Маргарита на слабых ногах выскользнула из спальни, толкнула панель встроенного зеркального шкафа-купе. Сумка, набитая вещами постояльца, осталась на месте. Значит, не уехал? Или не до барахла было в погоне за Белоснежкой?

Маргарита подбежала к окну и выглянула во двор.

Рудобельский вышел из подъезда и, не глядя по сторонам, исчез за углом дома.

Сердце заныло, не поддаваясь никаким уговорам и объяснениям.

Марго устроила пенную ванну, пытаясь успокоиться, погрузилась в воду.

Нечего врать себе, шансов у нее нет – Галкина знала об этом с самого начала. Таким мужчинам, как Пират, нравятся другие женщины: молоденькие, беспомощные, не способные принять никаких решений. Вот такую женщину хочется опекать, покровительствовать ей, с такой женщиной любой почувствует себя мужчиной. Она уже не верит в опекунство. Последним ее покровителем был Игорь Артюшкин – и что из этого получилось?

С ней, Маргаритой Галкиной, одна морока и беспокойство. Покорить сердце сорокалетней женщины парой комплиментов уже не получится. Нужно хорошенько потрудиться, а мужчины такие лентяи! И Адам не исключение. «Не Ева я, – с болью вспомнила Галкина, – чего ради меня стараться?»

В прихожей прозвенел звонок. «У Адама ключ. Кого принесло?» – Галкину все еще передергивало от неожиданных визитов. Марго даже придумала имя своему страху – синдром заемщицы.

Маргарита накинула банный халат, оставляя мокрые следы, прошлепала к двери, заглянула в глазок.

На площадке с елкой наперевес, улыбаясь, стоял Адам Францевич Рудобельский:

– Не прогонишь?

– Чтобы тебя прогнать, нужны деньги, – припомнила вчерашнее Марго и отступила в комнату поступью арабского скакуна сиглави.

Рудобельского бросило в жар, он с трудом оторвал глаза от мокрых босых ног Маргариты, стараясь не думать о том, что скрывает купальный халат.

– Не простудись, – на правах строгого папочки проворчал моряк.

– Я сейчас, – спохватилась Марго и исчезла за дверью в ванную.

Запах хвои наполнил квартиру, воспоминания обрушились лавиной, перекрыли горло – Марго еле справилась.

Адам делал вид, что не видит волнение Маргариты, и она была благодарна ему за чуткость, такую неожиданную и тихую. Галкиной даже показалось, что между ними возникло какое-то доброе чувство, похожее на доверие.

Потом Рудобельский переставлял елку от одной стены к другой, а Маргарита все не могла выбрать место для главного украшения праздника.

– Какая сложная тактическая задача, – не удержался от шпильки Адам, – найти место для елки.

Все бытовые трудности и вопросы казались Рудобельскому полной ерундой, не заслуживающей внимания. Другое дело – флотские учения и тактические маневры.

– Ставь к окну. Сам говорил, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Нас с тобой весь год будут преследовать конфликты и разногласия. Зря ты меня остановил, лучше бы я поехала к Вальке. – Маргарита с горечью посмотрела на Рудобельского.

Адам нахмурился, выдающийся подбородок дрогнул:

– Обещаю: все будет хорошо. Ты мне веришь?

– У меня нет выбора. Валька утром улетела встречать Новый год в Швейцарию, я осталась без ключа. Но это не означает, что я стерплю твои выходки.

Адам кивнул:

– Я понял.

Марго сняла с антресолей коробку с игрушками, и они с Рудобельским обвили деревце гирляндами, повязали банты, повесили несколько шаров – слабые ветки прогнулись.

Праздник подбирался, брал в окружение, обходил с тыла, маскируясь в программе телевидения, в звуках хлопушек и петард за окном, в гирляндах, в звонке Валентины из далекого горного Санкт-Морица, в сияющих незнакомым блеском глазах Рудобельского.

О таком празднике можно было только мечтать.

Адам, сам о том не подозревая, вместе с елкой внес в дом воспоминания о лучших годах жизни. Маргарита уже перешла в тот возраст, когда воспоминания с успехом заменяют мечты. Мечтать – значит надеяться, а надежда делает нас слабыми и уязвимыми. Елка и мужчина с ласковым взглядом, говорила себе Марго, – это случайность или транзит. Оба не задержатся в ее квартире с террасой, на которой она так и не успела соорудить патио. Закончится срок командировки сначала у елки, потом у Адама. А еще раньше ласковый взгляд уступит место насмешливому, но думать об этом в праздничный вечер не следовало, и Маргарита отправилась на кухню.

