Луна вновь показалась из-за облака. Джоанна лежала неподвижно, омытая холодным мертвенным светом. Чувства ее были жестоко осквернены, на душу тяжело легла печаль.

Бертье перекатился на бок, уперся локтем в смятую простыню и, подперев голову ладонью, смотрел на нее сверху вниз. Не желая встречаться с ним взглядом, она закрыла глаза изгибом локтя. И тут услышала, как открылась дверь спальни. Ее удивило то, что Бертье никак на это не прореагировал, он по-прежнему наблюдал за ней с неослабевающим напряжением. Она отвела руку и посмотрела.

Оказалось, в комнату вошла Вивьен и теперь стояла, взирая на них сверху. Одежды на ней не было, если не считать длинной нитки жемчуга, свисавшей чуть не до промежности. Впервые с тех пор, как Джоанна познакомилась с ней, Вивьен улыбалась.

- О, моя дорогая! - Словно ничего не произошло, словно войти в его спальню не постучавшись и голышом для его сестры было привычным делом, Бертье встал и привлек обнаженную женщину в свои объятия, изливая на нее ту нежность, в которой он отказал Джоанне.

- Ты пришла абсолютно вовремя, - прошептал он, когда закончился долгий проникновенный поцелуй. Потом взглянул на Джоанну: - Не правда ли, моя радость?

Пока они благожелательно улыбались, взирая на нее с высоты вертикального положения, до Джоанны постепенно доходило, что брат с сестрой развлекаются так не в первый раз. Полное понимание происходящего оказалось для нее подобно взрыву бомбы. А она-то еще считала себя женщиной, искушенной в житейских делах, со своей милой парижской квартиркой, сказочной карьерой в мире моды и французом-любовником!

Теперь она знала, что в глубине души, где, собственно, и скрывалась ее истинная сущность, она оставалась все той же наивной провинциальной девчонкой, которая приехала в большой город и влюбилась как последняя дурочка, потеряв свое сердце. Главное сейчас - бежать, скорее бежать, пока она не потеряла и душу.

Хотя каждую мышцу ее тела пронизывала острая боль, Джоанна рывком поднялась с постели. Из носа потекло. Она утерлась ладонью и увидела на ней яркое кровавое пятно.

- Раз уж заговорили о времени, то мне, думаю, пора вернуться домой. - Джоанна с трудом выговаривала слова, рыдания душили ее, комом встав в горле.

Она лихорадочно осматривала комнату в поисках трусов и чулок. Найти их никак не удавалось, и она напомнила себе, что самое главное сейчас - оказаться подальше от этого ночного кошмара.

- Ты, конечно, не собираешься покинуть нас? - с насмешливой издевкой спросил Бертье. - Веселье только начинается.

К горлу Джоанны подкатила тошнотворная масса. Ей с трудом удавалось сдерживать позывы на рвоту.

- Если ты думаешь, что я намерена… - голос ее заглушило платье, которое она в тот момент натягивала через голову, - скрипеть пружинами вместе с тобой и этой ледышкой, то глубоко заблуждаешься.

- Джоанна! - Бертье схватил ее за руку и продолжал с насмешливой укоризной: - Я потратил столько времени на то, чтобы терпеливо ввести тебя в мир эротических наслаждений. Я научил тебя искусству страсти. Я научил тебя давать свободу самым дремучим, самым глубинным эмоциям.

То, что он говорил, в значительной степени было правдой. Он зачастую просил ее делать во имя любви такие вещи, которые заставляли ее краснеть, и она радовалась, что в ее спальне было обычно темно. Как правило, она не получала от этого удовольствия, зато доставляла удовольствие ему. А для нее тогда сделать Бертье счастливым казалось самым важным.

- Любовь втроем с Вивьен будет всего лишь следующей ступенью в твоем образовании.

Кровь в ее жилах, казалось, превратилась в лед, ее знобило, в голове вспыхнула острая боль.

- Вы оба мне омерзительны!

Господи, куда же запропастились туфли?

- Я предупреждала тебя насчет американок, - с презрением сказала Вивьен, искоса взглянув на брата.

- Мне казалось, ты становишься более утонченной. - Пальцы Бертье, державшие ее руку, сжались еще сильнее, причинив ей боль. - Но, увы, моя сестра правильно оценила тебя. Ты всего лишь глупенькая школьница, мечтающая об очаровательном принце на белом коне.

