- Она тебе нравится?

- Я ее обожаю, - просто ответила девушка. - Помнишь, я рассказывала тебе, что моя семья много раз переезжала с места на место, когда я была еще маленькой?

- Да, помнится, ты об этом говорила.

Интересно, подумал он, что она скажет, если узнает, что у него есть досье, где указаны все адреса, по которым она проживала с тех пор, когда ей не исполнилось еще и трех лет, вплоть до сегодняшнего дня. Первые два года ее жизни были единственными, о которых ему так и не удалось ничего узнать; именно эти два покрытых мраком года и убедили Милдред в том, что Джоанна - это Элисон.

- Всякий раз, когда в школе у меня появлялась подруга, дело кончалось тем, что мы расставались. Я тяжело это переживала. И спустя какое-то время решила, что лучше вообще ни с кем не дружить.

- Не могу представить, чтобы у тебя не было друзей. - Особенно из числа парней, подумал Редклифф и изумился, вновь ощутив прилив жгучей ревности, когда представил ее лежащей в объятиях какого-нибудь ухажера во время весенней прогулки. Или хуже того - занимающейся с этим парнем любовью на заднем сиденье потрепанного «шевроле» после школьного матча по футболу.

- Нет, я всегда легко сходилась с людьми, но старалась избегать доверительных отношений. Так мне было проще. Моим лучшим другом был брат. А потом его не стало. - С тех пор у меня один-единственный близкий друг - Холли. И ты, конечно. А вот теперь еще и Милдред. Я понимаю, это звучит странно, но я с самого начала почувствовала в ней родственную душу. Словно мы с ней и в самом деле родственники.

Вскинув голову, она посмотрела на Редклиффа, но он, похоже, никак не отреагировал на ее слова.

- Тебе не кажется, - продолжала Джоанна, - что нас с Милдред потянуло друг к другу, потому что я потеряла мать, а она внучку? Мы обе нуждались в своего рода эмоциональной разрядке.

- Да, пожалуй, в том, что ты говоришь, есть логика, - осторожно согласился он, хотя понятия не имел, что теперь делать, учитывая ее последнее замечание, существенно осложнявшее положение дел.

Многие месяцы он старался убедить себя в том, что брак с Памелой - единственное, что может помешать ему соединить свою жизнь с Джоанной. Но теперь он был вынужден задуматься о том, как поведет себя Джоанна, когда все его действия станут ей известны. Будет ли она по-прежнему любить его, когда узнает, что он нанял сыщиков для того, чтобы разложить всю ее жизнь по полочкам, включая роман с этим несчастным французским модельером? Захочет ли она связать свою жизнь с ним, когда поймет, что он лгал ей все те месяцы, которые она проработала в «Сэвидж»?

Впрочем, по большому счету он ей не лгал. Но, как говаривала его учительница в начальной школе, пожилая монахиня, невинная ложь не меньший грех, чем ложь сознательная. Редклифф подозревал, что после того, как правда выплывет наружу, Джоанна, пожалуй, согласится с этой суровой, не выпускавшей из рук линейки монахиней, которая на протяжении девяти месяцев держала в страхе десятилетних мальчишек своего класса.

- Что ж, нам, видимо, остается только одно. - Джоанна, похоже, не замечала тревожного выражения на лице Редклиффа.

- И что же? - Он с готовностью ухватился за продолжение разговора, чтобы отделаться от терзавших его невеселых дум.

Он сознавал: за то, что ему пришлось сделать, расплата неизбежна. Но он не был готов к тому, что это случится уже сегодня. Ему нужно время. Оно необходимо ему позарез. Время для того, чтобы расторгнуть постылый брак, чтобы спасти «Сэвидж». Время для того, чтобы определить, на самом ли деле Джоанна - это Элисон, и если да, то как это повлияет на их совместную жизнь в будущем.

- Как это ни трудно, но нам еще какое-то время придется держать свои чувства в тайне, - сказала девушка. - До тех пор, пока ты не найдешь способ сделать так, что никто не посмеет отобрать компанию у Милдред.

- По-твоему, я смогу это сделать?

- Но ты же мой рыцарь в блестящих доспехах. Не забывай! - Джоанна сверкнула улыбкой. От этой улыбки ему стало еще более стыдно за свою ложь в течение всех этих месяцев. - Ты сможешь все.

Вновь заключая ее в свои объятия, Редклифф искренне надеялся, что она права.