Открыла холодильник и отпрянула – полки были завалены оранжевыми плодами. Мандарины – еще один привет из прошлого. Молодильные яблоки из сада гесперид.

Адам подготовился основательно, корок будет много…

Интересно, зачем и кому столько?

Галкина не ела мандарины с того самого Нового года – сегодня ночью будет пять лет. Стоит отметить это событие. Маргарита прихватила оранжевый плод, очистила и покачала на ладони, взвешивая свои воспоминания.

Любимый разламывал спелые плоды, а Галкина открывала рот, принимала на язык шершавую дольку, вонзала в мякоть зубы и запивала сок шампанским. Поцелуи со вкусом мандарина, шампанское со вкусом мандарина. Любовь с привкусом мандарина…

– Посмотри, что я купил. – Адам вынул из пакета упаковку бенгальских огней.

После этого не испечь семейный наполеон по рецепту мамы, с заварным кремом и сметанными коржами, было преступлением против человечности.

Когда наполеон был готов, а праздничный стол накрыт, Маргарита занялась собой.

Открыла шкаф, перебрала плечики с вещами и постояла в раздумье: надеть это платье со шлейфом из воспоминаний или не стоит? Интересно, она влезет в него? Все-таки пять лет – это немало.

Влезла. Даже не влезла – проскользнула. Платье сидело как на модели, пожалуй, только в груди стало немного тесновато.

Маргарита с удивлением обнаружила, что уже не саднит внутри. Затянуло. Пять лет – это все-таки немало.

Красный тонкий бархат удивительно шел к ее волосам и глазам. ОН называл Маргариту Николь, и она, как распоследняя дура, считала это комплиментом. Потом выяснилось, что это была оперативная кличка, типа Радистка Кэт. Коробка с черными туфлями стояла в антресолях – Маргарита после переезда еще не надевала их. Не до шпилек было в Марфинке, да и после Марфинки тоже было не до шпилек.

Guerlian Mitsouko уже не разбрызгивались. Пришлось отвинтить колпачок, чтобы нанести остатки на затылок и запястья с внутренней стороны. Маргарита в последний раз посмотрелась в зеркало и решила, что готова к войне полов.

Они с Адамом встретились на кухне, как корабли в нейтральных водах или как самолеты на летном поле. Авианосец и круизная яхта. Транспортный самолет и одноместный планер.

Моряк выглядел сокрушительно: выбритый до синевы подбородок, белая отглаженная рубашка, китель со звездой. Марго вспыхнула, оглядывая бравую фигуру Рудобельского, забыла о наряде, выход смазался.

Пока Маргарита рассматривала морского офицера и награды, Адам с растерянным видом рассматривал Маргариту.

Шея, плечи, руки и грудь Марго были открыты, и Адам понял, что пропал.

Ни одной косточки, никаких выпирающих ключиц, лопаток и позвоночника – чистые линии, упругая, молодая и гладкая кожа – вот что он увидел. Маргарита оказалась очень тонкой и такой… такой породистой, что только полный болван не увидел бы утонченную красоту и благородство образа.

Рудобельский не был болваном, Рудобельский был охотником и рыбаком и кое-что понимал в чистоте породы, и он увидел.

В молодости у Адама была такса – призер экстерьера. Вот это были линии и стати! Он всегда мечтал о породистой собаке и детях. Но о такой женщине даже мечтать не смел!

– Что-то не так? – заволновалась Маргарита. Она ждала комплиментов, а на лице Адама читалась паника.

– Здорово, – раздувая ноздри, как бык на арене, показал Рудобельский на красный бархат, – у нас такого цвета скатерть была на судне.

– Могу снять. – Маргарита пожалела, что вырядилась в этот кусок кумача.

– Не надо! Красиво. – Рудобельскому никогда не давались комплименты. – Идем к столу?

– Да, идем.

Отставник подставил локоть, Галкина церемонно положила ладонь, стараясь держаться на расстоянии от моряка. Адам покосился на спутницу. Япона мать! Это же Ева – единственная, только для него, Адама, предназначенная женщина, с которой и в горе, и в радости, и в болезни. Как он мог так лопухнуться? Чуть не упустил.

Стол был накрыт с большим искусством: серебро на белой льняной скатерти, крахмальные салфетки, свернутые трубочкой и вдетые в кольца, фужеры под крепкие напитки, под шампанское и воду. Тарелки для смены блюд, белые свечи в симпатичных веночках. Ева знала толк в сервировке.

