– Трое на одного? – уточнил Борька, однако не дрогнул.

– Не обольщайся, – фыркнул Белый. – Один на один.

Уже тогда он понял, что Борька отсюда не уйдет, его отсюда только унесут. В общем, его настырность Сереге понравилась. Драка была недолгой, но результативной. Закончилась она фингалом под глазом Шустова и разбитой губой Белого. Разобравшись, парни залили все обиды пивом, а Кахобер Иванович расстроился. Они тогда спектакль ставили – «Трех мушкетеров».

«Хороши! Накануне спектакля! – бушевал классный руководитель, шевеля усами. – И как вы теперь играть будете? Атос с фиолетовым подтеком, а герцог Бэкингем с опухшей губой…»

– А помнишь, как Дондурей разорялась после той провальной игры? – напомнил Неделя, бесцеремонно влезая в Серегины мысли. – Ну, когда наши «Коням» проиграли, а ты побитый в школу пришел?

Белый помнил. Неделя во все горло орал кричалки, раздавая оплеухи направо и налево. Ему эта буза, затеянная фанатами «Коней», была по кайфу. Сереге приходилось труднее. Он сражался за себя и одновременно прикрывал Василису Остапченко. Она, конечно, знала приемчики из карате, но все же была девчонкой. Вот Серега и прозевал пару точных ударов противников. Физиономию ему тогда попортили, это да! Больше всего губе досталось. Серега тогда еще подумал: «Похоже, это моя ахиллесова пята!»

– Да, славные были годы! – мечтательно протянул Белый, обнимая приятеля за могучее плечо.

– Незабываемые, мой друг, – поддержал Неделя, но так и не раскололся.

Неказистый с виду Вовка Неделькин умел держать не только удар, но и данное им слово.


А в это время Ваня Волков сидел в классе.

У него был такой же задумчивый вид, как у роденовского «Мыслителя». Быть влюбленным в Аню Малышеву для него было естественным состоянием, но в последнее время с хохотушкой Анютой творилось что-то неладное. Она постоянно с ним спорила, огрызалась и дулась. Волков никак не мог понять, чем вызвана такая неприятная перемена, пока Борька Шустов ему не открыл глаза:

– Ты что, до сих пор не въехал?

– Нет.

– Ревнует она тебя, – нравоучительно заметил Борька.

– К кому? – В голубых глазах Вани застыл ужас.

– К Людке. К кому же еще? Ты в последнее время с нашей поэтессой слишком много времени проводишь, а появление соперницы вызывает в девчонках приступ ревности.

– Чушь какая-то! Я же с ней по делу время провожу! – возмущенно вскинулся Волков.

Он помогал Людке частушки сочинять. Дар у него такой вдруг открылся.

– Вообще-то все мы по делу, если уж глубоко копать, – справедливости ради уточнил Борька.

– Я не о том. Это, как бы сказать, производственная необходимость. Сечешь?

– Я не только секу, но и рассекаю. А твое солнышко – нет.

– И что же мне теперь делать, Борь?

– Мой тебе совет: сам выпутывайся, – глубокомысленно изрек Шустов.

– Не смогу! – завопил в отчаянии Волков.

Он представил себе разговор с Аней, и его прошиб холодный пот.

Ваня не был трусом, просто оказался застигнутым врасплох. Ему припомнилось, что Людка и Аня никогда не питали друг к другу теплых чувств. Их неприязнь уходила корнями куда-то глубоко, в начальные классы, а значит, была неизлечимой.

– Борь, помоги! – стал просить Волков.

– Сам… сам… – промурлыкал Борька. – Белый справился, и ты справишься.

– Я – не Белый.

И так тоскливо это прозвучало, что в Борьке проснулась мужская солидарность.

– Ладно. Сиди жди. Я мигом.

Он отправился на поиски Ани и нашел ее в кабинете биологии. Она поливала цветы и что-то ворковала над ними. Борька терялся в догадках, каким органом цветы слышат, но Малышева уверяла, что это так, и не верить ей у Борьки причин не было. Все в школе знали, что дома у нее круглый год цветущий сад. Почетное место в нем занимали горшочки с бонсаи. Аня их сама выращивала. Неудивительно, что она собиралась стать ландшафтным дизайнером.

Борька привлек к себе внимание тактичным покашливанием, а затем провел с Аней разъяснительную беседу. Закончил он так:

– Короче, Ань, зря ты на Ваньку наезжаешь.

У него с Людкой чисто деловые отношения.

Малышева сложила губки бантиком. Борьке это не понравилось.

– Значит, чисто деловые? – проговорила она. – Что же он сам мне об этом не сказал?

