Охранник распахнул дверь ложи — и навстречу трем подругам посыпалась целая толпа народа. Громогласно радовался Пал Васильич Колобков, бизнесмен из Сибири. Ослепительно и молчаливо улыбался заморский гость Фрэнк Шатлдор. Холодно кивнула из кресла мачеха Марина. Запрыгали и заверещали вокруг Анюта и Виктория. А в самом дальнем углу большой ложи стоял Сергей Андреич Куприянов в чем-то демократичном и неброском, смотрел на одну только Катерину и улыбался так, словно здесь кроме них двоих никого не было.

Анюта затеребила Катерину за руку.

— Это я тебя увидела, я! На большом экране, так клево, скажи? И сказала всем, а дядя Павлик свесился вниз, чуть не упал, и высмотрел вас около площадки. Здорово?

— Здорово! Это Шура. Это Наташа. Мои подруги.

Колобков подобрался и одарил Шурку бархатным взглядом. Наталья грациозно подала руку Фрэнку. Катерина не могла не восхититься той легкостью, с которой ее боевые подруги влились в абсолютно незнакомый коллектив и принялись наводить там свои порядки.

Мачеха Марина негромко и слегка насмешливо окликнула Катерину.

— Садитесь со мной, Катя! Вы тоже любите спорт?

— Да в общем-то, не очень…

— Вот и я терпеть не могу. Надеялась, что у меня будет свободный вечер — Сережа собирался встретиться с Анютой. Но тут наш Пал Васильич позвонил и сбил всех с панталыку.

Катерина смотрела на Куприянова. Куприянов не сводил с нее глаз.

Марина вздохнула и легко поднялась из кресла.

— Что ж, не буду вам мешать. Судя по всему, между вами уже давно идет какой-то напряженный внутренний диалог. Никогда не понимала, как такое может быть, впрочем… пойду с девчонками за мороженым.

Куприянов отлепился от стены и уселся рядом с Катериной. Молча нашел ее руку, сжал дрожащие пальцы. Они оба смотрели прямо перед собой, боясь взглянуть друг другу в глаза.

— Ты как здесь?

— Мы с девчонками собирались искать мне жениха.

— С ума сошла! Зачем?

— Затем, что мне нужно замуж.

— А я?

— А ты должен был поговорить с Анютой о сексе.

— Да, но после того, как ты ушла, я вдруг понял, что ничего по этому поводу Анюте сказать не смогу. И тут позвонил Паша и позвал всех на баскетбол… Мистика продолжается?

— Видимо, да.

— Так ты и в отель, и в спортзал приходила, чтобы…

— Куприянов, замолчи. В твоем изложении я получаюсь развратная женщина, а это не так. Я просто дура.

— Нет, это я дурак. Не надо было тебя слушать в субботу. Надо было хватать и целовать. А потом перекидывать тебя через плечо и тащить к себе домой. Тогда у нас все нормально получилось бы, и завтрак тоже!

— Я бы вырывалась. Наверное.

— Я бы крепко держал. Кать, давай уедем отсюда?

— Нельзя. Это уже будет слишком вызывающе. И потом: тут твоя семья и твои партнеры.

— Но уехать я хочу с тобой. Тебе это ни о чем не говорит?

— Все равно не поеду. Дай посмотреть спортивное мероприятие!

Так они и просидели все это время, держась за руки и не глядя друг на друга. А потом игра закончилась, и выяснилось, что Наташка знает неподалеку очень хороший ресторанчик, где можно поужинать и выпить за знакомство. Шурка кокетничала с Колобковым, била его по могучему бицепсу и кричала басом:

— Рядом с вами, Павлик, даже я чувствую себя Дюймовочкой!

Колобков хитро щурил свои веселые глазки и галантно возражал в том смысле, что он всегда любил корпулентных женщин…

Марина встала в дверях, явно ожидая, когда Катерина выйдет, и не желая оставлять их с Куприяновым наедине. В результате вышли все вместе и направились к лифтам, но тут Анюта издала горестное верещание:

— Ой, я мобилу потеряла! А у меня там такая заставка прикольная!

Куприянов махнул рукой.

— Вы выходите и садитесь по машинам, а я вернусь и посмотрю в ложе.

Шурка и Наталья обменялись понимающими взглядами, после чего Наташа подхватила под руку Марину, а Шурка покровительственно обняла за плечи Анюту. Двери лифтов открылись, и там во мгновение ока стало тесно. Шурка незаметно подмигнула Катерине, и та с облегчением взмахнула рукой.

