У меня не хватает мужества сказать ему, что у меня есть телефон. У меня ребенок. И с моей стороны должно быть совершенно безответственно не иметь способа, по крайней мере, позвонить в 911. Тем не менее, это — прекрасный телефон. Настоящий телефон. Из тех, которыми я пользовалась, когда жила еще у своей тети.

Мысль эта порождает стремительную череду мельтешащих образов и эмоций, вызывая чувство, будто сердце замерло в груди.

― Это всего лишь телефон, ― произносит Коул.

Я отвожу глаза от плоского, прямоугольного экрана.

― Что?

Он хмурится еще сильнее.

― Это всего лишь телефон. Он не кусается.

― Да, верно, я знаю… Простите… я просто задумалась.

― Вам не обязательно использовать его, чтобы звонить мне. Я просто хотел, чтобы

он был у вас на случай необходимости. Зима здесь…

― Жестокая, я знаю, — заканчиваю я за него, избавляясь, наконец, от озноба, накатившего на меня. — Я и в самом деле это ценю. Но вам не стоит беспокоиться.

Он пожимает плечами.

― Я знаю.

Я не знаю, что на меня находит. Возможно, необходимость узнать хоть что-то об этом загадочном мужчине, пока он стоит здесь, в моей гостиной, чувствуя себя благодетелем.

― Почему вы это сделали?

― Почему я сделал что?

― Почему вы принесли мне телефон?

― Я сказал вам. Я…

― Я знаю, что вы мне сказали, но мы — не ваша забота.

Его губы кривятся от досады.

― Я и не утверждал обратного. Просто пытался помочь. Но теперь вижу, что совершил ошибку.

Он кладет телефон на кофейный столик и пытается отвернуться, но я останавливаю его, положив руку на его предплечье. Я чувствую, как он откликается на мое прикосновение, ощущаю кончиками пальцев пульсацию его мышц.

― Подождите! Я не это…

― Я не должен был приходить.

― Коул, стойте! Пожалуйста. Я не это имела в виду. Я просто… Я не хочу, чтобы вы о нас беспокоились. Кажется, у вас… у вас и без нас достаточно поводов для беспокойства.

Его глаза похожи на бурное море.

― И что, по-вашему, это означает?

Я вздыхаю, злясь на себя за то, что только все испортила.

― Я просто имею в виду… Боже! Не знаю, что я имею в виду. Но точно не то, как это прозвучало. Я… я благодарна за подарок. Спасибо. Я только… мне не хотелось бы создавать вам дополнительных проблем. Джордан… Джордан сказала, что вы не водите машину, и я… я…

Его лицо каменеет, от него веет холодом.

― Люди многое обо мне говорят.

― Так вы водите?

Его черты заостряются еще сильнее. Кажется, это и есть ответ на вопрос.

― Пользуйтесь телефоном, если он вам нужен. Если нет, то выбросите в помойку.

Коул отшатывается от меня и направляется к двери длинными, злыми шагами. Мне остается только снова смотреть, как он уходит. Или погнаться за ним.

На этот раз я иду за ним следом.

― Коул, подожди.

Он останавливается, рука замерла на ручке двери. Он не поворачивается лицом ко мне, и я вижу напряженный профиль, твердые очертания его челюсти и маленькую жилку, что ритмично бьется на горле.

― Да?

Я подхожу вплотную к нему, снова обвиваю пальцами его руку и, поднимаясь на цыпочки, прижимаюсь губами к его холодной щеке.

― Спасибо, ― шепчу я его коже.

Я отстраняюсь, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его рот — в дюйме от моего, и я замираю, завороженная магнетизмом, что существует между нами.

Я вижу, как его пронизывающий взгляд падает на мои губы. Знаю, что должна отодвинуться, но не делаю этого. И не уверена, что смогу; мышцы ног дрожат так, что удивительно, как они еще меня держат.

Рука Коула — возле моей груди, и что-то побуждает меня прижаться к нему, чтобы облегчить боль, что становится сильнее с каждым проходящим днем. Словно бы способный почувствовать ее, Коул наклоняется ко мне. Всего чуть-чуть. Самым мимолетным движением. Но и этого достаточно. Достаточно, чтобы раздуть пламя нашего притяжения.

Я подпрыгиваю, когда грубый стук в дверь разбивает волшебство. Несколько секунд никто из нас не двигается, не решаясь позволить этому уйти. Чем бы «это» ни было.

На втором стуке я снова твердо встаю на ноги. Коул прочищает горло и отступает в сторону, чтобы я могла открыть дверь, но его взгляд все еще на мне. Я чувствую его, словно бархатные пальцы, которые меня обнимают. Приводя в замешательство.