– Он боялся твоей реакции и попросил меня… ты только пойми меня правильно, Ань… все тебе объяснить.

– Да? А мир во всем мире он не просил тебя организовать, Шустов? – Анины глаза засверкали.

Борька попятился к двери. Его никак не хотели понимать.

– Спокойно, Ань, – занял он оборонительную позицию. – Держи себя в руках!

– Невероятно! – задохнулась Аня от возмущения и, проскочив мимо вжавшегося в стенку Борьки, бросилась искать Волкова.

Так, во всяком случае, решил Борька. В этом он хотя бы не ошибся.

Но нужно же было такому случиться, что первой нашла Ваню Люда. Открыв дверь в кабинет математики, Аня увидела, как они смеются, и сразу ощутила, какая до отвращения милая атмосфера царит в комнате. Больно кольнуло сердце. Мало того что он трус – Борьку вместо себя прислал в роли адвоката, так еще и это…

– Ань, – обрадовался Волков, но, заметив ледяное выражение ее лица, нахмурился.

– Да, как видишь, это я. – Аня не стала входить, остановилась на пороге. На Людку она едва взглянула. – Над чем смеетесь? – спросила она с пафосом гоголевского героя.

– Да вот, частушку сочинили, – сообщил Ваня и прочитал: —

Брюки новые порвали

И подбили правый глаз.

Вот такой у нас, ребята,

Был пейнтбол на этот раз!

– А-а-а, это, конечно, интереснее, чем динамик ремонтировать, – соврала Аня не краснея.

– Какой динамик? – всполошился Ваня. – Вчера все работало.

– А сегодня не работает, – стояла на своем Аня.

Ваня посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. Малышева его стойко выдержала.

– Ладно, я попозже посмотрю, – кивнул он.

– Нет, сейчас. Лапушка сказал, чтобы я тебя разыскала.

В желании повредничать Аня перегнула палку. Ване было отлично известно, что Лапушка давно уже ушел из школы. Но он молча поднялся и пошел вслед за Аней, бросив на ходу Людке:

– Увидимся…

– Угу! Если выживешь! – донеслось до них едкое замечание.

По дороге Ваня молчал, но, едва вошел в актовый зал, спросил с насмешливой прямотой:

– Ну что, покажешь, что ремонтировать нужно, или мы сразу ругаться начнем?

Ане стало стыдно. Получалось, что она ведет себя как какая-то мелочная, ревнивая дурочка. А ведь она себе такого никогда не позволяла. Ни тогда, когда Ваня только появился в их классе и увлекся Светкой Красовской, ни позже, когда они гостили у Ваниной родной мамы в Праге. Да, какие только сюрпризы не преподносит жизнь! Какие тайны не хранит до поры до времени!

У Вани вот оказались две мамы, и обеих он любит одинаково сильно. А еще у него есть младшая сестренка – очень энергичная и начитанная девчушка. Но сейчас, стоя перед Ваней и глядя в его чистые, глубокие глаза, Аня почему-то вспомнила тот день, когда он впервые вошел в восьмой «Б».

– Познакомьтесь, ребята, это Ваня – ваш новый одноклассник, – представил его Кахобер Иванович.

И Аня сразу поняла, что это – ее человек. Ей стало как-то больно и сладко одновременно, как будто кто-то шепнул ей: «Это он». Она уже тогда обратила внимание, какие у него пронзительные голубые глаза, какие густые волнистые волосы цвета спелой пшеницы, какой он крепкий, надежный. Только вот ее самооценка в то время хромала на обе ноги – Аня чувствовала себя толстой и неуклюжей. Ей казалось, что стоит ей только взглянуть на торт, как она уже поправляется, поэтому на сладкое она старалась не смотреть. И ей это удавалось. Аня вполне могла бы гордиться своей силой воли, если бы не Ваня. Она не могла запретить себе любоваться им. И думать о нем, и мечтать, что когда-нибудь он возьмет ее за руку, чтобы признаться: «Я тоже почувствовал, что наша встреча не случайность. Как будто через меня пропустили электрический ток…»

Или все это было на самом деле? Конечно было! Именно так Ваня и сказал, когда они впервые поцеловались… А обиделась Аня на него потому, что звезд с неба не хватала и стихи, как Людка, сочинять не умела. И вины Вани в этом нет.

Горячее Борькино сердце не позволило ему расслабленно наблюдать за сложившейся ситуацией, поэтому он дал Малышевой двадцать минут, чтобы выпустить пар, и отправился на подмогу Волкову. Оказалось, Борька тревожился напрасно: он застал парочку, когда они вовсю целовались.

