Марлен Сьюзон - Полночный гость

– У тебя должна быть отдельная комната.

– Если бы... – Мэг мечтательно вздохнула. – Что бы я только не отдала за нее... но здесь, на границе, люди живут очень бедно. Редко у кого есть отдельная спальня. Для многих это непозволительная роскошь.

Вечером, когда все неотложные дела по дому были закончены, Мэг принялась за одежду для Стивена.

Проще всего, решила она, сшить охотничью рубаху. Ничего не нужно придумывать – сложил два куска, вырезал и стачал.

Только из чего сшить – вот вопрос. У нее уже давно была приготовлена оленья шкура. Мэг мечтала порадовать Джоша обновкой, смастерив ему бриджи, куртку и мокасины. Пожертвовать такой нужной для брата вещью ради незнакомого человека? Очень жалко. Но ведь больше ничего нет...

Сначала Мэг собиралась отдать Стивену кое-какую одежду из гардероба отчима. Но Чарльз, изображая из себя джентльмена, носил исключительно дорогие, изысканные вещи, совершенно не пригодные для здешних суровых мест. Было и еще одно соображение, удерживающее Мэг от того, чтобы предложить гостю что-нибудь из нарядов отчима. Несмотря на доводы Стивена, она все же привыкла доверять собственному здравому смыслу. А здравый смысл подсказывал, что перед ней беглец, скрывающийся от закона. В одежде Чарльза ему ни за что не добраться до Нью-Йорка... или куда он там на самом деле держит путь. Незнакомец в кружевной рубашке будет привлекать к себе внимание, точно павлин среди цыплят на птичьем дворе!

Если Стивена схватят, то уже ничто не спасет его от страшной участи беглого раба. Нет-нет, только не это! Кровавое месиво вместо спины, истертая кандалами кожа на руках и ногах... Кошмарное зрелище все еще стояло у Мэг перед глазами. Даже преступник не заслуживает такого бесчеловечного отношения, таких страданий, какие пришлось перенести Стивену.

Будь что будет. Раз уж взяла его в дом, выходила, то нужно быть последовательной до конца. Мэг решительно выдвинула ящик с вещами покойного отчима и достала батистовую ночную сорочку.

Вырезать из оленьей кожи два полотна, используя сорочку вместо выкройки, было делом несложным. Учитывая разницу в росте и объеме, Мэг на несколько пальцев удлинила одеяние для Стивена и слегка сузила.

Джош, с головой уйдя в любимое занятие – он чистил мушкет, – не обращал на сестру внимания. Стивен же, хоть и молчал, неотрывно следил за каждым движением Мэг. Чувствуя на себе его взгляд, она вспоминала их утренний разговор. С каким неожиданным теплом и участием отнесся Стивен к ее рассказу об отчиме! И как же легко оказалось поделиться с ним своей болью... После смерти отца Мэг ни с кем не чувствовала себя так уверенно и надежно.

Стивен прервал молчание, лишь когда Мэган устроилась в кресле-качалке с иголкой и двумя вырезанными полотнами для рубахи.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Охотничью рубаху. Чтобы тебе было в чем выйти из дома.

Ответом ей стала полная благодарности улыбка. Стивен понял и оценил выбранный Мэг наряд. В здешних местах охотничья рубаха из оленьей кожи – самая распространенная одежда, а значит, и самая удобная для человека, который не хочет, привлекать к себе любопытных взглядов.

Мэг принялась за работу, и в комнате вновь наступила уютная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине да редкими металлическими щелчками мушкета в руках Джоша. Через некоторое время Мэг, случайно подняв от шитья глаза, встретила ласковый взгляд синих глаз и теплую улыбку. И вновь ее сердце сладко защемило в ответ на эту нечаянную нежность, а щеки обожгло румянцем. Казалось, еще секунда – и вся она растает, растворится в лучах его улыбки, словно льдинка на солнце.

Но Мэг нашла силы стряхнуть наваждение. Упрямо стиснув губы, она твердила себе, что ни за что не поддастся обаянию этого человека, ни за что не падет жертвой его чар. Наверняка подобным жертвам Стивен и счет потерял...

А любил ли он сам кого-нибудь? Способен ли Стивен Уингейт на ответное чувство? Пусть хоть мимолетное, быстротечное?

В бреду он все звал какую-то Рейчел... И на вопрос о невесте ответил не сразу. Должно быть, Рейчел и есть та самая невеста, от которой он отказался с такой легкостью. Но почему одна мысль об этом причиняет Мэг такую боль?

На память пришли и другие слова, что вновь и вновь повторял в бреду ее незваный гость: «Почему вы не верите мне? Клянусь, это правда! Я Эрл... Эрл Арлингтон».

