Наталья Шатрова - Последняя любовь Аскольда

Подруга отрицательно покачала головой.

– Нет уж, я здесь родилась, здесь и помру. Не по мне это – шататься по чужим землям, я тепла домашнего очага хочу – своего, а не чужого.

Женщины обнялись на прощанье, расцеловались, всплакнули. Ярина села в повозку и покатила по улице. От встречи с подругой на сердце осталась какая-то тяжесть, чувствовала, что больше никогда не увидит ее.

Наконец дружина во главе с Бажаном выступила в путь и в жаркий душный день появилась под стенами Киева.

Стояла полуденная жара. Солнце палило нещадно. С ратников градом стекал пот, но они не снимали защитного облачения, боясь подвоха с противоположной стороны. И действительно, завидев вооруженную незнакомую дружину, стража спешно закрыла ворота крепости.

Ярина, повозка которой плелась в хвосте колонны, с досады прикусила губу. Она обливалась грязным липким потом. Волосы под тяжелым повойником взмокли. Хотелось поскорее укрыться от полуденного зноя, умыться с дороги, распустить и расчесать косы, надеть чистую одежду и быстрее нанести визит Белаве. Неожиданная задержка раздражала.

К воротам Бажан послал гридня с сообщением, что отряд принадлежит оргощскому князю из-под Любеча, который желает поступить на службу к князю Олегу.

Вскоре на смотровой башенке показался один из старших мужей Олега. Признав во всаднике воина, с которым Олег дружески беседовал в Любече, он отдал приказ пропустить дружину в крепость.

– Как раз вовремя ты подоспел, – после приветствия сообщил старший муж Бажану, – князь Олег снова в поход собирается. Ему нужно хорошее подкрепление. Дружина твоя пусть пока здесь останется, а ты сам на княжий двор езжай. Там решат, куда вас на постой определить.

– Вообще-то моя жена – вдова бывшего киевского воеводы Гордяты. Я надеялся разместиться в его усадьбе, – ответил Бажан.

– Вот незадача, – старший муж почесал затылок, – там уже мои люди стоят.

– Я думаю, в тесноте, да не в обиде. Поместимся как-нибудь. – Бажан не хотел первый день службы начинать со ссоры.

– Чего уж там, – старший муж махнул рукой, – я найду другое место, а усадьба по праву вам принадлежит.

Старший муж вовсе не был таким уж добрым, просто служил у Олега уже много лет и знал, что тот не потерпит недоброжелательного отношения к новым мужам, желавшим присоединиться к его рати.

Ярина между тем уже проехала в свою усадьбу. Бажан, довольный, что так мирно разрешилось дело, велел своим людям двигаться следом за повозкой жены.

Дворовые, увидев хозяйку живой и невредимой, с причитаниями окружили ее. Последние полгода люди жили в страхе, не зная, что им делать. Гридни Аскольда постоянно наведывались в усадьбу, грабили, забирали все продукты, допытывались о Ярине, от которой не было никаких вестей.

Челядь не знала, ждать хозяйку или искать новую работу, и только преданность покойному Гордяте удерживала их в усадьбе. Да и новые жильцы из Олегова войска последние запасы съели и теперь все жили впроголодь, благо лето на дворе и можно перебиться крапивой-лебедой.

Свалив на хозяйку все свои невзгоды и печали, выговорившись, замолчали, уверенные: раз хозяйка вернулась, то все их заботы будут решены враз.

Ярина, слушая жалобы, тоже всплакнула, поблагодарила людей за преданность. Затем представила им своего мужа, сказав, что вольных не держит, если они не желают служить новому хозяину, могут уходить.

Ответом ей были облегченные вздохи. Хозяин – мужчина лучше некуда: наведет порядок, приструнит наглых, обеспечит работой, с голоду умереть не даст. Вон и дружина при нем боевая – в любое время заступится, накажет обидчиков.

Новый хозяин действительно оказался не нюня: выявил главных дворовых, назначил им обязанности и прогнал всех со двора, приказав освободить место для въезда своей дружины. Дворовые быстро разошлись.

Ни о чем больше не беспокоясь, Ярина прошла в свою светелку, велела срочно приготовить горячую воду, распаковать поклажу и достать платье.

Вскоре, чистая и нарядная, она покинула усадьбу, со спокойной душой переложив все заботы на мужа.

Встреча с дочерью пугала и смущала Ярину, пока она ехала в усадьбу Веселина. Ведь она всего раз держала малютку на руках и теперь, как ни старалась, не могла представить себе, какой та стала.

