Мия вытерла слезы и взяла последнюю луковицу.

— Расскажите еще что-нибудь, ну пожалуйста.

Она улыбнулась такой улыбкой, которая приглашает поделиться секретами.

— Одна леди пряталась в гардеробе. Другая забралась в постель. Был случай, когда в одной спальне в одно и то же время прятались в разных местах две женщины. Ни одна из них не вышла оттуда до утра.

Означает ли это, что джентльмен нашел обеих и ни одну не отослал прочь? Мию так и подмывало спросить, но она не хотела выдать свою неискушенность. Она решила, что сегодня вечером тщательно изучит содержимое книжных полок. Может быть, ей удастся найти книгу с рисунками, которые объяснят, что могут делать вместе три человека.

Миссис Кантуэлл дала ей кусок лимонного мыла, чтобы отмыть от рук запах лука. В тот момент, когда Мия вытирала руки, у нее в животе заурчало.

— Мисс, съешьте, пожалуйста, пирожок с мясом. Вы можете притворяться, что не голодны, но ваш желудок утверждает обратное.

— Ну хорошо. Вообще-то я сегодня с утра ничего не ела, кроме конфеты из коробки Джанины. Я встала с первыми лучами солнца, так что для меня сейчас уже середина дня.

Мия выбрала из четырех пирожков с мясом самый маленький и откусила крошечный кусочек.

— О, как вкусно! Начинка из рубленой свинины с луком и какой-то пряностью, я ее не узнаю. Кажется, это кориандр.

— Правда? Я думала, что пироги по рецепту миссис Хендерсон. Она мастерица печь пироги с мясом. У нее получается удивительная хрустящая корочка, но она не жалует специи, кроме соли и перца.

— А кто испек хлеб, вы знаете? Я бы хотела передать им благодарность.

— Думаю, хлеб прибыл от мисс Хорнер. Она всегда кладет в воскресный хлеб изюм и корицу.

— Мисс Хорнер? Тогда я обязательно напишу записку.

Мия подумала, что, написав мисс Хорнер, она установит с ней какой-то контакт, может быть, можно будет предложить встретиться, когда снимут карантин. Конечно, действовать должен мистер Новине, но Мие хотелось встретиться с женщиной, которая совершенно покорила его сердце.

— Не нужно никаких особых благодарностей. В Сэндлтоне принято помогать людям в трудные времена.

Мия откусила еще кусочек и вместо салфетки воспользовалась ближайшей тряпкой. Это, конечно, нельзя было отнести к хорошим манерам, но ситуация позволяла сделать поблажку. Никому не хочется пачкать больше тарелок и столовых приборов, чем это необходимо.

— Не ешьте это! — приказал лорд Дэвид, едва войдя в кухню. — Мы не знаем, кто их испек.

Вместо ответа Мия сунула в рот последний кусочек и проглотила его, не жуя.

— Вы думаете, в деревне хотят нас отравить?

А ее тон подразумевал: «Сэр, у вас, похоже, паранойя».

— Надеюсь, вы съели только один?

— Да, и я все еще голодная. Но остальное я оставлю для вас, просто на случай, если они отравлены, а сама съем еще одну конфету из коробки, которую мне дала Джанина.

Мия выбрала самую большую и, не предложив ему, тщательно завернула коробку и убрала обратно на полку буфета. Потом, ни слова не говоря, пошла к двери. Она собиралась не выходить из своей комнаты до обеда. Тем более что ей все равно нужно было отдохнуть, ведь она встала рано. Дверь кухни чуть не ударила ее по лбу: Бэзил резко распахнул ее снаружи. Он влетел в комнату, даже не подумав извиниться.

— Миссис Кантуэлл, лорд Дэвид! — Он посмотрел поочередно на обоих. — Пойдемте, пожалуйста. Джон Коучмен не дышит! Мне кажется, он умер!

Бэзил не потребовал, чтобы Мия тоже пошла, но никто не удержал бы ее на месте. Она пошла за ними наверх, в комнату, где лежали больные.

Второй грум лежал с вытаращенными глазами, отодвинувшись от кучера так далеко, как только было возможно. Он вжался в угол и завернулся в одеяло.

Не было никаких сомнений, что Джон Коучмен отошел в мир иной. Мия знала этот взгляд, по меньшей мере, не хуже всех присутствующих. На его лице застыло выражение мира, полного покоя, морщины разгладились, словно он помолодел лет на двадцать. То же самое было с ее отцом и даже с мужем Елены, хотя последний умер внезапно.

Мия осталась возле двери. Она думала, что же вызвало смерть кучера и сколько еще осталось времени до того, как они все заболеют.

