– А посему – вот мне Бог, а вот порог.

– Чего-о? – присев на корточки, заглянула ему в лицо супруга. – Ты про какой это порог? Прости, Моня, не хотела, но…

С этими словами она обхватила мужа поперек туловища и поволокла его в ванную.

– Сейчас душик примем, а там…

– Я не хочу душик! – болтал ногами Мефодий Сидорович. – Я не перенесу насилия! Я потому что уже совсем отчаялся! А ты!!! Вот своего Коноплева ты бы не посмела так вот – за брюхо в ванную тащить!

– Коноплева?! – удивилась Валентина, и супруг рухнул на пол. – Моня, поднимайся… Моня! А чего это ты про Коноплева вспомнил? Ну да, приходил он к нам, так я его чуть с лестницы не спустила. Мерзавец эдакий, наповадился! Будто я ему какая женщина гулящая! Да что ж я, стыда не знаю, что ли? Да на кой он мне сдался этот прощелыга?! Чего ты сидишь улыбаешься?

Мефодий Сидорович и в самом деле сидел на полу и счастливо улыбался во весь рот.

– Валюша, ты его правда с лестницы скинула?

– Хотела скинуть, так он отскочил, кузнечик! Я уж не стала за ним по всему подъезду скакать, а то бы я его…

Муж вдруг подскочил, кинулся к супруге на шею и принялся целовать ей волосы и щеки.

– Валенька! Валюша моя! Ты ж не представляешь! Я же…

– Да что ж ты творишь-то?! – хихикала женщина. – Ведь прямо как сдурел! Чего это тебя сегодня так развезло, ведь и не пил почти… Моня, я тебе… Моня! Да Моня же! Ну все! Ну хватит! Пойдем, ты хоть поешь как следует и будем смотреть подарки. У меня уже никакого терпежу нет, а без тебя не хотела… Давай я за тобой тарелочку помою… А и пропади она пропадом, эта тарелочка! Пойдем подарки смотреть!

– Нет уж, Валюша, я сам быстренько помою, и пойдем.

И снова на душе стало легко и просто. Они все время о чем-то говорили, какие-то мелочи вызывали у них дикое веселье, и вообще со стороны могло бы показаться, что люди весьма почтенного возраста просто перебрали со спиртным.

– А куда ты подарки спрятала? – спросил Мефодий Сидорович.

– Я их к нам в спальню уложила. Пойдем.

Подаркам Валентина всегда радовалась, как ребенок.

– Ой, Моня!!! Ты только посмотри! Наши-то детки мне гриль подарили! А я о нем столько слышала, а вот как с ним обращаться…

– Ничего, разберемся… А вот это что?

– А это… это подарок Павлины Марковны. Ты знаешь, она мне сегодня всю кровь выпила… – покачала головой Валентина, и тут же ее лицо разгладилось. – Моня-а-а! Ты только посмотри, что она подарила! Новый свитерок нашей Бонике! А еще такую же шапочку и носочки!

– Носочки можно вместо сапожек носить.

– Правильно! Прямо сейчас же нарядим и отправимся с ней гулять в обновах… Боника! Боника, иди ко мне, девочка моя! Посмотри, что тебе тут надарили! Боника!

Собачонка не откликалась.

– Моня, а чего это Боники я давненько не видела? – вдруг насторожилась Валентина Адамовна. – Боника! Боника, ты куда провалилась? Боника!

Мефодий Сидорович уже не кричал, он бегал по всей квартире и заглядывал под диваны, кресла и шкафы. Собаки нигде не было.

– Погоди, Валюша, сейчас она сама прибежит, – успокаивал он супругу, смутно понимая, что никто сейчас не прибежит, собачонки нет.

Он достал из кухонного шкафчика пакетик с собачьим лакомством и принялся нещадно им шуршать. В любое другое время Боника уже повизгивала бы у ног хозяина, но сейчас она даже не отозвалась.

– Боника! Бонечка! – открыв дверь, кричала Валентина в подъезд. – Моня, она убежала.

– Валюша, успокойся, – отводил глаза муж. – Ну куда она могла убежать?

– Она убежала на улицу, – уже всхлипывала любящая хозяйка. – Я, конечно, понимаю… Ты, наверное, будешь обижаться и говорить, что я… что я собаку люблю больше, чем тебя, и ты ее любишь не так сильно, как я, но… Но мы же ее не оставим пропадать, правда же, Моня?

Мефодий Сидорович уже натягивал куртку.

– Погоди, Моня, я с тобой, – торопливо стягивала нарядное платье прямо в прихожей Валентина Адамовна. – Моня, помоги, там за шпильку зацепилось.

– Валя, я сам, сиди дома.

– Я с тобой, – упрямо сдвинула брови жена. – И, Моня, не спорь со мной сегодня.

Они вышли на улицу, и их обдало холодным ветром.

– Валюша, лучше бы ты дома сидела.