Едва повозка подъехала к усадьбе, навстречу ей вышли Веселин и Белава. Увидев Ярину, Белава заплакала. Ярину, в свою очередь, поразили осунувшиеся, постаревшие лица обоих, будто за время, что ее не было, на них обрушились непоправимые несчастья. Она и не подозревала, как была недалека от истины.

Белава пригласила сестру в избу. В светелке было темно, пахло пылью, плесенью, кое-где свисала паутина. Ярина с удивлением огляделась по сторонам: всюду следы запустения, будто изба стояла долгое время без хозяев.

– Не удивляйся, – Белава смахнула с глаз слезу, – мы с Веселином были в бегах. С твоей дочерью все хорошо, не волнуйся. Ее Дар увез в свою вотчину еще осенью, ведь сразу после твоего ухода нас посадили в поруб. Лютый устроил нам побег. Всю зиму мы провели в северянской глуши, а когда узнали, что Олег Киев взял, решили вернуться. Вчера только наконец-то добрались до дома. От Дара здесь весточку получили, что все у них спокойно, мирно, девочка растет здоровенькой. Ну а ты где была все это время? Впрочем, вижу, что высоко поднялась!

Ярина смущенно кивнула и принялась рассказывать о себе. Слушая сестренку, Белава споро накрывала на стол.

– А где Ворося? – удивилась Ярина.

Она уже давно хотела спросить о ключнице, зная, что та не допустила бы беспорядка в избе, когда хозяева были в отъезде. На лицо Белавы набежала легкая тень, снова состарив ее.

– Ворося повесилась сразу же, как узнала, что мы сбежали из поруба. Наверное, боялась мести, или совесть замучила.

– Почему?

Белава пожала плечами.

– Я с ней не говорила, но ходят слухи, что это она выдала нас Аскольду. Я не виню ее. Она узнала, что ее брат Жихарь не утонул во время шторма, а был убит Лютым, хотя команда Веселина клялась держать рот на замке. Но нельзя полностью положиться на людей, обязательно найдется такой болван, который расскажет все своей женщине или еще кому-нибудь, – и полетела молва. Не знала я, что Ворося так сглупит, могла бы и поговорить с нами, высказаться. Но, ты знаешь, может, это покажется тебе ненормальным, я не жалею, что сидела в порубе с Веселином. Мы тогда впервые много разговаривали, узнали друг друга лучше и вроде бы роднее стали, бережнее относиться начали друг к другу, поняли вдруг, что наша любовь вечная, даже если мы сгинем в порубе безвестно. Я, конечно, не могу точно передать те чувства, но, похоже, что мы и смерти не боялись, потому что вдвоем были. И хватит о грустном, видишь, я уже на сносях, чую, что мальчик родится. Я так счастлива! Да и у тебя, вижу, все хорошо. Почему ты не взяла мужа сюда?

– Бажан сегодня очень занят, надо устраиваться на новом месте, размещать людей. А мне не терпелось поскорее увидеть тебя и дочь. Жаль, что ее нет, но я думаю, что вдали от Киева ей будет лучше, спокойнее.

– Да, ты права. Девочке незачем знать, кто она. Дар и Милава вполне могут считаться ее родителями, а ты – теткой. Так будет безопаснее и ей, и нам.

Женщины проговорили до сумерек. На прощанье Ярина пригласила Веселина с Белавой к себе в усадьбу. Сестра заверила, что они обязательно придут знакомиться с Бажаном.

Вернувшись в усадьбу, Ярина рассказала мужу о дочери.

– Не печалься, милая, у нас тоже будут дети. А твоей девочке не позавидуешь: вдруг она узнает, что не воеводская дочь? Пусть живет у твоего брата, где никто не будет знать о тайне ее рождения.

Бажан ласково обнял жену, подвел ее к ложу, покрытому мягким покрывалом и заботливо усыпанному цветами.

– Я сенным девкам велел принести цветы. Мне нравится любить тебя среди благоухающего головокружительного запаха, как в наш первый день, помнишь, на праздник Ярилы?

– Да…

Ярина обняла мужа за шею, притянула его голову к своему лицу и с упоением впилась в его губы долгим поцелуем. Он же начал срывать с нее одежды. Несколько дней, проведенных в пути, лишили их возможности близкого общения, и теперь оба желали наверстать упущенное. Раздевшись, они бросились на ложе, приминая обнаженными телами цветы.

Утро встретило влюбленных ярким солнцем и заботами. Теперь у Ярины не было расторопной ключницы Милавы, и пришлось решать многочисленные трудности самостоятельно. Женщина с головой окунулась в хозяйские дела.