– Ну ты, блин, даешь! – восхищенно присвистнул он. – В кино ходить не нужно!

Аня зарделась, уткнувшись в Ванькину шею, а Волков показал Борьке кулак и… подмигнул:

– Шустов, ты еще здесь? Ты же собирался к Варваре идти.

Борька понимающе усмехнулся.

– Все, меня уже нет, – заверил он и отправился к Варе.

На обратном пути Борька уже гордился собой. Это ведь благодаря его титаническим усилиям удалось предотвратить ссору самой стойкой парочки школы. Да, этот титул принадлежал скалолазам Ане и Ване, активно осваивающим навыки экстрима в клубе «Путь Ариадны». Но статус самой романтической пары Борька с Варей уступать не собирались никому.

11

Так незаметно, в суете и заботах, наступил первый день репетиций.

Варя Дробышева сильно нервничала. И хотя у нее не было сольного номера, как у большинства, ее роль в массовке тоже имела значение.

– Я нормально сыграла? – не без тени самодовольства поинтересовалась Светка Калинина.

Она репетировала первой, пока не пришла Ирина Борисовна. Номер был посвящен ее предмету – математике и заодно восхвалял ее дар классного руководителя. Лиза сидела со сценарием, Туся руководила процессом.

– Играл Шаляпин, как любит повторять на репетициях мой отчим, а мы всего лишь участвуем, – патетично заявила Туся, прежде чем хлопнуть в ладоши и потребовать: – Готовьте к показу следующий номер.

В этот момент в зал заглянули Дондурей и Марина Владимировна. Видимо, хотели удостовериться, что все в порядке.

– Мне нравится, – одобрила Раиса Андреевна, взглянув на оформление актового зала.

А Марина Владимировна добавила:

– Немного странно, что так много отличных отметок на занавесе.

– Отметками заведовала я, – сообщила Лариса Савичева.

– Тогда ничего странного, – заметила Марина Владимировна, подхватила Дондурей под ручку, и они исчезли.

Варя и Боря стояли в сторонке и смотрели, как подготавливают сцену к следующему номеру.

– А почему Волков нарядился оруженосцем Комара? Я думала, он будет помогать вам с Дашкой, – заметила Варя.

– Это само собой, – подтвердил Борька. – Он наш личный диджей.

Варя хмыкнула:

– То есть он включит запись, под которую вы с Дашкой будете петь?

– Поверь, это очень ответственная роль, почти как у нас. – Борька сделал вид, что не замечает Вариной иронии.

Но Варей с самого утра владело непонятное настроение: ей хотелось во всем перечить, спорить со всеми. Даже с Борей.

– Да уж, пение под фанеру – это талант!

– Мы еще и танцуем, – напомнил Боря. —

А вообще-то талант состоит в том, чтобы развеселить зрителя.

– В смысле строить из себя клоуна? Весь вечер на арене…

– А что в этом такого ужасного? Клоуны несут радость людям, – возразил Борька с прохладцей. Видно, и его пробрало. – К тому же мне лично нравится чувствовать себя в центре событий.

А тебя, кажется, устраивает жизнь в спичечном коробке?

– Что это еще значит?

– Только одно: тебе стоит кое-что у меня позаимствовать.

– Например? – с опасным спокойствием спросила Варя.

– Например, смелость быть верной собственным желаниям, – охотно пояснил Борька. – Ты же хотела выступать со мной, но испугалась. Ведь так?

– Вот еще! – фыркнула Варя, дернув плечом. —

Ничего я не испугалась. Просто не хочу выставлять себя на посмешище.

– И зря. Быть уязвимым не так уж плохо. Характер закаляет.

– Типа «Как закалялась сталь?»

– Типа «По ком звонит колокол». Помнишь, как у Хемингуэя? Она открылась ему и стала уязвимой, а взамен получила любовь.

– Это совсем другое дело! Как можно сравнивать? – заволновалась Варя. – Там шла война…

– Ах война? Выходит, тебе экстрима не хватает?

– Борь, пошли репетировать! – подскочила к ним загримированная Дашка, и вовремя, а то они с Борей непременно договорились бы до ссоры.

Его послушать, так она просто трусиха, не способная на поступок! Даже «По ком звонит колокол» вспомнил, ее любимую книгу. Это был сильный удар по самолюбию Вари. В иных обстоятельствах она, скорее всего, отступила бы, но сейчас об этом не могло быть и речи. Ей хотелось сопротивляться, действовать. Варя, стряхнув с себя путы безволия, отправилась на поиски Ирины Борисовны.

– Варя, ты меня удивила, – растерялась Ирина Борисовна. – Ты хочешь исполнить гимн учителям?