеменс. — Если Мактирнан нападет на какой-нибудь корабль и завяжется схватка, ему будет не до меня. Я смогу спуститься и освободить их. Смогут ли пленники напасть на пиратов или нет, я не знаю, но, во всяком случае, они не окажутся в ловушке, если «Морской скорпион» даст течь.

— Отличный план, — ответил Натан.

— Спасибо.

Наконец-то он понял, что и я могу принести пользу.

— Отличный план, если хочешь расстаться с жизнью, — мрачно сказал он. — Здесь ты имеешь дело уже не со своим дядюшкой, а с шайкой кровожадных убийц, безумных, коварных, подозрительных. Ты должна пообещать мне, что больше шагу не сделаешь на нижнюю палубу.

— Нет. — Клеменс яростно потерла ухо. — Ты сделал мне больно.

— Я был вынужден. Пообещай, Клеменс, или я запру тебя в каюте.

Никогда за всю свою жизнь Клеменс не нарушала данного ею слова. Обещание было священно, но давать обещание этому двуличному типу? Стоит ли ее совесть жизней несчастных узников?

— Обещаю, — буркнула она.

Обещаю освободить этих людей, обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы потопить этот корабль.

Натану, без сомнения, уже приходилось иметь дело с такими трюками.

— Что именно ты обещаешь?

— Обещаю не ходить на нижнюю палубу, — стиснув зубы, пробормотала Клеменс.

— Прекрасно. Теперь постарайся не попадаться Мактирнану на глаза хотя бы некоторое время.

Натан вышел из каюты, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Слушаюсь, лейтенант, или капитан, или как вас там, Станье, — процедила девушка. — Как скажете.

В глубине души она понимала, что Натан хотел защитить ее, но это было слабым утешением.

Стоя на палубе, Натан наблюдал за Клеменс, которая при свете фонаря чистила сладкий картофель. Когда настроение Мактирнана улучшилось, Натан выпустил ее из каюты. Клеменс была молчалива и сумрачна, но устраивать истерики, слава богу, не собиралась. Кажется, с коком она чувствовала себя в безопасности, поэтому Натан позволил ей отправиться на камбуз и предложить свои услуги. По крайней мере, она была на виду и перестала тереть больное ухо. Натан сожалел, что ему пришлось обойтись с ней так грубо, но вряд ли он мог поступить по-другому на глазах у Мактирнана. Искушение признаться Клеменс во всем, рассказать о том, кто он и что делает на корабле, терзало Натана сильнее, чем прежде, но правда, могла поставить Клеменс под удар. Она была не слишком хорошей актрисой.

— Подождем, пока этот чертов фрегат уберется, — сказал капитан своему помощнику и боцману, — а послезавтра на рассвете выйдем в море и поохотимся. Мистер Станье, расскажите-ка им о вашем плане.

Натан развернул карту и принялся объяснять. Когда он снова повернулся, Клеменс уже исчезла вместе с ведром начищенной картошки. Когда он спустится в каюту, она, наверное, уже будет спать.

— За вами вторая вахта, мистер Станье.

— Слушаюсь, сэр.

Надо поспать перед вахтой. Приложив два пальца к полям соломенной шляпы, он повернулся и отправился в каюту, прихватив по пути кофейник.

— У вас отличный мальчишка, мистер Станье, — сказал Стрит, вынырнув из облака пара.

— Большую часть времени он вполне сносен, но мальчишки есть мальчишки. — Натан подмигнул коку. — Присмотрите за ним, если мы ввяжемся в бой и меня не будет рядом, хорошо?

— Конечно, — кивнул Стрит. — Пригляжу.

Это все, что Натан мог сделать, чтобы обеспечить Клеменс хоть видимость безопасности. Осторожно открыв дверь в темную каюту, он успел заметить на койке девушки очертания ее фигуры. Он снял сапоги, расстегнул пояс и улегся, стараясь производить как можно меньше шума. Воцарившаяся тишина показалась Натану неестественной. Он прислушался и не уловил дыхания Клеменс. Подскочив к ее койке, Натан сорвал простыню и увидел под ней свернутое одеяло. Он знал, где она может быть. Он не взял фонарь, полагаясь на свое чутье. Словно тень Натан проскользнул через батарейную палубу, где в гамаках похрапывали матросы, и, наконец, добрался до нижней палубы. Там, в свете фонаря, он увидел Клеменс, тянувшуюся за связкой ключей. Услыхав шаги, она вздрогнула и уронила ключи.