Прежде всего она послала нарочного в воеводскую вотчину под Киевом с наказом снарядить обозы с продуктами и одеждой, холстами и кожей. Затем принялась осматривать свое разграбленное хозяйство, чтобы точно знать, что уцелело, что надо восстанавливать в первую очередь, а что может еще подождать.

Бажан с утра отправился к Олегу и вернулся после обеда, сообщив, что уже скоро князь собирается выступить в поход и надо быть в любое время наготове: еще раз проверить оружие, починить его, подготовить к бою.

Воины сами чинили свое оружие. Мастеров-оружейников содержали только в богатых княжеских дворах, и они занимались исключительно изготовлением нового оружия, не принимая участия в его починке. Простые воины добывали оружие в бою, поэтому луки, метательные дротики, боевые топорики переходили по наследству.

Ярина с грустью наблюдала за подготовкой к походу, моля богов, чтобы они отдалили день расставания. Бажан ее не успокаивал. Не потому, что не замечал ее подавленного настроения, а потому, что у самого тоскливо сжималось сердце от предстоящей разлуки. Но Ярина, как жена воина, знала, что он своей судьбой не распоряжается.

Вскоре из вотчины пришел обоз с продовольствием, кожами, холстами. Ключница передала для Ярины весточку. У них все в порядке, перезимовали хорошо. Осенью раза два наведывались гридни Аскольда, искали Ярину, но не грабили и не бесчинствовали, только рыскали по всем клетям и повалушам, даже осмотрели гумно и искали в хлеву среди скотины. Но, слава Роду, теперь все позади. В вотчине все рады, что их хозяйка вышла замуж за знатного воина, и пусть она не сомневается – все будут преданно служить новому господину.

Ярина, выслушав посланника, была до глубины души тронута добрыми словами ключницы.

Потихоньку все вроде обустраивалось в жизни Ярины, но тяжесть какая-то давила все сильнее и сильнее. И как-то женщина поняла, что пора навестить княгиню киевскую.

В тереме княгини ничего не изменилось, даже наоконники и полавочники те же, а вот сама княгиня удивила Ярину своим преображением. Она как бы изнутри светилась сказочным светом, выходящим через голубые прекрасные глаза и белоснежную улыбку, делавшие женщину моложе и красивее. Невольно Ярина подумала, что княгиня впервые довольна своей судьбой и радуется жизни, и от этого и ей стало спокойно на душе: не будет больше интриг и мятежей, казней и заточения.

– Как давно мы не виделись! – воскликнула княгиня и дружески обняла Ярину. – Рассказывай, где ты была, где скрывалась. Я недавно узнала, что воеводиха вернулась в Киев с новым мужем, и хотела уже посылать за тобой мамку, а ты, легка на помине, явилась уже. Молодчина!

– Спасибо тебе, княгиня. Ты никогда не лишала меня своей милости и дружбы, и я век тебе буду служить верой и правдой, – растрогалась от приятных слов Ярина.

– Ну полноте, – княгиня отмахнулась, – я ничуть не сомневалась в твоей преданности, иначе и на порог бы не пустила. К тому же я никогда не забуду, что ты считаешься сестрой моего племяша, а он мне, поверь, как сын родной, и его друзья – мои друзья. От него недавно весточка была. Я каждый месяц гонца к нему посылаю. Дар постоянно беспокоится о тебе, спрашивает, не нашлась ли ты. Теперь я со спокойной совестью могу передать ему, что ты жива и невредима, и даже счастлива в семейной жизни. Это так?

– Да, – Ярина зарделась.

– Быстро же ты забыла Гордяту, – покачала головой княгиня, – а ведь он так много для тебя сделал, возвысил тебя в глазах знатных горожан. Если бы не он, ты бы сейчас была женой какого-нибудь смерда, ведь Аскольд всех беременных женщин выдавал замуж подальше от Киева.

– Я знаю, – Ярина понуро склонила голову, не понимая, зачем княгиня ворошит прошлое. – Гордята и вправду многое для меня сделал, и я никогда не забуду этого.

– Признаюсь, я удивлена твоей расторопности. – Княгиня будто не слышала ответа молодой женщины. – Деревенская девчонка сначала становится женой воеводы, а затем – князя. Впрочем, такое и могло произойти только с простой женщиной.

– Но разве я виновата, что полюбила хорошего человека?! – воскликнула Ярина. – Разве мне нет прощения?! Да, я не выдержала положенный траур, но ведь и ты, княгиня, вышла замуж на другой день после похорон мужа.

– Не напоминай мне о нем, – сморщилась княгиня. – Я не хочу лгать и притворяться, что его смерть опечалила меня. Я не любила его, и более того, терпеть его не могла. И тебе лучше, чем кому-нибудь другому, известно, за что я его ненавидела.