Я вообще ни на что не способна – не могу даже родить ребенка, хотя стольким это удается! И мысли о собственной никчемности – не самое худшее: стоит мне выйти на улицу, и я всюду вижу детей и беременных женщин. Внутри у меня все переворачивается… Я смотрю в пол и жмусь к стене, следуя за Мари из одного продуктового отдела в другой. Это ужасно – думать, что мне не дано этого испытать. Ни сейчас, ни в будущем.

Я скучаю по своей малышке и не хочу ее забывать. Поэтому-то я и делаю все от меня зависящее, чтобы траур никогда не закончился…


С некоторых пор я снова читаю газеты – чтобы убить время и заодно убедиться в том, что Мари не выдумывает бог знает что, когда делится со мной новостями.

Вечером мы с Жаном вместе ужинаем в кухне. Он рассказывает, как прошел день. С ним всегда происходит что-то интересное, забавное, и только мне одной рассказать не о чем… Зима и начало весны – мертвый сезон для продавцов мотоциклов, но Жан уже активно готовится к лету. Выбирает, какие модели закупить, чтобы недели через две-три они уже поступили в продажу, показывает мне каталоги. Вот и сегодня вечером я слушаю его молча, пока случайно не бросаю взгляд на окно. И тут я понимаю, что на улице – весна!

– Сколько времени я здесь? – перебиваю я Жана. – В смысле – сколько времени я живу у тебя?

Вопрос его удивил. Жан щурится в раздумье, потом отвечает:

– Думаю, месяца три. Тогда был январь, а сейчас – последняя неделя марта.

Удивляясь, я считаю недели. Надо же! Я каждый день читаю газету, но на дату внимания не обращаю. А времени, оказывается, прошло немало. Унесло ли оно с собой мою тоску? Не могу сказать. Но, как бы то ни было, ощущение пустоты никуда не делось, оно прочно закрепилось у меня в животе.

– Так долго?

Это странно. Меня удивляет не столько смена времен года, которой я не заметила, сколько то, как долго я живу в квартире Жана. Внезапно у меня появляется чувство, словно я погружаюсь в настоящее – как будто моя голова какое-то время парила в облаках, а потом чья-то рука повалила меня на землю и держит…

– Ты делаешь успехи! Бываешь на улице почти каждый день, и Мари сказала, что сегодня ты помогала ей готовить.

Я пожимаю плечами. Что такого особенного я сделала? Наре́зала овощи? Помыла салат? Я смотрю в свою тарелку, вздыхаю.

– Это так.

– Значит, тебе и правда лучше? – спрашивает Жан и улыбается уже с большей уверенностью.

– Да.

Не могу сказать, правда это или нет, но мне самой хочется побыстрее прийти в себя, поэтому я киваю и мысленно цепляюсь за надежду, которую несут в себе эти простые слова. И впервые за то время, что я живу у Жана, я вдруг осознаю́, как много он для меня сделал.

– Скажи, ты, наверное, платишь Мари кучу денег?

– Это не твои заботы.

Удивительно! У меня вдруг появляется множество вопросов, которые до этого меня совершенно не волновали. И я снова перевожу взгляд на Жана.

– А что с моей квартирой?

– Она на прежнем месте, – шутит он. – Хочешь, съездим туда?

– Не надо. Хотя… Не знаю.

– Карл с Брендой… Они навели там порядок, вывезли игрушки и колыбель.

Видно, что Жану неловко мне все это говорить. Но я думаю не о вещах, а о людях, о которых он упомянул. Эти имена я не слышала уже очень давно. То есть их давно никто не произносил вслух – в мыслях же моих они присутствуют постоянно.

Пауза затягивается, и я снова берусь за вилку. И вдруг Жан говорит:

– Шарлотта, они часто звонят и спрашивают…

– Я ничего не хочу об этом знать! – быстро отвечаю я.

– Но ведь прошло столько времени! Может, ты могла бы…

– Я не могу! Еще слишком рано.

Мне больно даже думать о Бренде. Я отодвигаю тарелку и вжимаюсь в спинку стула, стараясь не заплакать.

– Ладно, забудь! Спешить некуда, – успокаивает меня Жан.

Я киваю, но без особой уверенности. Много недель подряд я прожила в своеобразной капсуле, отрезанная от мира, но теперь у меня такое ощущение, будто она лопнула.


Проходит неделя. Я меряю гостиную шагами, когда с работы приходит Жан.

– Как думаешь, мне продать квартиру? – с ходу задаю я вопрос.

Поглядывая на меня с любопытством, Жан кладет рюкзак на пол, снимает куртку и только тогда спрашивает:

– Почему ты хочешь ее продать?

– Не знаю… А разве это – не самое удачное решение? Я хочу сказать… Я все равно не смогу там жить.

