– Во дает! Зверь! И откуда эта девчонка только взялась?! – кричит Чарли после моего последнего броска.

Не могу сдержать улыбку. Мои отношения со спортом до сих пор складывались так плохо, что я всерьез считала своего отца бездарным тренером. Теперь я нашла то, в чем сильна. Это пиво-понг! Жаль, нельзя похвастаться перед папой таким спортивным достижением. Думаю, ему приятно было бы узнать, что я после стольких лет наконец освоила какую-то игру и даже приобрела статус звезды.

Морган, наблюдавшая за моим восхождением на олимп, вызвалась сыграть с нами следующую партию.

– Берегись! – поддразнивает она меня через стол. – У нашей команды тоже есть козырь в рукаве. Открывать кеги с пивом он, может, и не умеет, но бросать в пиво мячи мастер!

С этими словами моя подруга ободряюще хлопает Гарвера по спине. Он делает бросок, а когда шарик погружается в один из наших стаканов, обнимает Морган и начинает прыгать. Такой бурный восторг кажется ей излишним. Она снимает руки напарника со своей шеи, делает шаг назад и просто стукается с ним костяшками.

– Получите! – вопит Гарвер. – Пей, Кэти!

– Я выпью, как и обещал, – говорит Чарли и поднимает стакан.

Он выручает меня таким образом весь вечер – с тех пор как я сказала, что ненавижу запах пива.

Прицеливаюсь и опять делаю бросок, достойный чемпиона, – впрочем, я теперь и есть настоящий профи. Сегодня мне везет необычайно! Кажется, не смогу промахнуться, даже если постараюсь. А вот от Гарвера удача отвернулась после первого попадания. Он глотает пиво, берет мяч и бросает, но тот ударяется о край стакана, отскакивает на пол и закатывается под диван. Гарвер становится на четвереньки, чтобы его достать.

– Чувак! – досадует Морган, обращаясь к его заднице, которая едва не вылезает из штанов. – Ты же говорил, что играешь хорошо!

– Я действительно играю хорошо, – парирует Гарвер и, подтянув джинсы, передает шарик мне, – но Кэти лучше.

Снова моя очередь. Я поражаю мишени одну за другой, противники чаще мажут, чем попадают. Я бы даже пожалела их, если бы мне не было так весело. Похоже, мне нравятся вечеринки старшеклассников. Хотя нет, погодите: я уверена, что они мне нравятся!

Вскоре мы побеждаем. Опять. Гарвер пожимает руку Чарли, а мне в знак мира показывает пальцами букву «V». После этого делает последний глоток и смахивает с губ пену. От выпитого пива у него явно прибавилось храбрости: он поворачивается к Морган и, широко улыбаясь, спрашивает:

– Потанцуем?

Она хмурит брови и смотрит так, будто готова его убить:

– С какого перепугу ты вообразил, что я стану с тобой танцевать?

Я посылаю ей многозначительный взгляд. Она закатывает глаза. «Танцуй», – говорю я, беззвучно шевеля губами.

– Ладно, – вздыхает Морган. – Видно, без этого никак.

Физиономия Гарвера снова сияет. Он хватает мою подругу за руку и, петляя среди многочисленных гостей, ведет на импровизированный танцпол. Может, мы с Морган сейчас думаем об одном и том же? О том, что школьные вечеринки – это весело и зря мы все эти годы на них не ходили.

Пока я любуюсь Гарвером, бешено скачущим вокруг Морган, которая стоит как скала, у меня возникает чувство, что за мной тоже кто-то наблюдает. За углом я замечаю Зои: она шепчется с какими-то девчонками. Я смутно помню их лица по начальной школе. Опять начинаю бояться, что меня раскусили. Но вдруг им просто интересно, кто я и откуда взялась? Или не одна только Зои считает Чарли своей собственностью и недовольна тем, что он проводит время с незнакомкой не из их круга? А может, я напрасно забиваю себе голову? Трудно сказать.

– Мне кажется или на нас смотрят? – спрашиваю я у Чарли и очень осторожно киваю в сторону Зои и компании.

– Они не на нас смотрят, а на тебя. – И сам не сводит с меня глаз.

Мои щеки вспыхивают.

– Именно так я представляла себе дискотеки в средних классах, на которые не ходила.

Сходство в самом деле есть: я болтаю с самым симпатичным парнем в классе, а Зои вынашивает план мести. Хочет напакостить мне, пока я с ним танцую. Например, облить меня свиной кровью, как в ужастике «Кэрри»[6].

Чарли непринужденно усмехается. Взгляды девиц его как будто совсем не беспокоят, и я тоже стараюсь расслабиться.

– Ну нет. В средних классах было немного по-другому. Тогда все девочки стояли у одной стены, а все пацаны – у другой, и никто ни к кому не прикасался.