— Ты, маленькая идиотка, — прошипел Натан, поднимая ключи. — Я доверял тебе. Почему женщинам так трудно держать слово?

— Это важнее, — прошипела она в ответ, лицо ее в мерцающем свете фонаря казалось совсем белым. Должно быть, он до смерти перепугал ее. — Это мой долг. Помоги мне открыть дверь, я хочу посмотреть, кто там, поговорить с ними.

— Долг! — Натан выпрямился. Он знал, куда может завести долг. — Отправляйся в каюту. Немедленно.

В тот же миг над их головой раздались шаги. Никогда за всю свою жизнь Натан не поднял руку ни на одну женщину, даже не представлял себе, что сделает это. Сжав кулак, он ударил Клеменс в подбородок. Она свалилась как подкошенная. Натану едва хватило времени, чтобы оттащить ее под вестницу. Через секунду показались Мактирнан и Катлер.

— Так-так-так. Что это у нас тут, мистер Катлер?

По спине Натана пробежали мурашки, рука невольно потянулась к кортику и нащупала пустоту — кортик остался в каюте.

— Кажется, это наш штурман, который не подчиняется приказам, капитан, — ответил помощник и внимательно посмотрел на Натана. — Не хотите объяснить, что вы тут делаете, мистер Станье?

— Любопытство, — ответил Натан и повесил ключи на крюк.

— Любопытство сгубило кошку, — сказал Мактирнан, не сводя глаз с Натана. — Я не люблю пустых угроз, мистер Станье.

— Полагаю, что так, капитан, — отозвался Натан стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Краем глаза он увидел, что Клеменс пошевелилась.

— Дюжину? — предложил Катлер, и на его лице появилось что-то похожее на улыбку.

— Восемь, — поправил Мактирнан. — Через тридцать шесть часов он должен быть на ногах. Сделаем это сейчас. Позови матросов и боцмана.

— С вашего позволения я отправлюсь в свою каюту и переоденусь, — сказал Натан, — это единственные приличные брюки, и я бы не хотел запачкать их кровью.

Кровью… Клеменс попыталась сфокусировать внимание на словах, услышанных ею несколько секунд назад. Кровь. Они собираются высечь Натана, и виной тому — она. Три пары сапог прогрохотали по лестнице над ее головой. Клеменс встала и, пошатываясь, отправилась следом. Челюсть ныла, в ушах звенело, но физические страдания — это было ничто по сравнению с охватившим ее ужасом. Она видела, как Натан прошел в каюту. По крайней мере, они не связали ему руки. Сможет ли он сбежать через иллюминатор? Нет, отверстие слишком мало.

— Натан.

Когда Клеменс, едва дыша от страха, проскользнула в каюту, он снимал брюки. Бросив их на пол, он натянул полотняные штаны.

— Ты в порядке? — спросил он, протянув руку и коснувшись лица Клеменс. — Не было времени спорить с тобой, прости.

Клеменс мотнула головой:

— Натан, скажи им, что это была я, что ты просто пошел за мной.

Он повернулся к двери, и она вцепилась в его рукав.

— Клеменс, если они узнают, что ты — женщина, они изнасилуют тебя.

— Я знаю, но это моя вина, я нарушила обещание, нельзя наказывать тебя за то, что сделала я.

— Если они попытаются изнасиловать тебя, я сделаю все, чтобы остановить их, и они убьют меня. Восемь ударов — это не так уж много. Ну что, хочешь, чтобы меня убили ради того, чтобы успокоить твою совесть?

— Нет! Натан, мне так жаль…

Восемь ударов плеткой-девятихвосткой. Она даже представить себе не могла, какая это, должно быть, боль.