А очнувшись, он с той же горячностью утверждал, что никакого Эрла Арлингтона не знает...

Воспоминания укрепили Мэг в решимости не доверять незнакомцу. Он солгал, назвавшись Стивеном Уингейтом, – а значит, и во всей его истории вряд ли есть хоть крупица правды. Скорее всего, это опасный преступник. Убийца, сбежавший с каторжных работ.

Нужно быть безумной, чтобы открыть сердце такому человеку.

А Мэган Дрейк – не безумная. Напротив, она вполне разумная, трезво мыслящая женщина. Во всяком случае, ей очень хотелось так думать...

На следующий день Мэг надолго исчезла из дома и вернулась с большой деревянной миской, доверху наполненной зелеными стручками. Пока она собирала в огороде горох, Джош отправился на охоту. Стивен же, сидя на кровати, к удивлению Мэг, встретил ее облегченным вздохом и возгласом:

– Ну, куда ты запропастилась, черт возьми! Я же тут волнуюсь!

Мэг и сама не знала, почему ее так тронула тревога совершенно чужого человека.

– Вот, собрала горох. Приготовлю на ужин.

Он похлопал ладонью по краю кровати:

– Садись, поговорим.

Искушение было слишком велико. Мэг очень хотелось согласиться. Вновь почувствовать жар его рук, вновь окунуться в глубину фиолетовых глаз, излучающих такое участие...

Боже правый, этот человек с легкостью превращает ее в совершенно безвольное существо! Гнев на собственную слабость придал ее тону неожиданную резкость:

– Некогда. Работы полно.

Пусть не в слишком вежливой форме, но сказала-то она чистую правду! Стивен верно заметил, что им здесь нужен мужчина... По крайней мере, мужская сила очень пригодилась бы при расчистке земли. Господи, какой же это изматывающий, каторжный труд. Но необходимый. Ведь пока их крошечного возделанного участка едва-едва хватает, чтобы вырастить самое необходимое. Всякий раз при мысли о предстоящей работе Мэг падала духом. Не помогали ни природный оптимизм, ни годами выработанная уверенность в себе.

С того момента, как ее мать оказалась прикованной к инвалидному креслу, забота об огромном хозяйстве Эшли-Гроув полностью легла на плечи Мэг. И много лет она прекрасно справлялась со своей задачей. Но те трудности, что приходилось преодолевать в отчем доме, не шли ни в какое сравнение с борьбой за выживание здесь, в лесу.

Стивен словно и не заметил ее резкости. Уже знакомая лучезарная улыбка осветила его лицо:

– Ну, пожалуйста. Всего на несколько минут. Мэг твердо решила не поддаваться соблазну:

– Я же сказала – некогда!

– А я могу чем-нибудь помочь? – Вопрос был явно задан просто так, из вежливости, в надежде на столь же вежливый благодарный отказ.

Задорно сверкнув глазами, Мэг вдруг водрузила миску с горохом прямо на кровать Стивену – как раз на то самое место, по которому только что зазывно похлопывала его ладонь.

– Можешь! Помоги-ка мне лущить горох.

Стивен уставился на нее с таким видом, словно ему предложили чистить земляных червей, а не стручки гороха. Мэг поспешно отвернулась и отошла, пряча улыбку. То-то же! Будет знать, как предлагать помощь, не рассчитывая, что ее примут!

Мэг достала с посудной полки небольшой котелок и вернулась к Стивену, по дороге прихватив треногую табуретку, на которой и устроилась рядышком с кроватью.

Стивен, подхватив один стручок из миски, рассматривал его со всех сторон как некий доселе им невиданный экземпляр экзотической флоры.

Через несколько секунд стручок целехоньким вернулся в миску.

– Совершенно очевидно, – Стивен поднял глаза на Мэг, – что ты родилась и выросла в других условиях. Верно ведь? Наверняка твоей семье когда-то принадлежали владения побольше нынешней фермы Дрейков.

Его участливый тон располагал к откровенностси.

– Верно. – Мэг кивнула. – Отец считался одним из самых состоятельных людей в Тайдуотере. У нас были обширные плантации и прекрасный дом. – Она взяла из миски стручок, одним ловким движением расщепила верхушку и раскрыла зеленые половинки.

– И что же с этими плантациями произошло? Мэг ссыпала горошины в котелок.

– Два года назад папа умер от апоплексического Удара. – Мэг была очень близка с отцом, всегда таким энергичным, общительным, веселым. Он по-прежнему жил в ее сердце, и она никак не могла смириться с тем, что отца нет рядом. Вот и сейчас при одном воспоминании о близком, дорогом человеке глаза ее подозрительно заблестели.