Я медленно отпиваю из стакана с розовой жидкостью и пристально смотрю на Чарли:

– Ой, уж ты-то наверняка со многими девчонками перетанцевал. Например, с Зои и ее подружками.

– Может быть, но танцем это назвать трудно. Скорее, мы просто терлись друг о друга.

– Фу! – восклицаю я. – Даже представлять себе не хочу, как это выглядело.

Чарли слишком хорош для этих безмозглых кукол, и мне противно думать о том, что какая-то из них о него терлась.

– А по-моему, нельзя лишать себя таких развлечений, – отвечает Чарли и ставит мой стакан на стол. – Идем, восполним пробелы в твоем домашнем образовании.

Он выводит меня на танцпол, кружит за руку и притягивает к себе почти вплотную. Тут же забыв и про Зои, и про ее козни, я кладу ладони ему на плечи. Он обнимает меня за талию и начинает покачивать бедрами. Я повторяю его движения. Мы смеемся.

– Вот что ты пропустила!

– Ужас! – говорю я, хотя на самом деле не очень-то ужасаюсь: танцевать по-настоящему – наверняка круто, но стоять так близко к Чарли Риду – еще круче.

– Это мое движение всегда имело успех, – негодует он. – А тебе не нравится?

– Я думала, в танцах нужно больше кружиться, – замечаю я.

Ну и ну! Я с ним заигрываю! Чудеса все-таки существуют. Чарли медленно и плавно разворачивает меня на триста шестьдесят градусов. Очень может быть, что при этом я выгляжу грациозно. Потом он снова прижимает меня к себе. Мое сердце так и скачет в груди, и его сердце тоже – я это чувствую. Все вокруг прыгают, а мы медленно переминаемся с ноги на ногу, и мне плевать, что у нас глупый старомодный вид. Еще никогда в жизни я ни с кем и ни с чем так не срасталась. Разве только с музыкой. Ни Зои, ни ее друзей как будто больше не существует.

Чарли смотрит на меня, на мои губы. Боже мой! Сейчас он меня поцелует. Он наклоняется. Я делаю вдох. Закрываю глаза. Жду. И… Гарвер заключает нас обоих в свои объятия.

– Это лучший вечер моей жизни! – От парня разит пивом, он весь вспотел и кажется совершенно счастливым. Указывая на Морган, он орет: – Она меня поцеловала!

Я отыскиваю взглядом свою подругу. Та энергично трясет головой и при этом накручивает прядь волос на палец. Она всегда так делает, когда врет. Может быть, ее «нет» означает «да»?

– Еще раз такое скажешь – убью! – ревет Морган.

Гарвер, улыбаясь, подбегает к ней. Она глядит на него так грозно, будто сейчас ударит. Но он опять принимается за свой сумасшедший танец, и она начинает смеяться. Пару куплетов стоит и смотрит на его идиотские прыжки, а потом танцует с ним. Вид у Гарвера такой, словно он попал в рай.

Когда я поворачиваюсь, Чарли снова наклоняется ко мне. И целует. Этого поцелуя я ждала всю жизнь. Хочется в мельчайших подробностях запомнить эти секунды, чтобы хранить в памяти всегда.

Нет, самую последнюю секунду я запоминать не хочу. Губы Чарли отрываются от моих, и прямо у меня над ухом раздается голос Зои.

– Кажется, я знаю, где тебя видела, – говорит она, многозначительно усмехаясь. – Ты, случайно, не училась в первом классе у мисс Эзлингер?

Да, мы обе там учились. Зои наверняка поняла, что я и есть Кровопийца. Но признавать это я не собираюсь. Не дождется. Я расскажу Чарли про свою ПК тогда, когда буду готова, а не тогда, когда этого пожелает Зои Кармайкл. Я мотаю головой, но ничего не говорю, потому что боюсь голосом выдать охвативший меня страх.

– Хм! – произносит она, впиваясь в меня взглядом. – Забавно. Ты просто копия той бедняжки, которая заболела и больше в школу не вернулась. Болезнь у нее была какая-то странная: она не могла выходить на солнце. Забыла, как называется. Мы еще звали ту девочку Кровопийцей.

Чарли смотрит на Зои круглыми глазами, потом поворачивается ко мне и смеется:

– Так вот почему, когда мы танцевали, ты глядела на мою шею как на вкусный стейк! Думал, я тебя завожу, а ты просто хотела заморить червячка!

– А что я могла с собой поделать, если ты такой притягательный? Особенно для нас, вампиров, – отвечаю я шуткой на шутку.

Шея у него действительно хороша. И пахнет, по-моему, неотразимо – поджаренным миндалем и еще чем-то неуловимо привлекательным. Я бы ее и вправду с удовольствием куснула. А Зои Кармайкл пускай поглядит.