Глава 31

Хотя им безумно хотелось уединиться в ближайшем отеле и страстно любить там друг друга всю ночь напролет, оба они понимали, что с нежными чувствами придется повременить.

- Ничего, у нас впереди вся жизнь, - напомнила Джоанна, когда они возвращались в имение.

Пробормотав что-то в знак согласия, Редклифф уже не первый раз поймал себя на мысли, какая все-таки жизнь на редкость сложная штука.

Неудивительно, что их встретили восторженно. Милдред, пропустив мимо ушей извинения Джоанны по поводу машины, испытала неимоверное облегчение, когда собственными глазами удостоверилась в том, что девушка цела и невредима. Берта, как всегда походившая скорее на привидение, чем на живое существо, намекнула на возможность вмешательства потусторонних сил.

- Это какой-нибудь призрак, которому не терпится изгнать Джоанну из Сарасоты, - многозначительно объявила она.

Памела, хотя внешне имела мало общего с этим злым призраком, в точности соответствовала ему по натуре. Она была вне себя от ярости.

- Я тебя предупреждала, - процедила она сквозь зубы, когда они с Редклиффом остались наедине в своей спальне на верхнем этаже. - Я говорила, что произойдет, если бы будешь спать с этой потаскушкой.

- Всегда восхищался твоими актерскими способностями, Памела, но тебе нужен человек, который напишет третий акт пьесы специально для тебя, - парировал Редклифф. - Мне кажется, что-то подобное я уже слышал. - Сняв свитер, он вошел в примыкающую к спальне ванную комнату и закрыл за собой дверь.

- Душ тебе не поможет, лицемерный сукин ты сын! - крикнула она, услышав, как в ванне зашумела вода. - Ты уже весь пропитался духами этой шлюхи.

Сладить с этой фурией, которая всегда отличалась вспыльчивым нравом, похоже, становилось все труднее. К тому же, мрачно подумал Редклифф, глядя, как ванная постепенно заполняется паром, вся ее неприязнь направлена не столько на меня, сколько на Джоанну.

Обеспокоенный растущей неуравновешенностью жены, он почел за благо воздерживаться впредь от действий или слов, которые могли бы дать Памеле повод причинить Джоанне зло.

Понимая, что невозможно скрываться в ванной до бесконечности, Редклифф вышел из-под душа, вытерся полотенцем, обернул его вокруг талии и вернулся в спальню, снова представ перед разъяренной подругой жизни.

- Я хочу тебе кое-что предложить, - произнес он спокойно, доставая хлопчатобумажные трусы с верхней полки старинного комода красного дерева.

Памела окинула его подозрительным взглядом.

- С чего ты взял, что я соглашусь?

- По правде сказать, это деловое предложение.

- Неужели? - откликнулась она, изображая, что оно ее нисколько не интересует. Однако от Редклиффа не укрылся знакомый жадный блеск в ее глазах, и у него появилась надежда, что, возможно, дела обстоят не так уж плохо, как ему казалось. - И что же это за деловое предложение?

- Наш брак с самого начала был фарсом. Ты несчастлива. Я тоже. Может, перестанем портить друг другу жизнь? Пока мы не испортили ее еще больше?

Закурив, она присела на край кровати и закинула ногу на ногу. Редклифф вспомнил о тех временах, когда от одного взгляда на эти гладкие молочно-белые бедра у него становилось тесно в штанах. Но теперь все изменилось. Временами ему даже казалось, что он живет совсем в другом мире.

- Ред, проблема в том, что ты совершенно неправильно оцениваешь ситуацию.

- Может быть, объяснишь, в чем именно я не прав? - негромко предложил он.

- Ответ прост. Ты ошибаешься, думая, что я несчастлива. Напротив, дорогой, мне нравится быть замужем за тобой.

- Как ты можешь так говорить? Мы же почти не видимся. А когда бываем вместе, только и делаем, что ссоримся.

- Ты, похоже, кое-чего не понимаешь, - терпеливо сказала она, обращаясь к нему словно к несмышленышу.

Редклифф снова с раздражением отметил про себя, с каким нескрываемым превосходством она к нему относится. Его скромное происхождение, так подкупавшее ее, когда они только познакомились, теперь то и дело оборачивалось против него, когда ей требовалось подчеркнуть свое более высокое положение в обществе.

- Вот я и пытаюсь понять.