— Слушайте, Бэзил, — сказал лорд Дэвид. Он посмотрел на грума взглядом, вселяющим спокойствие. — Пойдите к воротам и скажите человеку, который там стоит, чтобы вызвали мистера Новинса. Врач этого ожидал.

Бэзил кивнул и поспешил выполнить распоряжение. Мия отошла от двери и подошла к лорду Дэвиду.

— Что вы сказали? Это просто невыносимо, вы злобный диктатор! Вы думали, что Джон Коучмен умрет, и не сказали об этом никому из нас? — Мия перевела взгляд с лорда Дэвида, на миссис Кантуэлл, но экономка не казалась удивленной. — А, понятно. Не сказали только мне. Потому что вы думали, что я это плохо перенесу. Вот что я вам скажу, милорд: что я плохо переношу, так это когда от меня скрывают правду!

Ей хотелось дать ему пощечину, но для этого у нее было недостаточно самообладания. Говоря, она толкнула его один раз, потом другой, и толкнула бы и в третий, если бы он не схватил ее за запястье.

Лорд Дэвид закрыл глаза, но Мия успела прочесть в них гнев и страдание.

— Мисс Кастедлано, — сказал он очень, очень тихо. Его голос составлял разительный контраст с повышенными тонами ее собственного. — Вы находитесь в присутствии человека, который умер, работая на меня. И вы прекратите кричать и будете говорить тихо, со всем уважением, которого он достоин.

«Он прав. О, Господи, как же он прав. Бедняга умер, а я веду себя как торговка рыбой».

Миссис Кантуэлл обняла Мию и прошептала:

— Это мистер Новинс предложил сохранить состояние кучера в тайне. Даже Бэзил не знал.

Снова Мия Кастеллано оказалась наравне со слугами, даже ниже слуг. Мия сумела взять себя в руки и стада молиться за упокой души Джона Коучмена, за его семью, за отпущение грехов, которые не дали бы ему попасть в рай. Она молилась, хотя ее руки начали дрожать от страха. Через несколько минут Мия вышла из комнаты. У нее сильно заболел желудок. Она очень жалела, что так быстро уплела тот пирожок с мясом. Придя в свою комнату, она свернулась клубочком на кровати и дала волю слезам. Сколько дней прошло с тех пор, как она поклялась никогда не плакать? Впрочем, смерть человека — это уважительная причина, чтобы сделать исключение.

Когда Мия услышала, что пришел мистер Новинс, она встала, умылась и вышла в гостиную. Она собиралась переговорить с ним перед тем, как он уйдет. Как взрослая женщина, она желала, чтобы с ней и обращались как со взрослой. Если ей суждено умереть, то она хочет знать все подробности до единой, и знать их от того, кто в них разбирается. И это не лорд Дэвид, который заставляет ее почувствовать себя маленькой, как косточка персика, и такой же ничтожной.

У нее заурчало в животе, но на этот раз не от голода. Она потерла живот рукой, жалея, что рядом нет Джанины и она не может о ней позаботиться.

Если Джанина жива…

Мия села и зарыдала по-настоящему. Это были не тихие слезы, струящиеся по щекам, а рыдания, сопровождавшиеся такими звуками, как будто их вырывали из нее силой. «О, Джанина, бедная Нина, пожалуйста, поправляйся скорее». Титаническим усилием воли Мия совладала с рыданиями и после пары прерывистых вздохов снова была почти спокойна. Она взяла гитару, но только пощипала струны. Сейчас у нее не было сил.

— Мисс Кастеллано? — Когда она перестала играть, в комнату вошел мистер Новинс. — Лорд Дэвид сказал, что я могу зайти поговорить с вами.

— Спасибо, мистер Новине.

Мия хотела сказать ему, что лорд Дэвид ей не муж и не любовник и он не имеет права диктовать, кто может с ней разговаривать, но она так устала, что едва шевелила губами.

— Я хотел вас обнадежить. Я полагаю, что смерть кучера вызвана тем, что он ударился головой, а не болезнью, из-за которой вы находитесь в карантине. Грум, который болел, почти полностью поправился, и как только я получу известие о состоянии здоровья вашей горничной, я смогу снять карантин. Это должно произойти со дня на день.

Для мистера Новинса это была целая речь. Мия кивнула и поднесла руку к лицу, чтобы потереть глаза: у нее помутилось зрение.

— Спасибо. Мистер Новине, я очень ценю ваши слова.

— Мисс Кастеллано, возможно, сейчас не самый подходящий момент… — очень серьезна начал мистер Новинс.

Ну конечно, думала Мия, теперь, когда она совершенно без сил и у нее болит желудок, он хочет поговорить о мисс Хорнер или по меньшей мере выразить изумление тем, как хорошо мисс Кастеллано выдерживает это испытание. Мия не желала выслушивать, как еще один человек удивляется ее рассудительности. Может быть, позже. А сейчас она хотела только одного лечь в кровать.

— Мистер Новинс, простите меня, пожалуйста, я сегодня рано встала и очень устала. Я помолюсь и лягу.

Едва врач вышел, она поняла, что ей сейчас будет дурно. Она схватила ночной горшок и не успела и шагу сделать, как ее вырвало, просто наизнанку вывернуло. После такой рвоты тошнота прошла через несколько минут. Мия торопливо сняла платье, корсет и нижнюю рубашку, порвав в спешке кружева на корсете, потом надела чистую нижнюю рубашку. Мия знала, что в таком маленьком доме невозможно скрыть, что ее вырвало.

«Черт! — Она намеренно использовала это слово. — Мне надо было остаться одетой хотя бы до тех пор, пока я не попрошу миссис Кантуэлл, чтобы она сообщила лорду Дэвиду!»

Мия вернулась в комнату для переодевания и надела халат за мгновение до того, как невыносимая боль снова стала нарастать. Мия открыла дверь, собираясь позвать Миссис Кантуэлл, но у нее закружилась голова, и она почти вывалилась в коридор — и навалилась на лорда Дэвида.

Он взял ее за плечи — почему он всегда так делает? — и ее начало рвать. Она попыталась отвернуться от него.

— Нет, — сказал он. — Делайте это прямо здесь. С пола легче убирать, чем с ковра.

Мии хотелось закричать: «Вы что думаете, что можете на все на свете давать разрешение?» Но она знала, что произойдет, если она откроет рот. Поэтому она согнулась пополам, и остатки содержимого ее желудка вывалились на деревянный пол. И когда часть их попала на отполированные носки ботинок лорда Дэвида, Мия ничуть об этом не пожалела.

На этот раз после рвоты она почувствовала слабость, и, к ее смущению, добавилось еще головокружение. Лорд Дэвид вытер свои ботинки льняным носовым платком и бросил его на пол. Потом подхватил Мию на руки, отнес в ее комнату и положил на кровать.

В какой-то момент Мия чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы у нее мелькнула смутная мысль: это уже второй раз, когда лорд Дэвид несет ее на руках, и этот раз еще менее романтичен, чем первый, хотя ей казалось, что меньше уже некуда.

Она приподнялась и села на кровати, опираясь на спинку, в сидячем положении ей было немного лучше. Лорд-Дэвид без объяснений вышел из комнаты, через минуту вернулся с чистым ночным горшком и поставил его на тумбочку возле кровати.

Использованный горшок он вынес из комнаты, все еще не говоря ни слова. Мия закрыла глаза и оперлась на приподнятую подушку, ее снова начинало тошнить. «Помоги, Боже, бедной Джанине, если она чувствовала себя так же».

Муки повторяющихся приступов рвоты Мия перенесла в одиночестве и была этому только рада. Это было слишком унизительно, и не хотелось, чтобы кто- то ее видел.

Свои страдания она предложила во искупление всех грехов, которые мог совершить почивший кучер. Конечно, это был очень католический образ мыслей, Но в те минуты это было единственным благом, которое могло произойти из ее жалкого состояния. Она так страдала, что не пожелала бы такого даже лорду Дэвиду.

Время от времени в спальню заходила миссис Кантуэлл, вытирала ей лоб влажной салфеткой и приносила чистый горшок. Где мистер Новинс? Неужели ее положение настолько безнадежно, что он даже не собирается ее осмотреть?

Сон — единственное средство избежать страданий — был невозможен, и Мия чувствовала, как ее тело все слабеет и слабеет. Ни сна, ни бодрствования, репетиция ада. Даже смерть казалась не такой уж плохой, если бы она положила конец непрестанным циклам тошноты и рвоты.

Один раз заходил лорд Дэвид — по крайней мере, Мия думала, что он заходил. Или ей это приснилось? Не важно, это был желанный перерыв в ночном кошмаре. Лорд Дэвид был очень нежен, он бережно убрал с ее лица каждую прядь волос, расправил простыню и все это время оставался на уровне ее глаз, словно бы стоял возле кровати на коленях.

— Послушайте меня.

Голос его тоже звучал по-другому, как будто ему было трудно говорить. Но даже в его шепоте все равно слышались командные нотки.

— Вы не умрете. — Он взял ее руку, сжал и долго, долго молчал. — Это пройдет, и вы выздоровеете.