Сморгнув слезы, Мэг потянулась рукой за следующим стручком. Пальцы Стивена поймали ее руку на полпути, легонько сжали.

– Ты любила отца, да?

Проницательность Стивена всякий раз удивляла и трогала Мэг.

– Да, очень любила. Те, кто знал нас, часто говорили, что я на него похожа. На мой взгляд, это величайшая похвала... Когда у папы случился первый удар, за матерью стал ухаживать Чарльз Галлоуэй – беспринципный, алчный повеса несколькими годами младше ее. Мать стала для него легкой добычей. Против обаяния этого расфуфыренного мерзавца она оказалась бессильна.

– И после... потом вышла за него замуж. Мэг снова кивнула.

– Боюсь, наша мать была не слишком дальновидной. Она передала Чарльзу контроль над всем имуществом. Ну, а ему хватило года, чтобы промотать и проиграть в карты все, кроме этой убогой фермы.

– А что стало с матерью?

– Умерла. Не выдержала известия о разорении.

– И оставила детей расплачиваться за те ошибки, что сама совершила. – Стивен легко сжал руку Мэг в своих горячих ладонях. – Расскажи об отце. Он любил свое дело? Где вы жили?

– В районе Джеймс-Ривер. – Мэг вздохнула. Она не могла без слез вспоминать отчий дом – просторный особняк в неоклассическом стиле с восхитительным видом на реку. – У нас был такой красивый дом... папа сам обставил его, сам выбирал мебель, картины, украшения....

А теперь благодаря глупости матери и стараниям Чарльза все, все пропало!

– Как называлась ваша плантация?

– Эшли-Гроув.

– Эшли-Гроув?! – Стивен упал спиной на подушки, выпустив руку Мэг.

– Ты что, знаешь это место? Видел наш бывший дом?

– Твоего отца звали Энтон Дрейк?

– Да. Ты был с ним знаком? Каким образом?!

– Я... нет, не был... Но в Тайдуотере это имя всем известно. До меня доходили рассказы о том, каким замечательным хозяином был Энтон Дрейк.

У Мэг задрожали губы. Да, отец был действительно замечательным хозяином. Он вкладывал душу в дом и плантации. Но все дело его жизни пошло прахом из-за глупой, тщеславной женщины, которой сладкие речи лживого негодяя вскружили голову.

Ее дочь поклялась, что никогда не повторит подобной ошибки. Но похоже, сейчас – от этой мысли слезы Мэг мгновенно высохли – дочь свернула на дорогу, однажды пройденную матерью. Разве не ту же ошибку в эту минуту совершает сама Мэг, поддавшись обаянию Стивена Уингейта.... если только это его настоящее имя? Ее глупое сердце готово поверить всему, что говорит этот красивый незнакомец, внезапно возникший в ее жизни неизвестно откуда. Но слова – это всего лишь слова. А ведь есть доводы серьезнее. Исполосованная плетью спина, следы кандалов – все свидетельствует против их полуночного гостя. Все говорит о том, что он заслуживает доверия не больше, чем Чарльз Галлоуэй.

Мэг вскочила с табурета, едва не перевернув миску с горохом на кровать. Неважно, что он подумает о ее поведении. Главное – куда-нибудь скрыться. Или хотя бы отойти на безопасное расстояние, не видеть этот обжигающий взгляд, не поддаваться внезапному влечению.

– Закончишь сам, – бросила она через плечо. Мэг кинулась к рабочему столу, громче обычного застучала посудой. Пусть знает, что ей болтать некогда! Вот и лепешки маисовые нужно испечь, и... еще масса всяких дел ждет! Она достала с полки жбан, отмерила муки для лепешек.

– А если бы жизнь сложилась по-другому? – снова раздался голос Стивена. – Если бы вы сохранили и дом, и плантации в Тайдуотере – чем бы ты занималась? Вышла бы замуж?

– Нет! Я никогда не выйду замуж! Стивен в изумлении поднял брови:

– Откуда такая горячность? Неужели всему виной Чарльз и Квентин?

– Не только, – нехотя призналась Мэг. – У меня ведь были поклонники. Довольно приятные молодые люди... наследники соседних с нашей плантаций. Они ухаживали за мной, пока я тоже считалась богатой наследницей Эшли-Гроув.

В желчном голосе матери, когда она обращалась к Мэг, всегда звучал неприкрытый сарказм. Мэг до конца дней не забыть ее слов: «Бедняжка ты моя. Молодые, красивые мужчины никогда не обратят на тебя внимания. С твоей внешностью нечего и надеяться на большую любовь и страсть. Уж лучше бы ты приняла предложение старика Бейлиса. Он-то хоть изменять не будет».