Дрожащей рукой я тянусь к ручке и рывком распахиваю дверь. На моем крыльце стоит Джейсон. Он улыбается.

― Джейсон. Привет, ― выдавливаю я. Я чувствую, словно мне не хватает дыхания.

― Иден, ― кивает он, его улыбка становится шире. — Могу я войти?

― О, конечно, ― я заикаюсь, отступая назад, чтобы позволить ему войти.

Я точно вижу тот момент, когда он замечает Коула. Язык его тела полностью меняется. Он словно застывает, а его улыбка становится холодной. Он пытается это скрыть, но только полный дурак мог бы не заметить.

― Привет, Коул. Не знал, что ты здесь, ― произносит он, будто бы не замечая напряжения, повисшего в комнате.

― Джейсон, ― кивает Коул. — Что привело тебя?

Джейсон демонстрирует белый бумажный бланк.

— Принес товарный чек на то, что ты купил в магазине. Джордан забыла о нем, когда упаковывала товар. Я ей сказал, что занесу. Но поскольку тебя не было дома и в коттедже через улицу, я решил оставить его Иден. Ну, ты же здесь что-то ремонтировал.

Я думаю, что в этом есть смысл, но как-то слишком много возни из-за товарного чека.

― Спасибо, ― Коул спокоен. Он тянется к бумаге, складывает ее и сует в карман джинсов.

― Ты ведь уже уходил? — невинно интересуется Джейсон у Коула, указывая за свое плечо, на дверь.

Коул невозмутим:

― Фактически, да.

Джейсон делает пару шагов в сторону гостиной, а Коул снова приближается к двери.

― Звоните, если я вам понадоблюсь, ― произносит он. Затем, окинув меня долгим взглядом, уходит, оставляя в комнате свободное пространство такого размера, что и десять Джейсонов не смогли бы заполнить. Я чувствую странную… утрату. Это ощущение становится отчетливее с каждым разом, когда я нахожусь рядом со своим прекрасным арендодателем, а потом он уходит.

― Я думал, у тебя нет телефона, ― напоминает о себе Джейсон после того, как закрывается дверь, а комната погружается в тишину.

― Коул принес его мне, ― признаюсь я, не следуя за ним в гостиную.

Его брови поднимаются.

― Он это сделал? Ну, похоже, тебе удалось вытащить парня из его панциря.

Я пожимаю плечами. Не знаю, что на это сказать, хотя его наблюдение меня радует.

― Парню нужны все друзья, каких он только сможет заполучить. На самом деле, никто не хочет иметь с ним ничего общего, так что…

Я понимаю, что он делает. Понимаю, чего добивается. И это приводит меня в ярость. Однако, я не позволяю ему этого увидеть.

― Тогда я рада, что отличаюсь от них.

― Ты определенно отличаешься, ― соглашается Джейсон. Его искренняя (слегка похожая на акулью) улыбка возвращается, а взгляд благодарно скользит по мне.

Словно бы ощущая мой дискомфорт, Эмми оставляет свое место на полу и подбегает ко мне, обвивая руки вокруг моей талии и глядя на меня своими большими, сияющими зелеными глазами.

― Спасибо, что принес чек для Коула. Мы с Эмми как раз собирались заняться уроками.

Выражение его лица серьезное, но он все еще кажется достаточно приятным.

― Тогда я пойду.

Когда он проходит мимо меня, намного ближе, чем мне бы хотелось, то останавливается и наклоняется к моему уху.

― Если тебе понадобится помощь, лучше будет позвонить мне. Не думаю, что ты захочешь положиться на Коула. Только не с его историей.

Я хмурюсь. Мне хочется спросить. Уверена, он знает, что мне захочется. Но в эту ловушку я не попадусь.

― Думаю, тогда ты должен оставить мне свой номер.

Кажется, это удовлетворяет его совсем немного. Он вытаскивает бумажник и извлекает из пачки визиток одну. На ней написано: «Джейсон Бэйли. Пит-стоп «Бэйли». Управление недвижимостью «Бэйли». Импорт «Бэйли».

Чего он не делает в этом городе?

― Звони мне в любое время. Я серьезно.

Он слегка проводит согнутым указательным пальцем по моему подбородку, словно мы настолько близки, а потом тянется к ручке двери. Задержав дыхание, я жду, чтобы он исчез. Как не похоже на Коула — мне пришлось сопротивляться побуждению умолять его остаться. И когда дверь за Джейсоном закрывается, я не могу сдержать вздох облегчения. Ничего похожего на пустоту и сильное желание, что оставил после себя Коул.