— Поезжайте, я на следующем…

Последнее, что она увидела, — напряженный и холодный взгляд мачехи Марины. Плевать. Больше нет сил сопротивляться тому, чему сопротивляться все равно бессмысленно.

Катерина повернулась и решительно зашагала по коридору обратно.

Услышав тихий стук двери, Куприянов резко обернулся. Катя стояла в полутьме, на пороге, и глаза у нее ярко горели, как у кошки… Кошки… Не забыть о кошках…

Он медленно подошел к ней и обнял за бедра, потянул к себе. Катерина так же медленно закинула ему руки на шею. Они медленно сближались, словно две планеты, чудом оказавшиеся на одной орбите.

Куприянов медленно провел ладонью по гибкой спине Катерины, потом вернулся наверх, запустил пальцы в шелковистые локоны… Зеленые глаза полыхали все ярче, и, она так и не закрыла их, когда их губы слились в поцелуе.

Сергей прижимал ее к себе все сильнее, уже не понимая, чье сердце стучит так громко. Чисто теоретически было понятно, что здесь, в ложе Дворца спорта, сексом заниматься нельзя, но в данный момент он не мог даже представить себе, что он не будет заниматься с Катей сексом… Нет, любовью. Потому что секс — это техника, а любовь…

Что такое любовь, Купер, ты знаешь?

Знаю. Я любил Маринку. Она казалась мне такой маленькой и хрупкой, что мне хотелось сжать ее в объятиях и спрятать от всего мира. А потом она меня бросила.

Значит, это была не любовь.

Я понятия не имею, как назвать то, что я испытываю к этой невозможной женщине с зелеными глазами. Она не похожа ни на одну из тех, с кем я когда-либо бывал близок. Она наивна и хитра, она простодушна и изощренна, она похожа на маленькую девочку и на великолепную богиню любви. С ней запросто болтает Анюта, а молчаливый Фрэнк Шатлдор считает ее очень умной женщиной. Я всего три дня знаю о том, что ее зовут Катерина-Екатерина, но уже не мыслю своей жизни без нее…


Вечность спустя Сергей оторвался от ее губ, и Катя тихонько засмеялась, пробуя их кончиком языка. Губы онемели.

— Ты даже не представляешь, сколько я об этом мечтал.

— Ты же меня уже целовал! У отеля, а потом в спортзале…

— Но ты не отвечала по-настоящему.

— В любом случае, ты мечтал об этом не больше трех дней. До этого ты понятия не имел о моем существовании.

— Как бы там ни было, сейчас я счастлив и отпускаю тебя…

— Куприянов, лучше тебе сразу признать, что это неудачная шутка.

— Это не шутка. Я должен тебя отпустить, потому что иначе я изнасилую тебя прямо здесь, на полу, а ты заслуживаешь куда большего.

— Чего же, например?

— Кать, сегодня ночью я хочу показать тебе…

Он замолчал и уставился на что-то у нее за плечом. Очень неприятным взглядом. Типично вице-президентским. Катерина занервничала и оглянулась. В дверях стояла Марина, и теперь в ее глазах льда не было и в помине. Только ярость и адское пламя ревности.

— Я пришла помочь тебе искать Анютин телефон, но у тебя уже есть помощница, как я погляжу. Нашли?

— Нашли. Ты же вниз уехала?

— Здесь не так много этажей. Поднялась обратно. Все уже ждут. Кстати, действительно очень приятное место, совсем рядом. Эта Наталья — НА УДИВЛЕНИЕ приятная женщина.

Катерина вздохнула про себя. Никогда, никогда не обрести ей такого убийственного обаяния, каким обладает Наташка Зотова. Даже ревнивые выдры становятся чистыми ангелами.

Они втроем спустились вниз и дошли до ресторана, где уже заседала вся честная компания.

Между прочим, всегда чувствуется, будет у истории продолжение или нет. Там, в ложе, Катерина была уверена, что сегодня у них с Куприяновым будет ночь любви. Хоть на газоне, хоть в лифте — но больше они не вытерпят. А вот в ресторане сразу стало ясно, что сегодня все еще не судьба. И дело даже не в том, что Марина уселась по другую руку от Куприянова, и что Анюта с Викторией постоянно дергали Катерину за рукав и шептали ей на ухо секретики, и даже не в том, что Паша Колобков легко заглушал музыку, рассказывая бесконечные анекдоты. Просто что-то изменилось в мире, и Катерине вдруг захотелось домой.

Шурка улучила момент и склонилась к подруге.

— Завтра идем есть суши. Все расскажешь, поняла? Наташка уже заказала столик.