– Дома я бы с ума сошла, – вздохнула жена, и окрестности огласились ее зычным кликом: – Боника-а-а-а! Боника-а-а-а! Ко мне! Иди к мамочке-е-е!

Неизвестно, куда подевалась собачонка, но во дворе ее тоже не было.

– А может быть, она попала под машину? – вдруг снова всхлипнула женщина и заревела, как маленький ребенок. – Она не… не умеет пе… переходить ули… улицу… А сейчас та… такие води… водители! Так носят… носятся!

– Пре! Кра! Тить! – вдруг сурово рявкнул ее тихоня Моня. – Не сметь хоронить собаку, пока мы ее не найдем! Ясно тебе?!

– Я… ясно, – испуганно захлопала глазами жена. – А к дороге пойдем?

– Разумеется! И никакой мне чтоб самодеятельности! Слушать мою команду, ясно?!

– Ясно…

Они бродили возле дороги, заглядывали в закоулки и даже прошлись возле темного школьного двора. Собаки не было.

– Моня… погоди-ка… Ты слышишь? – вдруг насторожилась Валентина Адамовна.

Мефодий Сидорович и сам уже слышал какое-то слабое повизгивание, только еще не понимал, откуда оно доносится.

– Это…

– Я просил мне не мешать! – строго прервал супругу муж. – Я думаю, это там… Вон оттуда пищат… Из этого люка.

Они торопливо подбежали к здоровенной, наполовину открытой крышке люка возле школьного двора. Просто непонятно, как это рядом с детским учреждением находилась такая мина замедленного действия. И это хорошо, что попала собака, а если б ребенок? Нет, они с Мефодием обязательно крышку закроют, да еще и проверят, хорошо ли лежит.

Так думала Валентина, а сама уже пыхтела, оттаскивая тяжелую крышку.

– Валя, ну чего ж ты ухватилась? Я ж сам! – отталкивал супругу от люка Мефодий Сидорович.

– Да куда ты меня…

– Я сказал, я сам!

Валентина послушно отступила. Поскуливание доносилось именно из этого люка. А если Боника скулит – значит, живая.

– Боника, девочка моя, – принялась звать Валентина Адамовна. – Сейчас мамочка тебя достанет.

– Папочка ее доставать будет! Чего это мамочка полезет? – изучал открытый люк Мефодий Сидорович.

Собачка внизу заскулила громче.

– Ой, Моня! Она так плачет! У нее такой голосок сделался… – снова тихонько заплакала Валентина.

– Сейчас достанем… Только здесь же лестницы нет… – раздумывал муж. – А высота небольшая.

– Ой, Моня, она сейчас умрет там!

– Спрыгнуть-то я спрыгну, а вот назад как? – размышлял Мефодий Сидорович. – Валя, давай позвоним в службу спасения.

Валентина горько махнула рукой.

– Да что ты! Так они и поедут! Вон у тети Ани кошка на дерево залезла, так они ее вместе с кошкой послали. – И она опять приготовилась рыдать. – Монечка, а может быть, я сама, а? А ты меня с Боникой вытащишь?

– У тебя для этого есть я, – повернулся к ней муж.

И Валентина при этом скупом свете неблизкого фонаря вдруг увидела – какой же красивый у нее муж! Ну да! Правда красивый! Вон какие у него брови, не то что у Иван Иваныча – весь лоб как сорняками зарос, у Мефодия такая линия… И нос такой прямой… И глаза какие… И ресницы…

– Моня… Мефодий… – вдруг пролепетала она. – Как хорошо, что наш Володя в тебя уродился. Такой красавец!

Моня беспомощно захлопал действительно темными ресницами и уже хотел жене ответить что-то теплое, нежное… Но тут из люка донесся особенно громкий визг.

– Мефодий! Она погибает! – ринулась на колени перед люком Валентина.

И он спрыгнул. Просто испугался, что Валюша сама спрыгнет, не выдержит. Поэтому и ухнул вниз. И только потом вспомнил – а как же обратно?

Спрыгнул Мефодий Сидорович очень удачно: во-первых, не повредился сам, высота оказалась небольшой, во-вторых, внизу не было воды, а это здорово, и, в-третьих, не повредил собачонку. Собачонку. Да. Потому что в люке оказалась совсем не Боника, а незнакомый маленький беленький щенок. И теперь Мефодий Сидорович просто не знал, что ответить жене.

– Мефодий! Родной мой! Ну как вы там?! Ты ее нашел? На ручки возьми ее, а я… Я сейчас Володе позвоню, пусть помогает.

– Позвони, Валя, – негромко сказал Мефодий Сидорович. – Пусть поможет… Если не спит.

– Мефодий, только я… – у нее от волнения осип голос. – Я телефон дома оставила! Ну надо же!!! Ну почему я такая тупица?! Я же…

– Ты просто торопилась, Валя, вот и забыла. Иди. Я подожду.