С Джоанной происходило что-то ужасное, похожее на истерику. Она изо всех сил боролась с ней, чтобы сохранить достоинство, чтобы не позволить себе расплакаться в их присутствии.

- Можешь оставить свое мнение при себе.

Вырвав руку, Джоанна босиком направилась к двери. В этот момент она испытывала незнакомое ей раньше чувство - высокомерное презрение к женщине, мечта всей жизни которой только что разбилась вдребезги.

Она помедлила в дверях спальни, окинула невидящим взглядом парочку кровосмесителей и сказала:

- Да, кстати, я увольняюсь.

Бертье ее заявление нисколько не удивило. Он кивнул, обвил рукой Вивьен за талию и крепко прижал к себе.

- Твое право. Только помни, детка, все модели, созданные тобой за время работы в моем салоне, принадлежат мне. Если попытаешься использовать их где-то в другом месте, я позабочусь о том, чтобы ты больше нигде не работала.

После всего что он сделал с ее телом, не говоря уже о ее гордости и самолюбии, эта угроза показалась ей пустяком. Даже еще меньше. Вместо того чтобы испугать, эти слова вызвали у нее гнев.

- Да подавись ты ими! - выкрикнула Джоанна, вновь обретая былое чувство независимости. - Тем более что они единственные достойны внимания во всей твоей новой коллекции.

Она захлопнула за собой дверь и с чувством удовлетворения услышала, как со стены упала картина. Сбежав вниз по лестнице с такой скоростью, будто сам дьявол гнался за ней, она покинула особняк.

На улице было темно и пустынно. Состояние оцепенелости охватило Джоанну. Она помнила только, в каком направлении ей надо идти, и ощущала босыми ногами холодное шершавое покрытие мокрого тротуара. К счастью, откуда-то появилось такси. Она остановила машину и была благодарна грузному усатому водителю за то, что он не проявил ни малейшего интереса к ее пребыванию на улице в такое время в полном одиночестве и босиком.

Когда она добралась до дома, голова ее раскалывалась от боли, но кровотечение из носа прекратилось. Лифт, естественно, в это время предпочитал не работать, заставив ее карабкаться по лестницам. Каждая ступенька давалась ей с трудом.

Едва Джоанна вошла в квартиру, ее охватила дрожь как долго сдерживаемая реакция на события последних часов. Она едва успела дойти до небольшого закутка, оборудованного под ванную комнату, где ее вывернуло наизнанку всем съеденным и выпитым на приеме по случаю блестящего показа моделей Бертье. Джоанна спустила воду. Хорошо бы умыться, подумала она, но не было сил встать. Она так и осталась сидеть на кафельном полу, прижавшись к стене и обвив руками подтянутые к груди колени. Наконец позволила себе заплакать.

В таком положении она просидела долго, пока не иссякли слезы, потом почистила зубы, приняла душ, яростно отскребая тело мочалкой, словно хотела смыть с него память о прошедшей ночи, очистить от следов прикосновений Бертье, от его запаха, от его семени. Горячая вода сменилась прохладной, потом холодной. Джоанна досуха растерла покрасневшую кожу, натянула на себя самый непривлекательный свитер и спустилась в холл к телефонному автомату. Пальцы у нее дрожали, но ей удалось набрать номер телефона в Штатах.

Утром она уже грузила чемоданы, в которых уместилось все ее имущество - одежда, альбомы, карандаши, - в багажник такси.

Покидая Париж, так долго представлявшийся ей самой большой мечтой, Джоанна держала путь во Флориду, исполненная решимости начать новую жизнь.

В шикарном салоне первого класса самолета «Эр Франс», летевшего над Атлантикой, Милдред, Памела и Редклифф пили шампанское и коктейли с апельсиновым соком, поднимая тосты за последнюю находку Памелы.

Где- то в двадцатых рядах пассажирских кресел сидела Джоанна, зажатая между женщиной с плачущим ребенком на руках и тучным бизнесменом, который начал приставать к ней еще раньше, чем самолет вырулил на взлетную полосу.

Как могла она оказаться настолько глупой, чтобы позволить себе поддаться чарам такого ужасного самовлюбленного типа, как Бертье?

Ответ пришел к ней, когда самолет плыл в ночном небе наперегонки с луной, идущей на ущерб. Правда, какой бы неприятной она ни была, заключалась в том, что Джоанна привыкла закрывать глаза на все недостатки своего кумира. Она видела в нем только то, что хотела видеть. Он представлялся ей исключительным и непогрешимым, таким, каким создало его воображение романтической девочки-подростка.