– Ты это сегодня решила? – шутливым тоном интересуется Жан и скрещивает руки на груди.

– А зачем она мне? Не хочу, конечно, навязываться, но пока я живу у тебя, – зачем платить за квартиру, да еще и ежемесячные взносы в кондоминиум[9]? Я-то там не бываю! И вообще не уверена, что когда-нибудь смогу жить в этой квартире…

– Нужно об этом подумать.

Мари прощается и уходит. Наконец-то! Как только мы с Жаном остаемся одни, я меняю тему:

– С Мари тоже что-то нужно решить. Подозреваю, что услуги домашней медсестры стоят денег!

– Должен же кто-то за тобой присматривать!

– Но мне уже намного лучше, разве нет? И если продать квартиру, я смогу вернуть тебе все, что ты потратил.

– Шарлотта, что на тебя сегодня нашло?

– Ничего! Сама не знаю… Может, все дело в том, что Мари мне больше не нужна? И я не понимаю, почему ты должен за все платить! Я имею в виду… Я уже три месяца живу у тебя!

– Главное – что тебе стало лучше. Остальное не имеет значения.

Я не отвечаю. Молча иду за Жаном в кухню, где он берет себе бутылку пива. И не решаюсь посмотреть ему в глаза, когда задаю вопрос:

– Скажи, это они дают деньги? Эвансы?

Жан не спеша пьет свое пиво, и за это время я нахожу в себе силы посмотреть на него. Он как-то странно морщится, потом говорит:

– Бренда настояла, чтобы я нанял медсестру. Она хотела ухаживать за тобой сама, но когда стало ясно, что ничего не получится… Эвансы звонят два раза в неделю, даже когда мне нечего рассказать, когда нет никаких изменений! Узнаю́т, как ты, какая у нас погода и выходишь ли ты на прогулку. Бренда была так рада, когда узнала, что ты уже ешь в кухне и ходишь с Мари за покупками. А сегодня я ей рассказал, какой классный торт ты вчера испекла!

Я чувствую, как по щекам катятся слезы. Не уверена, что у меня хватит сил все это выслушать. И этот торт… Это ведь рецепт Бренды! Я вытираю щеки, стараясь не смотреть на Жана. Может, было бы проще, если бы мы больше никогда не вспоминали о Бренде и Карле? Если бы они вдруг исчезли, как и моя малышка.

– Шарлотта, они действительно тебя очень любят! И волнуются за тебя. И часто спрашивают, когда можно будет приехать… если ты готова их…

– Нет! Я не хочу, чтобы Эвансы приезжали! И не хочу, чтобы они беспокоились из-за меня. Ну почему они никак не могут понять, что все кончено? Что им нужно? У меня больше ничего нет!

И я снова заливаюсь слезами. Стою́, обхватив руками голову, – так, словно боюсь услышать еще что-нибудь, что причинит мне боль. Жан поджимает губы. Вид у него печальный, и я отвожу глаза. Ну почему бы им всем не оставить меня в покое где-нибудь в темном углу, почему бы не забыть обо мне?

– Шарлотта, послушай, Эвансы просто хотят тебе помочь…

– А я не хочу, чтобы они мне помогали! Пусть найдут себе другие занятия! Знал бы ты, как я жалею о том, что вообще рассказала им о ребенке… Что вообще с ними встретилась… Я только и делаю, что их разочаровываю!

– Чушь! Они все воспринимают по-другому! Эвансы тебя любят.

– Не хочу, чтобы они меня любили!

– И почему интересно?

– Потому что! – срываюсь я на крик.

И, пнув стул ногой, убегаю к себе в комнату и падаю на кровать. И почти весь вечер пла́чу. Ну почему, почему Бренда не хочет уйти из моей жизни? Неужели она не понимает, что у меня рвется сердце уже при мысли о том, что я услышу ее голос?

Может, когда-нибудь наступит день и я напишу Бренде письмо. Объясню, почему не могу с ней встретиться, почему мне нужно пережить все это в одиночку. И, конечно, попрошу прощения. Как глупо… И почему только я не сделала этого там, в больнице? Бренда окружила меня вниманием, а я – я даже не сумела позаботиться о ребенке, которого мне доверили. И в итоге – пустота… Все насмарку!

А еще – Карл. Даже несмотря на то, что я стараюсь не вспоминать о нем и думаю только о своих утратах, я знаю, что он все еще тут, в моем сердце. Особенно с тех пор, как я вернулась в реальность. Воспоминания накатывают внезапно, когда я дремлю или готовлю. Обычно в такие моменты я стараюсь думать о другом, но иногда достаточно просто закрыть глаза, чтобы вспомнить, как хорошо мне было в объятиях Карла. Впрочем, мне уже кажется, что наша с ним история закончилась давным-давно. И если моя жизнь в тот день остановилась, то его – продолжается. Ну и пусть! Так даже проще – наши с Карлом отношения тоже умерли. И спасать больше нечего.