Она уже неслась к дому, а он еще кричал, чтобы она по темноте не шла, а бежала вдоль дороги, где фонари.

Она никогда не бегала так быстро. И никогда еще в жизни ей не было так стыдно. Почему стыдно? Она ведь ничего не сделала! Она даже не оставила Николая дожидаться Мефодия! И все равно. Как она могла? Как посмела столько лет не видеть, как ее любит этот прекрасный человек? Нет, она знала… Раньше… А сейчас просто не замечала. Привыкла. И ведь правда – ей было все равно, что у него на рубашках помада, что в ресторане с девушками сидит… Доверяла? А может быть, не дорожила? А что же сейчас случилось? Он прыгнул за ее любимой собачкой? Нет, не то… Она просто в какой-то миг поняла, что он может уйти. Она просто может его потерять. Совсем. И не будет тогда ни его нелепых стихов, ни его неловких подарков, ни песен… Как же это в старенькой песенке-то поется?… Парень ушел и песенку с собой забрал. И все стало плохо. Вот и Валентине вдруг стало плохо.

– Еще и телефон этот оставила, тетеря! – корила она себя, задыхаясь от быстрого бега.

Дома стояла тишина. И в самом деле – кому шуметь?

Валентина подлетела к столику, где всегда лежал ее телефон, и на экранчике тут же высветились пять звонков.

– Откуда столько? – удивилась она. – Все от Володи… Что у них там стряслось?

Она стала набирать знакомый номер. Руки дрожали то ли от быстрого бега, то ли от волнения.

– Володя! Что у вас стряслось? – сразу же выпалила она, лишь только взяли трубку.

– Мама, куда ты подевалась? Мы тебе звонили, звонили… Погоди… Да погоди ты…

Валентине стало слышно, что трубку у сына кто-то отбирает, а затем послышался торопливый говорок невестки:

– Мама! Мы вам звонили, потому что Бонику забрали, а то у вас там народу много было, все пляшут, того и гляди лапу ей отдавят!

– Кого вы забрали? – не поняла Валентина. – Бонику? Это собачку такую мою, да?

– Ну да, Бонику! Мы ее выгуляли, а потом сразу к себе повели, потому что…

– А что ж вы мне-то не позвонили, раззявы эдакие? – без сил опустилась на диван хозяйка. – Я ж тут… Мы же…

– Мы звонили! – перебила Маша. – Только у вас все телефоны молчали!

– Правильно, молчали, – кивнула Валентина. – Потому что какая-то зараза их все вырубила!

– Ну и вот! А теперь Боника у нас!

– Бонька, может быть, и у вас, а вот отец сейчас… – начала было Валентина, но снова растерянно заморгала. – А за кем же тогда прыгнул Мефодий? Маша! Дай немедленно Володю! Володю дай, говорю! Володя! Срочно беги к школе, там отец в люк прыгнул, поймал какую-то собаку, а выбраться не может! А там такой холод! Если ты сейчас же… Володя! Притащи лестницу! Потому что он не может вылезти! А я уже туда бегу!

Она бросила трубку, схватила сотовый телефон и понеслась обратно к мужу.

– Господи, сколько времени пройдет, пока сынок оденется да до места доберется, – расстраивалась она, несясь самой короткой дорогой, наплевав на все предостережения мужа. – Мефодий там подхватит воспаление… чего там воспаление-то? Легких! Да все у него воспалится! И легкие, и печень, и мочевой пузырь, и почки… Ой, с почками и вовсе надо бы поаккуратнее… Забрали они Боньку! А отец чуть с ума не сошел… из-за меня.

Пробегая мимо очередного дома, она заметила пожарную лестницу. Валентина не стала долго думать, взяла урну, с кряхтением подтащила ее к стене, встала на нее и ухватилась за перекладину лестницы. Она рвала железную лестницу так, что весь дом ходил ходуном, из окон уже стали высовываться жильцы, но та отрываться и не думала.

– Это что за идиоты дом долбят?! – не вытерпела тетка на втором этаже. – Бат-тюшки! Уже бабы на воровство вышли! А ну пошла отсюда! Я первая эту лестницу присмотрела! У меня тоже на даче нет!

– Совсем с ума посходили! – высунулся мужик с третьего этажа. – Все прут! Сначала лестницы, потом балконы воровать будут!

Валентина поняла, что оторвать нужную вещь все равно не получится, плюнула и побежала на помощь мужу.

Зря она на сына ворчала – когда она прибежала, Мефодий уже стоял возле люка, обмотанный веревкой, а на руках у него поскуливал толстенький белый щенок.

– Вот… – виновато кивнул на него Мефодий. – Это не Боника.

– Да и черт с ней! – уткнулась мужу в воротник Валентина. – Пойдем домой. Я тебе чаю с малиной… Да ну ее, малину! Я тебе коньячка стакан дам, у меня припасен для особых случаев… Для тебя хранила.