- Правда, как ни неприятно это признавать, состоит в том, что я уже не молода. А в тех кругах, где я вращаюсь, к разведенным женщинам, достигшим определенного возраста, принято относиться с жалостью. Из этого следует, что наличие мужа… - продолжала она, выпуская изо рта клуб сизого дыма и окидывая его взглядом с ног до головы, словно животное, которое она собирается купить, - даже если он все время отсутствует, дает женщине определенное положение, в котором она очень нуждается.

- До меня ты уже дважды была замужем, - произнес он. - Ты и после меня еще найдешь себе мужа.

- Возможно. - Памела встала, затушила сигарету в хрустальной пепельнице и, пройдя через всю комнату, остановилась у зеркального комода. - Но решать, стоит ли нам разводиться и если да, то когда именно, буду я.

- Но я могу подать на развод. Бог свидетель, у меня есть для этого основания.

- У меня тоже. Не забывай, Ред, супружеская измена - палка о двух концах. Ни ты, ни я не были верны друг другу.

Сунув руку под стопку надушенного французского белья, она достала из-под него сложенный пополам лист бумаги.

- Возможно, тебя это заинтересует.

Заинтригованный, несмотря на растущую досаду, Редклифф выхватил у нее листок. Когда он прочитал три напечатанных на нем абзаца, сердце у него сжалось.

- Это меморандум Мартина Гроува.

- Да, он адресован его банкиру в Сингапуре, - подтвердила Памела с дьявольской улыбкой, от которой у Редклиффа по коже побежали мурашки. - Речь идет о его планах в отношении «Сэвидж». Разумеется, после того как он станет владельцем компании.

Редклифф покачал головой.

- Глупо думать, что он сможет сохранить такую процветающую сеть шикарных магазинов, как у «Сэвидж».

- Посмотрим, - ответила Памела. Вид у нее сейчас был, словно у довольной холеной кошки, только что проглотившей на редкость аппетитную канарейку, с той лишь разницей, что из ее ярко-красных губ не торчали желтые перья. - Магазины можно и перепрофилировать. Но вообще-то у Мартина другие планы. Например, он собирается избавиться от магазина в «Блю-хиллз», продав его другой фирме. - Она вновь давала Редклиффу понять, что отнюдь не принадлежит к числу ослепительных белокурых красавиц, у которых в голове нет ничего, кроме соломы. Напротив, она на редкость здорово разбиралась в делах, в которых была заинтересована. - Что же касается остальных магазинов, - продолжала Памела, - то от покупателей уже нет отбоя.

- Он что, собирается ликвидировать всю сесть?

Если это так, мелькнула у Редклиффа мысль, то на коллекции «Лунный берег» Джоанны Лейк можно будет ставить крест.

- Да, у него именно такой план, - весело ответила она. - Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. Продав свои акции по той цене, которую он предлагает, акционеры станут очень богатыми людьми.

- Да, если только они согласятся их продать.

- Бог с тобой, Ред! Многие согласятся. Ради того, чтобы сорвать куш побольше, люди готовы на все, что угодно. - При мысли о такой куче денег она снова заулыбалась.

- Он что же, сам прислал тебя ко мне с этим меморандумом? - Если это так, подумал Редклифф, то я ничего не понимаю. Ведь этот австралийский пройдоха не склонен делиться конфиденциальной информацией с кем попало.

- Конечно нет. По правде сказать, тут я поступила малость некрасиво. Я выкрала меморандум из его портфеля, пока он спал.

- И теперь ты решила продать эти сведения тому, кто предложит за них наибольшую цену?

- Да, можно сказать и так. Это моя козырная карта, Ред. И мне, и тебе известно, что акции, дающие право решающего голоса, принадлежат мне. Если я проголосую вместе с тобой и тетей Милдред, то в «Сэвидж» все останется по-прежнему. А если я решу голосовать так же, как Мартин… - Она пожала плечами. - Словом, на мой взгляд, в меморандуме достаточно четко сказано о его планах.

- Ты не можешь не понимать, что это убьет твою тетю.

- Ты слишком сентиментален. Тетя - стреляный воробей. Если она выжила после смерти мужа, двух убийств и похищения внучки, то, несомненно, выживет и после потери своей ненаглядной компании.

- Ты в этом уверена?

- По правде сказать, я уверена в тебе, дорогой. В той же мере, в какой ты был бы рад свить семейное гнездышко с этой потаскушкой, считающей себя модельером, тебе присуще такое качество, как верность. И никуда ты от этого не денешься. Ты даже не посмеешь развестись со мной. - А если посмеешь, я разыграю свою козырную карту. И тогда мы увидим, насколько хватит нашей дорогой тетушки.