Катерина скорчила гримаску и повернулась к Куприянову. Он выглядел озабоченным и грустным. Катерина осторожно погладила его по руке.

— Что с тобой? Жалеешь, что связался с пьющей компанией?

— Нет, вспомнил кое-что. Кать, а можно я тебя попрошу об одолжении?

— Наверное. Если это не непристойное предложение и не просьба продать Родину…

— Покорми кошек, а?

— Чего?!

— Понимаешь, у меня сосед уехал, оставил мне ключи и еду, а у него три кошки. Только вот я поздно сообразил, что мне на этой неделе лететь с Пашей в Новосибирск.

— Ну, я в принципе не против, только… я же не знаю, где ты живешь?

— А в соседнем доме со спортзалом.

Катерина чуть не подавилась соком. От ее дома до дома Куприянова добираться было два часа на оленях, но упустить такой шанс она не могла.

— Ладно, согласна.

— Спасибо! Завтра я заскочу на работу, отдам тебе ключи.

Катерина отвернулась и преувеличенно громко стала смеяться над Пашиным анекдотом. Любовь к кошкам соседа — это очень хорошее качество, но лучше бы Куприянов потерял голову от любви и забыл про все на свете. Это как-то больше тонизирует.


Разъезжались за полночь. Анюта с Викторией заснули, и потому Куприянову нужно было уехать с ними: Паша Колобков вызвался проводить до дома «очаровательную Шурочку», а Фрэнк молча распахнул двери своего «шевроле» перед Наташкой, Катерина помахала им всем рукой и отправилась к своему «гольфу». Пока мотор урчал, она сидела и размышляла.

Кошек можно кормить один раз в день, это не страшно. Ездить до работы — встать придется… сейчас… в половине… в четыре утра! Исключается. Значит, поедет вечером. Туда попадет часов в девять, посидит там полчасика, кофе попьет… в одиннадцать-двенадцать будет дома. Так гораздо лучше.

Успокоенная Катерина заснула, и во сне ей приснился Куприянов, окруженный кошками и чужими детьми. Он протягивал к ней руки и что-то кричал, но во сне она ничего не слышала…


Наташка возмущенно фыркнула.

— Она лифт остановила, представляешь? Я была уверена, что мы доедем до первого, а там сможем уболтать ее, но она нажала на кнопку экстренной остановки и вернулась. Точно тебе говорю, она змея и имеет на него виды.

— А я? Мне уже можно иметь на него виды?

Наташка махнула рукой с бесшабашным видом.

— Ладно, давай. Раз уж вас так судьба сводит — грех супротивничать. Где Либединская, я не пойму?

В этот момент на пороге суши-бара показалась бледная и суровая Шурка. Она молча проследовала к столику подруг, села и по очереди обвела их задумчивым взглядом. Катерина с тревогой спросила:

— Шур, случилось что-то?

— Случилось. И отвечать за это должна вот эта вот… белобрысая змея!

Наташка красиво округлила голубые глаза и изогнула идеальные брови.

— А что, такое, Шурочка?

— А я вам сейчас расскажу, что такое. Вчера я, как вы помните, познакомилась с прекрасным человеком из Сибири. Павлик мне очень даже понравился, и я решила, что если он набьется ко мне на чай-кофе-потанцуем, я возражать не буду. Приезжаем мы ко мне, заходим в подъезд, он без всякого кофе целует меня так, что почтовые ящики звенят, я уже предвкушаю ночь бурного секса с горячим сибирским парнем, поднимаемся мы наверх, сшибая косяки…

Катерина вдруг ахнула и закрыла рот ладошкой. Шурка горько кивнула.

— Точно! Макс. Он встретил нас на пороге. На нем были тренировочные штаны, фартук и сковородка. Он жарил для меня оладушки.

Наташка фыркнула и обмакнула ролл с угрем в соевый соус.

— И чего ты разоряешься? Макс хорошо готовит, свидетельствую.

— Да? Нет, Павлик, конечно, посидел, поел оладушек, потом они обсудили международное положение, потом я открыла селедку, потом они выпили вторую бутылку, а в результате…

Катерина взвыла от восторга.

— Шурка! Сейчас у тебя дома спят уже ДВА пьяных мужика?

— Да! И я лично не вижу в этом ничего смешного. Меня просто игнорировали как женщину. Я спала в кухне на угловом диванчике, а они храпели в комнате. Я не выспалась, я голодная и я совершенно не знаю, что будет дальше.

Катерина усмехнулась.

— Могу просветить. Сегодня вечером Павлик Колобков вместе с Куприяновым летят в Сибирь.

Подруги немедленно повернулись к ней. Наталья потребовала: