Лаура отчаянно искала в нем хоть какой-нибудь признак души. Если бы его плоть не была теплой на ощупь, она могла бы поклясться, что он вылеплен из мрамора — что он скульптура на могиле героя, который умер совсем молодым. Она все еще размышляла над тем, нужно ли говорить о своем плане детям и слугам. Если он так и не очнется, им незачем знать, какой идиотской мечтой она посмела себя развлечь. Сейчас, когда она уже больше не могла винить в своем безумии лесные чары, ей в голову стали приходить чисто практические соображения. Как она сможет убедить его, что он ее суженый? И как она сможет доказать самой себе, что он еще не связан узами брака или помолвки с другой женщиной?

Она наклонилась к нему. Его дыхание было таким глубоким, что при каждом вздохе у него немного приоткрывались губы.

Однажды поцелуй уже вернул его к жизни. Посмеет ли она? …

Он выглядел уязвимым, таким, каким только может выглядеть сильный мужчина, когда находится в полной власти женщины. Он легко мог погибнуть в дубовом лесу, если бы она не нашла его, и все равно она чувствовала себя виноватой, словно именно она нанесла ему тот ужасный удар.

Натянув одеяло ему до самой груди, она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб.


Должно быть, ему снится сон.

А как еще можно объяснить апельсиновый аромат и нежное прикосновение женских губ к его лбу? Что-то в глубине его души шевельнулось, некий туманный призрак, сотканный из туманных воспоминаний и снов. Но прежде чем он смог схватить призрака, тот выплыл из пределов его досягаемости, называя его по имени, которое он считал своим, и чей голос был слишком тихим и далеким, чтобы его можно было узнать.

Ему очень хотелось догнать призрак, но его грудь казалась придавленной огромным весом. Он открыл глаза и увидел толстую желтую кошку, сидящую у него на груди и глядящую на него мудрыми золотистыми глазами.

— Нелли, — прошептал он, думая о том, как странно получилось, что он помнит имя кошки, но не помнит свое.

Он потянулся к ней, думая, что она растворится в тумане, как и та неуловимая тень. Но его дрожащая рука нащупала мягкий и чистый мех. Проведя по нему рукой, он ощутил, как кошка удовлетворенно замурлыкала. Его глаза медленно закрылись.

Когда он видел сны, он не хотел просыпаться.


Следующим утром весело насвистывающая Куки влетела в комнату леди Элеоноры, в руках она держала таз, наполненным тряпками. Ее взгляд упал на постель, и свист резко оборвался на фальшивой ноте.

— Ладно, тогда я зайду потом… — прошептала она, качая головой.

За время своего ночного дежурства Лаура настолько ослабила бдительность, что сползла с кресла, и ее голова оказалась у незнакомца на груди. Она спала сном совершенно измотанного человека, согнувшись в три погибели, ее рука бессильно свисала с кровати. Парень по-прежнему спал, но его рука накрывала голову Лауры, а пальцы собственническим жестом запутались в том, что раньше было аккуратным пучком прически.

Куки нахмурилась. Если этот шельмец посмеет хоть как-то скомпрометировать ее молодую хозяйку, она без колебаний обрушит свой тазик ему на голову и оставит его спать вечным сном.

Но когда она осторожно подошла поближе, все ее страхи тут же развеялись. С закрытыми глазами и приоткрытыми ртами, они оба выглядели невинно, как беззубые малыши.

Куки осторожно потрясла Лауру за плечо. Девушка выпрямилась в кресле, непослушный локон упал ей на глаза.

— О Боже, я не должна была засыпать. Он умер, да?

— Не глупи. Конечно, он не умер! Посмотри, от твоей заботы у него даже появился цвет на лице.

Лаура украдкой глянула на своего пациента. Куки говорила правду. Его дыхание было ровным, а щеки потеряли призрачную бледность.

Куки со знанием дела кивнула.

— Все, что ему сейчас нужно, это, чтобы его как следует отскребли.

— Я сделаю это, — на автомате сказала Лаура и потянулась к тазику.

Куки отдернула таз и потрясенно глянула на нее.

— Лучше не надо, девочка. Я и так поступила нехорошо, позволив тебе ухаживать за ним всю ночь. Если я позволю тебе его помыть, леди Элеонора точно перевернется в гробу. — Она ткнула пальцем в постель. — Я уже почти 40 лет жена одного старого козла и могу сказать, что у этого щеголя нет ничего, что не видела бы раньше такая старуха, как я.

И словно желая подтвердить собственные слова, Куки приподняла одеяло, загораживая его собой, и заглянула под него. Поскольку на незнакомце по-прежнему были все те же самые обтягивающие брюки из оленьей кожи, Лаура не представляла, отчего морщинистые щеки служанки залились румянцем.

С трудом переглотнув, Куки опустила одеяло.

— Старая Куки иногда болтает в спешке всякую ерунду, но ты не бери в голову, девочка. — Поймав Лауру за руку, она потащила ее к двери, при каждом шаге выплескивая воду из таза. — Я приготовила тебе на кухне горячую ванну. Приведи себя в порядок, а я пока поухаживаю за твоим джентльменом.

И прежде чем еще не до конца проснувшаяся Лаура смогла оформить свой протест в слова, Куки, мягко, но решительно, закрыла дверь перед ее носом.


Должно быть, он умер.

Иначе как объяснить быстрое, но обезличенное ощущение женских рук на своем теле? Может быть, он и не помнил своего имени, но зато он отлично помнил женские руки, которые словно были созданы для того, чтобы доставлять удовольствие: они проводили по его коже с дразнящей грациозностью; обхватывали его налитую возбуждением плоть тисками наслаждения; вонзали свои безупречные ноготки в его спину, когда ритм его бедер подводил к безумному экстазу женщину под его телом.

Он испытывал на себе бесчисленные варианты изощренной ласки, которыми пользовалось несметное количество женщин, что были в его жизни, но никто никогда не обращался с ним с таким небрежным равнодушием. Эти руки мыли и раздевали его, но не были ни грубыми, ни нежными. Они просто решительно делали свою работу.

Из всего этого он мог сделать только один вывод. Должно быть, его готовили к похоронам.

Он попытался закричать, но язык, как и остальные члены, словно превратился в камень и ему не повиновался. А окончательным оскорблением было то, что, когда эти равнодушные руки стянули с него брюки, их хозяйка восхищенно присвистнула, и ее свист сильно смахивал на пастуший.

— Мама всегда говорила мне, что богатые щедро одарены, но я думала, что она говорила о золоте. — Хихикая, она наклонилась к нему, и похлопала по голове, словно он был слюнявой болонкой. — Может, ты и избежал виселицы, парень, но ты и так уже хорошо увешан.

Через несколько минут, казавшихся бесконечными, омовение было закончено, и на него натянули нечто мягкое и теплое. Он внутренне содрогнулся, решив, что его обрядили в саван. Его мучительница насвистывала что-то немелодичное и похоронное, суетливо перестилая постель. Дверь со щелчком закрылась. Свист замолк.

Некоторое время, показавшееся ему вечностью, он был в полном одиночестве.

Потом дверь снова открылась, причем так медленно и с таким скрипом, что по его позвоночнику прошла волна ледяного озноба.

За ним пришел сам Дьявол.

Несмотря на то, что их встреча была давно ожидаема, он всегда думал, что встретится с дьяволом лицом к лицу на каком-нибудь задымленном поле битвы, а совсем не мертвым в чужой постели. Тот ведь даже не стал соблюдать приличия, обязывающие его приходить одному. Вместо этого старый прохвост взял с собой легион демонов, которые привязали его к кровати и уже нависали над его беспомощным телом.

Один из них схватил его за большой палец ноги и стал терзать сустав зубами, пока другой носился по его ногам вниз и вверх в ликующем безумии. Он, может быть, и вынес бы эту пытку, если бы третий демон не прыгнул ему между ног и не воткнул острые, как иглы, когти ему в самое уязвимое место.

Его глаза резко раскрылись. Он попытался поднять пульсирующую от боли голову и стал всматриваться в туман, застилающий глаза. Оказалось, что кровать заполняли все-таки не демоны, а крысы. Но этот удар по его истерзанным нервам не шел ни в какое сравнение с шоком, который он испытал, обнаружив, что дьявол оказался не краснолицым джентльменом с рожками и заостренным хвостом, а голубоглазой озорницей с золотыми волосами, которая свесилась с балдахина вниз головой и смотрела ему прямо в лицо.

Даже не задумываясь о цене, которую потом придется заплатить за это его больной голове, он подскочил на кровати и завопил во всю мощь своих легких.


Лаура нежилась в бадье горячей воды, что стояла в уголке кухни и была отгорожена занавеской, когда разразился настоящий ад.

Минуту назад она лежала в полудреме, закрыв глаза и откинув голову на край бадьи; и вот она уже стоит в бадье совершенно голая, с нее потоками стекает вода, а все мускулы напряжены до предела.

Мужской вопль, наполнивший все вокруг, был непривычен для ее ушей, но режущий уши визг она узнала бы где угодно.

— Лотти! — выдохнула она, ее глаза расширились от испуга.

Возможно, Довер был прав, и незнакомец убьет их всех. Безусловно, разорванные ноздри были единственным и просто страшным объяснением этому ужасающему визгу Лотти. К шуму и гаму присоединился еще один голос. Лаура высунула голову из-за занавески как раз вовремя, чтобы увидеть, как Довер проносится мимо нее с вилами в руке и непрерывным потоком ругательств.

Лаура запаниковала еще сильнее. Если она как можно скорее не поднимется наверх, их гость может оказаться не единственным убийцей.

У нее не было времени вытираться и надевать чистое белье, сложенное аккуратной горкой на скамье около бадьи. Она выпрыгнула из воды, ударившись лбом об медный чайник, свисающий с потолка и дернувшись от боли, после чего схватила чистое платье и через голову накинула его на себя. Розовый муслин сразу прилип к влажной коже. Потратив время только на то, чтобы убедиться, что платье закрывает все самое важное, она выпуталась из занавески и босиком пролетела через холл к лестнице на второй этаж, оставляя за собой на полу водяные брызги.

Лаура была уже на полпути на второй этаж, когда адская какофония прекратилась так же резко, как и началась. Она замерла на месте, схватившись за перила.

— Боже мой! — мелькнуло у нее в голове. — Должно быть, он убил Лотти! Как еще можно объяснить эту ужасную тишину, которая накрывает весь дом?

От ужаса она замедлила шаги и уже еле волокла ноги, когда приблизилась к распахнутой двери, ведущей в комнату леди Элеоноры. Она заглянула внутрь комнаты, наполовину ожидая увидеть, что потертый ковер усыпан золотыми локонами и окровавленными кусками плоти.

Однако ей открылось совсем другое зрелище.

Лотти стояла посреди кровати, сжимая в руках вырывающихся котят. Ее нижняя губа дрожала, а большие голубые глаза были полны слез. Не сами слезы Лотти встревожили Лауру. Этот ребенок был известен тем, что впадал в истерику только потому, что Джордж съел за чаем последнюю пышку.

Ее встревожил звериный оскал Довера, который тыкал вилами во вздымающуюся грудь мужчины, который был прижат к стене между окнами.

Ее сердце застряло где-то в горле. Кажется, спящий красавец проснулся.

Даже будучи загнанным в угол и безоружным, он все равно выглядел опаснее Довера. Его золотистые волосы стояли дыбом, глаза были совершенно дикими. Если не считать одеяло, обернутое вокруг талии, и так сильно стиснутые кулаки, что суставы пальцев побелели от напряжения, он был наг и беззащитен, как сама Лаура пару минут назад. Сама того не замечая, она таращилась на него, завороженная широкой грудью, усыпанной позолоченными волосками, которые клином сужались к мускулистому животу.

Ему пришлось втянуть живот, поскольку Довер снова опасно ткнул в него вилами. Когда смертоносные зубцы прошли всего в дюйме от его плоти, он показал зубы и издал горловое рычание. Несмотря на это первобытное предупреждение, от его беспомощности у Лауры заныло сердце.

— Довер, поставь вилы и отойди от него, — скомандовала она.

— И дать шанс этому кровавому дьяволу разорвать нам горло? Я так не думаю, мисси.

Поскольку, кажется, Довера было не урезонить, Лаура перенесла свои надежды на незнакомца. Она стала бочком подходить к нему, молясь, чтобы он не счел угрозой ее протянутую руку.

— Вам нечего бояться, — тихо сказала она и улыбнулась, как она надеялась, ободряющей улыбкой. — Никто здесь не причинит вам зла.

Ее слова прозвучали бы гораздо более убедительными, если бы Куки не выбрала именно этот момент, чтобы ввалиться в спальню, сжимая в руке окровавленный топор. Сразу за ней в комнату влетел Джордж.

Мальчик уперся руками в коленки, изо всех сил пытаясь отдышаться.

— Мы слышали ваш тарарам всю дорогу со двора! Звук был такой, словно резали поросенка.