Зои открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но замечает, что Чарли обнимает меня за плечи, а моя ладонь уютно устроилась в заднем кармане его джинсов. Тогда она разворачивается и уходит без единого слова. Кажется, пар валит у нее из ушей.

– Что это значит? – спрашивает Чарли.

Я пожимаю плечами:

– Твоя бывшая девушка какая-то странная.

– Никогда она не была моей девушкой! – протестует Чарли, но потом видит мою улыбку и прибавляет: – Смеешься надо мной, да?

– Ну если только чуть-чуть, – хихикаю я.

Он снова ко мне наклоняется, я перестаю дышать, закрываю глаза и жду. Ничего. Губы Чарли, вместо того чтобы дотронуться до моих губ, касаются уха.

– Хочешь, сбежим куда-нибудь? – шепчет он.

Я открываю глаза, улыбаюсь и киваю. Как будто я могу сказать «нет»! Я бы даже на Луну прямо сейчас согласилась полететь, если бы Чарли Рид меня позвал. Мы уходим с этой вечеринки, чтобы устроить свою собственную.

Глава 9

Преимущество маленьких городов в том, что из одной точки в другую всегда можно попасть быстро и чаще всего пешком. Все рядом: железнодорожная станция, кафе-мороженое, где работают Зои с Гарвером, школа (для тех, кто учится не в собственной спальне), пристань. Надо отдать Чарли должное: он выбрал самое романтическое место во всем городке.

Мы бродим вдоль причала, держась за руки. Вода блестит в лунном свете. Лодки покачиваются на волнах, позвякивают снасти. Над нашими головами сверкают звезды. Чарли показывает на судно с голубым флагом и красивой золотой надписью «Калифорния».

– Вот что прикольно, – говорит он. – Я выиграл стипендию для пловцов и должен был ехать в Беркли[7]. Сейчас как раз открылась вакансия, которой я ждал.

Самое время ответить: «Вот что еще прикольнее. Зои не ошиблась: я действительно та самая бедняжка со странным заболеванием. Называется пигментная ксеродерма. Я не могу выйти на солнце, потому что боюсь поджариться». Но, посмотрев в глаза Чарли, я понимаю, что ему и без меня тяжело.

– Должен был? – спрашиваю я. – А теперь не поедешь?

– Нет. Мне сделали операцию, и неизвестно, смогу ли я снова плавать. Поэтому денег на обучение не выделили.

Я смотрю на свое отражение в покрытой рябью воде и вспоминаю письмо Гэбби. Действительно, у каждого свой сэндвич с дерьмом. Оказывается, он есть даже у Чарли Рида, который производит на меня впечатление самого совершенного человеческого индивида на планете.

– А ссуду взять нельзя?

Чарли пожимает плечами:

– В принципе можно, но у отца сейчас и так бизнес шатается. Не хочу напрягать его дополнительно. К тому же плавание было для меня главным в жизни. Теперь, когда это отвалилось, я перестал понимать, кто я такой. Эгоистично было бы тратить по шестьдесят штук родительских баксов в год, если я даже не могу определиться, какой предмет хочу изучать.

– Ой… Я правда очень тебе сочувствую. – Печально слышать, что Чарли потерял стипендию, но еще печальнее другое: он считает, будто без плавания у него нет права на университетское образование. – А как это произошло? Я имею в виду – как ты получил травму?

Больше минуты мы шагаем молча. Я уже начинаю думать, что Чарли не слышал моего вопроса, но он наконец отвечает:

– Дурацкое происшествие. Упал с лестницы и… – Он останавливается и замолкает. Потом поворачивается ко мне, делает глубокий вдох и начинает заново: – Я всем так говорю, но вообще-то это неправда. На самом деле я был дома у Оуэна. Напился. Он подбил меня на спор прыгнуть с крыши в бассейн. Я прыгнул и ударился о борт. Я идиот.

Так вот, значит, что печальнее всего: Чарли Рид разрушил свое прекрасное будущее, сделав глупость по пьяни, и вместо диплома прославленного университета получил сплошную неуверенность в себе. Свой сэндвич с дерьмом он приготовил сам. Что же он теперь будет делать вместо учебы в Беркли?

– Ты не идиот, ты суперидиот, – говорю я ласково, хотя и качаю головой с укоризной. Зачем сыпать соль на рану? Ему и без этого плохо. – Спасибо, что рассказал мне.

– Тебе спасибо за «суперидиота», – смеется Чарли совсем не так весело и беззаботно, как обычно. Его смех напоминает звон пустого сосуда. – А знаешь, что самое обидное? В тот вечер я и пить-то не собирался. Ужасно глупо вышло… Не хочу больше быть тем парнем.