— Послушай, — Натан взял ее за плечи и встряхнул, — ты не должна плакать, не должна, кричать, поняла? Иначе выдашь себя и все мои страдания окажутся напрасными.

Клеменс кивнула.

— Пойдем покончим с этим.

Клеменс молча последовала за Натаном, чувствуя, как кровь стынет у нее в жилах. Он тоже чувствует страх, подумала она, но не показывает этого. Она не будет плакать, а когда все закончится, будет ухаживать за ним. Может быть, когда-нибудь он простит ее, но сама она никогда не простит себя. Они вышли на палубу, где уже собралась вся команда. Натан подтолкнул ее к кому-то, и на плечо Клеменс опустилась рука — Стрит.

— Нет, я буду смотреть, — пробормотала она. — Это моя вина.

Слушать и не видеть еще хуже. Кок пожал плечами, но позволил ей встать рядом с ним. Натан стянул рубашку и стоял на палубе полуобнаженный и босой. Боцман связал ему руки и ноги.

Из толпы матросов вышел человек. Покопавшись в сундуке, стоявшем на палубе, он вынул плетку. Пробежал пальцами по узелкам. У Клеменс перехватило дыхание. Усилием воли она заставила себя не закрывать глаза.

На палубе царило молчание. Клеменс видела, что они не испытывают удовольствия от происходящего. Натан им нравился, или, по крайней мере, они его уважали и прекрасно понимали, что с таким капитаном, как Мактирнан, за Натаном может последовать любой из них. Когда плетка со свистом опустилась в первый раз, Клеменс отшатнулась, уткнувшись в огромное пузо Стрита. Он положил руки ей на плечи:

— Держись, парень.

Два. Три. Кровь текла ручьем. Четыре, Пять. Пропала прекрасная чистая палуба Катлера, подумала Клеменс. Натан молчал. Шесть. Его тело напряглось, потом обмякло. Семь. Клеменс поймала себя на том, что молится. Губы ее безмолвно шевелились. Правда, она и сама не знала, о чем просит Бога.

— Слава богу, — прошептала она вдруг, увидев, что Натан потерял сознание.

Восемь.

Стрит отодвинул ее в сторону и направился к Натану. Перекинув его через плечо, словно баранью тушу, он медленно зашагал в сторону каюты.

— Принеси воду, мальчик. Соленую и пресную.

До Клеменс не сразу дошел смысл сказанных им слов. Ей показалось, что она смотрит на мир через какое-то толстое мутное стекло. Наполняя ведра, она расплескала половину — так дрожали руки.

— Я возьму это ведро.

Это был Джерритти, один из матросов. Он протянул ей чистую тряпицу:

— Вот, держи, это тоже пригодится.

— Спасибо.

Клеменс последовала за матросом. На корабле не было врача. Что она должна делать? Как помочь человеку, чья спина исполосована в кровь?

Она прошла в каюту и застелила койку Натана чистой простыней.

— Положите его сюда.

Стрит осторожно опустил тело Натана, проворчал что-то и вышел.

— Сначала соленой водой, пока он не очнулся, — посоветовал матрос, — хорошенько промой раны. Потом пресной водой.

Стрит вернулся с пузатой бутылкой.

— Вот, это виски.

Похоже, Клеменс получила все медицинские советы, какие могла. Когда дверь закрылась, она опустилась на колени рядом с койкой Натана. Действуя инстинктивно, она нащупала пуговицу на его брюках и стянула их с него. Ее нисколько не смущало, что он лежит перед ней обнаженный. Главное для нее сейчас — устроить его как можно удобнее.

Обмакнув тряпицу в соленую воду, Клеменс принялась промывать раны. Спина Натана выглядела ужасно, словно кто-то нарисовал кровью причудливый узор. Надо успеть промыть раны, пока он не очнулся, сказал Джерритти. Клеменс смачивала ткань водой, отжимала, промывала и снова смачивала. Она не осознавала, что плачет, пока слеза не скатилась по подбородку. Девушка стерла ее тыльной стороной ладони. Вот так. Она с сомнением посмотрела на результаты своего труда. Теперь пресная вода. А потом что? Перевязать его или оставить как есть? Слава богу, здесь нет мух.