Не выставив никакой оценки стараниям Марго, Адам ловко, как метрдотель со стажем, усадил даму, наполнил бокалы вином.

– За тех, кто в море, на вахте и на гауптвахте, – стоя, поднял бокал Рудобельский.

Маргарита обалдела от такого тоста:

– За старый год!

– За все вместе, – согласился моряк.

Едва пригубив, Маргарита побежала на кухню – в духовке томились отбивные под сырной корочкой, пора было вынимать и нести к столу горячее.

Галкина доставала противень, когда услышала голос президента:

– Дорогие земляки!

– Марго! – позвал Адам.

– Сейчас!

– Поздравление уже, – появился Рудобельский на кухне, – и вообще, в таком платье у плиты стоять – преступление.

Галкина сунула Адаму блюдо с отбивными:

– Иди, открывай шампанское, я сейчас.

Марго нырнула в шкаф, достала увесистый сверток, упакованный в блестящую подарочную бумагу. «Справочник яхтсмена» Бобы Бонда – настольная книга всех отставных офицеров ВМФ, если верить Владимиру Кунину. Вот и узнаем, о чем мечтает Рудобельский!

Рудобельский с аппетитом уплетал отбивную.

Поздравление президента уже обещало счастливую семейную жизнь, процветание и мир во всем мире, а шампанское было еще не откупорено!

– Адам! – Марго схватила бутылку. – Обжора! Открывай шампанское!

– Вкусно, – оправдывался Адам, освобождая горлышко от фольги.

Маргарита с подозрением посмотрела на Рудобельского: второй комплимент за вечер…

Вино играло, пенилось, переливалось через края, Маргарита потянулась через руку Адама, торопясь, отхлебнула из фужера. Животом почувствовала крепкую мужскую руку – распрямилась, как пружина.

– С Новым годом, дорогие земляки! – Поздравительная речь закончилась.

– С Новым годом! – У Маргариты от нетерпения ныло все внутри.

Загадать желание под отбивание часов! Желание! Их так много, что списком подавать можно в небесную канцелярию!

«Тили-бом», – начали перезвон колокола на Спасской башне. Один, два, три, четыре… Бу-ум! Часы!

– Поздравляю. – Маргарита, смущаясь, протянула блестящий сверток Рудобельскому.

– И я тебя.

В руках Адама блеснула коробочка.

– Спасибо. – Бирюза, точно после реставрации, засияла глубиной и чистым цветом.

Адам протянул бокал, они чокнулись, выпили как раз под последний, двенадцатый удар курантов.

– Я не успела загадать желание, – расстроилась Маргарита, зажигая бенгальский огонь.

– А я успел.

Адам не торопясь обошел стол, вынул из дрожащих пальцев Маргариты заискрившийся фейерверк, сунул в стакан с водой.

Марго, не мигая, следила, как раскаленный прутик зашипел и выпустил тонкую струйку дыма. Остановившимися глазами она смотрела, как наклоняется лицо Адама, как приближаются беспощадные губы. Все, это конец. От волнения у Маргариты стали покалывать подушечки пальцев. Губы затягивали в воронку страсти. Страсть – это быль и слезы. Надо выбраться! Марго задохнулась и закрыла глаза. Выбраться! Выбраться? Придет же в голову!


Гирлянды перемигивались, строго соблюдая очередь, выходили на сцену: сначала зеленые огоньки, потом красные, после них желтые. И только в высшей точке замысла выбегали все вместе.

– Ева ты моя.

Этот шепот и все, что творил с Маргаритой Адам, так потрясли ее, что она разревелась. «Валька, дура, тоже еще, нашлась сексопатолог», – вытирая слезы, вспомнила Марго.

Адам перепугался этих слез, как, кажется, ничего в жизни не пугался.

– Япона мать! Что такое? Не понял, что такое?

– Слишком сильные эмоции, – прячась от взгляда Адама, всхлипнула Маргарита.

Лоб у Рудобельского блестел мелким бисером: диван разложить не успели, Адаму было тесно, и он боялся нечаянно придавить этот венец эволюции – гибкое, податливое, безупречное женское тело. Только об этом, кажется, и думал.

Самые смелые надежды Адама оказались недостаточно смелыми – эта женщина таила бездну головокружительных сюрпризов. Например, эти слезы после близости – что они значат? Вот вопрос. Если бы его спросили об этом друзья-сослуживцы во время стоянки на рейде, он не задумываясь ответил бы, что нужно тащить бабу в койку. Чтобы не дискредитировать высокое звание офицера морского флота России. Но они уже в койке. Тогда что означают эти слезы? Было о чем задуматься.