После ухода Джейсона Эмми снова возвращается на свое место на полу. Я придвигаю стул и сажусь, глубоко погруженная в мысли. Что Коул со мной делает? Как я могу быть так очарована кем-то, кого едва знаю? Что в нем притягивает меня, удерживает с такой силой и не позволяет уйти?

Что. Есть. В. Коуле?

Я не знаю, сколько прошло минут — десять, двадцать, шестьдесят? — когда чей-то настойчивый кулак барабанит в дверь. Два резких удара. Мое сердце тяжело бьется в груди, когда я поднимаюсь, чтобы идти открывать. Но это ничто по сравнению с тем диким галопом, что начинается, когда я вижу за дверью Коула, который смотрит на меня голодными глазами.

Коул.

Он вернулся.

И он собирается меня поцеловать.

Я чувствую это словно статическое электричество, поднимающее каждый тонкий волосок на моем теле.

А потом он притягивает меня к себе и кладет конец моему любопытству.

Его губы. Я знала, что их вкус будет похож на небеса. Так и есть. Они — идеальная смесь твердости и мягкости, и они движутся на моих с силой, на которую, я всегда знала, он способен. Она бродит в нем, всего лишь под поверхностью, словно запертое в клетку животное. Прямо сейчас животное едва сдерживается. Я чувствую это, когда его губы побуждают мои раскрыться, когда его язык оплетает и берет верх над моим, посылая взрывные волны дрожи по телу во всех направлениях. Чувствую это, когда его рука пробирается в мои волосы, чтобы удержать неподвижной, позволяя ему меня опустошать.

Он захватывает меня.

И я позволяю себя захватить.

Он хочет меня.

И я полностью принадлежу ему.

И мне это нравится. Все это мне нравится. Больше, чем я могла представить.

Когда мы оба начинаем задыхаться, Коул поднимает голову и пронзает меня голубым взглядом, горячее, чем кончик пламени. Когда я смотрю, как он облизывает свои губы, будто наслаждаясь моим вкусом, мой рот наполняется слюной, заставляя желать свежий источник его языка больше, чем когда-либо. Теперь, когда я знаю, на что это похоже, я уже не смогу насытиться.

― Иден, ― произносит он чарующим голосом, глядя на меня своими невероятными глазами.

― Да? — я вся в его власти, загипнотизированная чарами, что он на меня наслал.

Он мог бы попросить что-нибудь прямо сейчас, все, что угодно, и я бы на это согласилась. Я словно воск в его руках.

― Уйди из моей головы. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты там находилась. — Его слова мягкие. Искренние. И разрывают сердце.

Но прежде, чем появляется опустошение, я полностью осознаю, что он сказал. Что имел в виду. И меня пробирает дрожь.

Я в его голове.

Глава 14

Иден

Когда утром начался снег, я была готова к тому, что мы окажемся погребены под сугробами в фут высотой и не сможем откопаться до весны. Что-то подобное я слышала про Мэн, но так расплывчато, что сомневалась в точности данных. Большие, толстые, красивые хлопья падали весь день. Однако дороги все еще чистые, а значит, жизнь в Миллерс-Понд идет своим чередом.

Я рано бужу Эмми. Нужно прокатиться до «Бэйли», запастись припасами на всякий случай. Купить еду, спички, несколько свечей, еще два шерстяных одеяла и множество забавных, но не столь необходимых вещей, вроде пастилы и настольной игры. Хотя теперь я чувствую, что это было несколько преждевременно. Кажется, снег намерен прекратиться прежде, чем сможет засыпать нас двухфутовым сугробом и запереть внутри.

― Мамочка, мы можем сегодня пойти на пляж? А когда вернемся, попьем горячего шоколада с пастилой?

― Слишком холодно, Эмми. Ты будешь…

― Пожа-а-алуйста! Я тепло оденусь. Я обещаю. Я хочу построить на пляже снеговика!

― Милая, еще слишком мало снега, чтобы построить хорошего снеговика.

― Тогда маленького снеговика. Пожа-а-алуйста!

Когда я посылала арендную плату Джейсону, то купила ей зимний комбинезон и ботинки. Я знала, что при жизни на севере для Эмми соблазн построить снеговика может быть слишком большим. И сомневалась, что смогу это выдержать, не сойдя с ума.

― Сначала теплое белье. Две пары носков и… ― Я еще не успеваю закончить, а она уже несется к своей спальне. — И шерстяную шапку, юная леди! — я почти кричу, надеясь, что в своем возбужденном состоянии она сможет меня услышать.