А теперь из-за ее глупости мечта, которая столько лет поддерживала ее, в которой черпала силы ее душа в трудные минуты жизни, растворилась, словно клубы дыма из парижских труб на берегу Сены.

Глава 9

Купаться в жалости к самой себе никогда не было свойственно Джоанне, это не укладывалось в стиль ее жизни. К тому времени, когда закончился перелет и самолет приземлился в аэропорту Майами, она сумела выбраться из бездны отчаяния и частично восстановить присущий ей оптимизм. Опыт с Бертье, каким бы он ни был, закончился. Отныне, пообещала себе Джоанна, пока стюардесса произносила свое прощальное «адью» с профессиональной улыбкой, с прошлым покончено раз и навсегда.

Холли Уилсон дожидалась ее прямо у трапа самолета. Она окинула восхищенным взглядом хлопковое платье Джоанны с небольшим вырезом на шее. Рисунок вышивки в виде распускающихся розовых цветов, разбросанных по расклешенной юбке цвета листьев мяты, напоминал кружева королевы Анны на альпийском лугу. Совсем неподходящее для путешествия платье, но одно из самых любимых. Джоанна выбрала его в надежде, что оно поднимет ей настроение. Но и платье не помогло.

- Господи, детка, да ты напоминаешь мне полудикую тирольскую пастушку. Эх, черт, если бы у меня были мозги, я бы променяла свое удостоверение продюсера на лицензию агента, отвезла бы тебя в ближайшую студию, заключила бы договор на серию фотографий, совершив многомиллионную сделку, а потом посиживала бы себе у плавательного бассейна и просто ждала, когда баксы сами посыплются мне в карман.

Прежде чем Джоанна успела заговорить об отсутствии у нее каких-либо честолюбивых замыслов в отношении театра, Холли начала вводить ее в курс новостей, в частности рассказала о последнем эпизоде ее бракоразводного процесса, который она окрестила Столетней войной.

Она говорила не переставая, пока они получали багаж Джоанны. Правда, она то и дело перебивала сама себя. Из всего сказанного Джоанна уяснила следующее: последняя схватка произошла из-за Принца Эндрю йоркширского терьера, который был признан американским клубом собаководов лучшим кобелем - производителем года. А возможно, речь шла о бывшем муже Холли, который оказался кобелем. Джоанна до конца так и не поняла. Из депрессии она начала выходить, когда увидела у обочины перед зданием аэровокзала дожидавшийся их белый автомобиль.

- Лимузин?!

- Специально для прибывающих звезд.

- Вряд ли я похожа на звезду, - пробормотала она, когда водитель в черном костюме распахнул перед ней дверцу пассажирского салона.

- Пока нет. Держись за меня, малышка, и обязательно ею станешь.

Сиденья были широкими, белыми, и от них так хорошо пахло. Разместившись в машине, Холли наклонилась поближе к Джоанне и внимательно посмотрела на нее.

- Это что, образец ручной работы Бертье?

Джоанна непроизвольно приложила ладонь к щеке, прикрывая синяк, который, как она думала, ей удалось успешно замаскировать с помощью макияжа.

- Не хочу говорить об этом. - Она чувствовала себя еще слишком растерянной и смущенной, чтобы обсуждать собственное ужасное падение.

- Я тут подумывала, не кастрировать ли мне Принца Эндрю, чтобы лишить моего мужа-предателя собачьих алиментов, - призналась Холли. - Но сейчас мне пришла идея получше. Почему бы нам не взять щипцы для орехов и не проделать такую же процедуру над небезызвестным французским модельером?

Джоанна невольно улыбнулась.

- Не стоит он того, чтобы из-за него садиться в тюрьму. Но все равно за идею спасибо.

Машина шла петляя, с трудом переходя из ряда в ряд, что представлялось вполне обычным в окрестностях аэропорта.

- Мужчины… - проворчала Холли. - В этом поганом мире они считают себя главными только потому, что Бог сотворил их с яйцами. Ты веришь в судьбу? - неожиданно сменила она тему.

- Нет, пожалуй.

- И я тоже. - Холли достала бутылку шампанского из ведерка, набитого льдом, и разлила искрящийся напиток в два бокала. - Путь наверх у меня был трудный, и я всегда считала: если хочешь чего-то достичь, надо строить счастье собственными руками.

Пробормотав слова благодарности, Джоанна приняла предложенный бокал.