На следующий день к приходу Мари я была уже на ногах. Изменить прошлое не в моих силах, но я точно знаю, что не хочу больше жить за счет Эвансов. Я должна оборвать с ними все связи, и пускай думают, что я уже пришла в норму. Единственный способ этого добиться – найти работу, вернуть им все, что я задолжала, и отказаться от услуг психолога и медсестры. Тут я вспоминаю, что в моей квартире до сих пор висит прикрепленный к холодильнику чек, выписанный Брендой. Если я отправлю его Эвансам, должны же они понять, что я больше ничего от них не приму?

Уже поздно и я вожусь у плиты, когда возвращается Жан. Он окидывает взглядом кухню.

– А где Мари?

– Ушла. Я выставила ее за порог.

– Что?

– Не знаю, сколько это стоит – держать в доме медсестру, но что мне известно наверняка – я не могу себе этого позволить. И не говори мне, что за все платят Эвансы! Я так не хочу, понятно? Пускай пришлют счет, я все оплачу́.

Тон у меня такой уверенный, что Жан некоторое время не находит, что сказать. Что ж, и прекрасно! Потому что я еще не закончила.

– Я решила продать квартиру и устроиться на работу. Думаю, варить кофе я не разучилась. Но на это может уйти какое-то время.

– О’кей, – бормочет Жан в изумлении.

– Скажи, можно мне будет… пожить у тебя? Ну, пока я не… Квартплату будем делить на двоих!

Моя последняя фраза как будто приводит Жана в чувство: он подходит и хватает меня за плечи.

– Да что с тобой сегодня такое? Ты прекрасно знаешь, что можешь жить со мной, сколько захочешь!

– Тогда нужно забрать из квартиры Алекса мои вещи. И отправить Эвансам чек. Я даже представить не могу, сколько я им должна.

Жан осторожно меня встряхивает.

– Им не нужны твои деньги! А вот если бы ты им позвонила, они бы обрадовались. Особенно Бренда. Когда я ей скажу, что сегодня ты сама приготовила ужин…

– Перестань! Жан, я не знаю, что именно ты рассказываешь Эвансам, но сделай так, чтобы они поверили, будто у меня все в полном порядке. Если понадобится, солги.

– Что ты несешь?

– Неужели ты не понимаешь, как это для меня тяжело? И что я хочу, чтобы Эвансы держались от меня подальше? И даже если бы я им позвонила, что, по-твоему, я должна им сказать? Что я сожалею о том, что потеряла ребенка? Черт побери, конечно, я об этом сожалею! Но это ничего не меняет!

По моим щекам снова текут слезы, и я отталкиваю обнимающие меня руки.

– Я видеть их больше не хочу, как ты не понимаешь? Зачем нам с ними встречаться? Если бы не моя беременность, Эвансы уехали бы после похорон и я бы никогда их больше не увидела. Алекс умер! Малышка тоже! Пускай Бренда и Карл живут своей жизнью у себя в Англии и дадут мне возможность изменить к лучшему мою жизнь! Я не смогу этого сделать, если они все время будут рядом. Это выше моих сил!

Я поворачиваю ручку на плите, потому что мои овощи пахнут как-то странно. Конечно, они подгорели! Черт… Я даже не способна самостоятельно приготовить ужин! Я сдвигаю сковороду с конфорки и захожусь рыданиями, словно наступил конец света.

– Я ни на что не гожусь!

– Шарлотта! Ты слишком торопишь события. Не надо…

Жан похлопывает меня по спине и предлагает заказать еду из ресторана.

– Чего бы тебе хотелось? Курицу? Или суши?

Я пожимаю плечами. Мне ничего не хочется. Ни есть, вообще ничего. Я выбираю суши, хотя даже не уверена, что помню, какие они на вкус. Все, что мне известно, – я снова могу их есть, потому что уже не беременна. И от одной мысли об этом мне опять становится грустно.

– Я хочу… вина!

Жан улыбается, кивает и тут же наливает мне бокал. Укоризненно цокает языком, когда я выпиваю его залпом, но я не прошу налить мне еще. Я вздыхаю, понемногу успокаиваясь.

– Думаю, мы могли бы собрать мои вещи в квартире Алекса…

– С этим можно немного подождать. Я не уверен, что это хорошая идея – оставлять тебя одну на целый день.

Я сердито хмурюсь.

– Я прекрасно себя чувствую!

– Ты слишком спешишь. Для начала докажи, что можешь справляться со всей домашней работой. Если все пойдет хорошо, на будущей неделе займемся твоим переездом. И, если ты не передумаешь, мы продадим квартиру Алекса. Потом ты найдешь себе работу. Но при одном условии.